Дмитрий Дашко - Прощай, гвардия!
Задание, ставшее последним в его карьере профессионального снайпера, оказалось самым трудным. Круглову приказали убрать своего – майора Российской армии, который продавал чеченцам оружие. Объяснили, почему нужно убить, а не арестовать и сунуть в тюрьму до конца его дней. У майора было хорошее прикрытие наверху, которое отмазало бы его при любом раскладе событий. Даже ФСБ оно было не по зубам.
Он вышел из «буханки» за пару километров от предполагаемой точки встречи предателя с боевиками. Заранее подготовил позицию и стал терпеливо ждать.
Майор прибыл вовремя. Толстый, самодовольный. Вышел из армейского «козлика», вытащил пачку сигарет и закурил, не прячась и не догадываясь, что его ждет.
Круглов взял его на прицел и хладнокровно, как на тренировочных стрельбах, спустил курок, насмешливо подумав: «Раз, два, оп-ца-ца, и не стало продавца».
Он знал, что не промажет, убьет с одного выстрела. Так и произошло.
«Покупатели» где-то задержались, на их и его счастье.
Круглов поспешно собрался. Он намеревался покинуть точку до того, как тут станет жарко. Задание выполнено, лишний риск неоправдан.
И тут местность накрыло залпом из «Града». Что это было – случайность или «контора» сознательно прятала концы в воду, – Круглов так и не понял. Тяжелая контузия отбила раз и навсегда желание узнать подноготную того обстрела. На войне всякое случается.
Госпиталь, неутешительный приговор врачей. Ему прилично досталось: потерял зрение на один глаз, стал инвалидом второй группы. Здоровье стремительно ухудшалось. Инсульт, после которого едва не пропала способность двигаться, дорогостоящее лечение за свои кровные в медицинском центре. Эффект положительный, но временный. Процедуры необходимо регулярно повторять, иначе… ничего хорошего.
Круглову вручили медаль, повысили до капитана, назначили крохотную пенсию и списали как никому не нужную развалину.
На работу его не брали. Никто не желал связываться с инвалидом. Там, куда ему все же удавалось устроиться, Круглов долго не задерживался. Он стал необычно раздражителен, эмоционально неустойчив, чувствителен к малейшей человеческой несправедливости. Не боялся говорить правду в глаза, мог набить морду хаму. Его опасались, сторонились, под благовидным предлогом сокращали или увольняли, а повод находился всегда.
Круглов стал неугоден ни начальству, ни сослуживцам. Даже старые друзья и знакомые перестали поддерживать с ним отношения.
Пить было нельзя, но он срывался, порой желая сдохнуть от водки. Выходя из запоя, сутками валялся в лежку и писал стихи. Это получалось у него лучше, чем жить. Но поэзия давно была не в моде, никто не печатал его «вирши». Существовал вполне распространенный вариант – за деньги, но денег у Круглова сроду не было. Пенсия, случайные заработки. На это нельзя жить, можно только выживать, а ведь ему еще не было сорока.
Однажды, вернувшись с биржи труда, где его ничем не обнадежили, он решил для себя: хватит! Пора нажраться и свести счеты с этой сукой по имени жизнь, благо чем – найдется всегда. Редко кто из воевавших не прихватывал на гражданку полезный трофей.
ПМ[14] Круглова, найденный в кустах на склоне горы, хранился в надежном месте. Осталось лишь откопать, развернуть промасленную ткань и…
Тогда к нему и пришел человек, назвавшийся Семеном Андреевичем.
Нетрезвый Круглов долго не мог сообразить, чего тот от него хочет.
Семен Андреевич оказался настойчив, умел говорить вкрадчивым голосом и приводил многочисленные «за» и «против». Из похмелья вывел легко и быстро.
Круглов ему поверил.
Поверил в то, что существует могущественная организация, контролирующая прошлое в сотнях других миров. Что можно изменить настоящее и будущее. Свое настоящее и свое будущее.
Тем более, что ему нечего было терять. Он довольно быстро согласился.
Заснул и проснулся в теле своего далекого предка – офицера Семеновского лейб-гвардии полка Круглова – с заданием воспрепятствовать попыткам другого попаданца нарушить естественный ход истории. Кем был этот конкурент, Семен Андреевич сказать не сумел, но Круглов не сомневался, что вычислить его будет просто.
К своим обязанностям приступил бойко, решив, что нечего размениваться на сантименты, что от добра добра не ищут и что ни к чему терзаться муками совести. Все эти люди умерли задолго до его рождения. Если потребует дело, можно и ускорить то, что, в сущности, неизбежно.
Новое тело не утратило старых навыков. Круглов остался хорошим снайпером, но многому пришлось учиться. Оружие было неудобным, однако ко всему можно приспособиться. Так он и поступил, начав осваивать обширный арсенал, накопленный в родовом имении (родственники увлекались охотой, потому выбор мушкетов, фузей и штуцеров впечатлял). К тому же ему повезло. Настоящий Круглов находился в годичном отпуске по болезни, хотя на самом деле был здоров как бык (предок подсуетился и заплатил положенную мзду кому нужно в полковой канцелярии. Немного погодя удалось узнать устоявшуюся таксу: она составляла семью крепостных).
Этот год он провел с пользой, изведя огромное количество пороха и пуль. Опасения, что его каким-то образом разоблачат, исчезли быстро: соседи-помещики и сослуживцы, которые пару раз наведывались к нему в гости, каких-либо перемен в его поведении не нашли, а крестьяне просто пожимали плечами: дескать, чудит барин, да что ж с него взять!
Здесь с ним и случился неожиданный прокол. Нелюдимый в прошлой жизни, он и тут старался оградить себя от других, но одному тренироваться в стрельбе было сложно. Круглов нуждался в помощнике.
Работы в имении всегда хватало. Управляющий не стал отрывать от дел мужиков и выделил барину одну из дворовых девок. Так у Крылова появилась «ассистентка». Поначалу как «принеси-подай», а потом и в более серьезных вопросах. Глядя на его «экзерциции», училась стрелять и она.
Незаметно для себя Круглов едва не влюбился, хотя считал, что давно вырвал из души ростки этого чувства. В прошлой жизни он был никому не нужным, в этой – не хотел, чтобы кто-то был нужен ему. Однако сердцу не прикажешь. Железная решимость вдруг дала трещину, которая начала стремительно расширяться.
Однажды Круглов с ужасом осознал, что эта дворовая девка слишком много знает, а таких по всем законам жанра полагается устранять.
Он так и не сумел убить ее, хотя удобные случаи подворачивались сплошь и рядом. Не поднялась рука. В новом Круглове было много от старого.
Он подарил ей свой лучший охотничий штуцер и прогнал из деревни, молясь, чтобы их жизненные пути больше не пересеклись.
Немного погодя у него появилась своя команда. Люди боялись его и… шли за ним в огонь и в воду. Они будто признавали Круглова своим вожаком и вверяли ему свои жизни, а он, как мог, распоряжался. Иногда с пользой, а чаще как-то бесталанно. Срабатывала привычка быть одиноким волком и память о загубленных парнишках из того взвода.
Круглов сам не понял, откуда взялось странное прозвище Балагур, которое абсолютно не соответствовало ему и его характеру. Но оно возникло, приклеилось, будто суперклеем, и Круглов смирился. Пусть хоть горшком назовут.
Фон Гофена удалось отыскать без проблем, да тот, собственно, не особо и маскировался. Очевидно, не знал, что кроме него есть и другие попаданцы из будущего.
Парень пер на рожон, делал вещи, немыслимые для неторопливого века осьмнадцатого. Он был белой вороной и потому неизбежно привлекал к себе внимание. Сначала литературными «экзерсисами», потом другими вещами, характерными для иной эпохи.
Круглову довелось услышать, как маршировавшая рота измайловцев во всю ивановскую горланила слегка переделанный армейский хит советских времен «У солдата выходной». Дальнейшее было делом техники.
«Хозяева» говорили, что все методы хороши. Круглов решил убрать попаданца. Для начала чужими руками, подослав Огольцова, который давно таил вражду к фон Гофену и был не прочь поквитаться за старые обиды.
Трое матерых убийц устроили засаду, но переоценили свои возможности. В скоротечной схватке фон Гофен и его денщик положили всех. Сам Круглов был в шаге от провала. Спасла его только гибель Огольцова.
Довольно кстати грянул Крымский поход. Круглов намеренно попал в сводный гвардейский батальон, прекрасно понимая, что война спишет любые потери и смерть (особенно если она произойдет на поле боя) не привлечет большого внимания. Сам он умереть не боялся.
При первой встрече с фон Гофеном Круглов вдруг испытал к нему некое подобие симпатии, но это не помешало ему нажать на спусковой крючок фузеи, как только выпал подходящий случай. Профессионализм снайпера никуда не делся. Человек на «мушке» по-прежнему был мишенью и только.
Круглов думал, что добился своего и устранил помеху навсегда. Но, узнав, что фон Гофен всего лишь ранен, даже обрадовался.
«Отвел Господь руку», подумал он и впервые за долгое время сходил в церковь, где поставил свечку за здравие раненого.
