Дмитрий Дашко - Гвардеец
Когда известия о том страшном проступке дошли до русского начальства, начались разборки — после показательного суда Шишкина приговорили к аркебузированию, сиречь к расстрелу. Прогремели выстрелы, капитан упал… остались довольны ль поляки, неизвестно. Дров драгуны наломали в преизрядном количестве.
Самым удивительным в этой истории было то, что Чарторыжский тем не менее сохранил лояльность России.
— Думаете, князю можно доверять?
— Конечно, — кивнул Ушаков. — Я его не единожды проверил. Он часто помогал нам, помог и на сей раз.
— Так о чем же таком он сообщил? — заинтриговано спросил я.
— Каким-то образом ему удалось отследить, куда в больших количествах вывозится медь. Князь полагает, что нашел место, где изготовляются поддельные русские деньги, о чем в депеше своей секретной, на имя мое посланной, пишет.
— Так это же замечательно! — воскликнул я.
Ушаков внимательно взглянул на меня и произнес слова навсегда впечатавшиеся в мою память:
— Готовься отправиться в Польшу. Поручаю тебе лично отобрать людей, с которыми ты разыщешь гнездо фальшивомонетчиков, разоришь его и примерно накажешь тех, кто в том гнусном деянии замешан. Только учти, барон, поедешь ты туда не как гвардейский сержант Измайловского полка, а будто простой шляхтич курляндский, коей хочет и мир посмотреть, и себя показать. Помни токмо, ежели случится тебе в тюрьму али плен угодить, мы о тебе знать не знали, слышать не слышали. Понял меня, фон Гофен?
— Понял, Андрей Иванович, — сказал я. — Как не понять.
На душе вмиг стало тревожно и пусто.
Глава 30
Хочешь задеть поляка, скажи, что его страна расположена в Восточной Европе. Девять из десяти собеседников с обидой поправят: «Не в Восточной, а в Центральной», десятый, скорее всего, полезет с кулаками. И причина тут вовсе не в географии.
Раз связано с востоком, значит, с Россией. Согласитесь, неприятное соседство для некоторых...
Так получилось, что истории наших стран сплетены в причудливый узел, и иной раз не так просто разобраться, где тут Польша, Россия, Украина или Беларусь. Четыре славянских народа с такой непростой судьбой. И у каждого свои богатые комплексы.
Есть русские, которые искренне переживают за некую «азиатскость», не понимая, что страна, раскинувшаяся на столь обширной территории и сочетающая в себе элементы многочисленных культур, изначально находится в выигрышной позиции. В нас есть и Европа, которую по недоразумению считают мерилом всего передового, гуманного и светлого, есть и «азиатчина», назвать которую дикой и темной может только идиот или мерзавец. Если кто-то считает себя из-за этой уникальной смеси неполноценным, мне его откровенно жаль.
Среди украинцев тоже имеются интересные экземпляры — вечные «без пяти минут европейцы», которым каждый раз что-то мешает. Некоторые из них считают: стоит только собраться, пошуметь, помайданить — и все проблемы тут же решатся по мановению волшебной палочки. Увы, на самом деле просто резко увеличивается поголовье «гетьманов», которым все, кроме собственного кошелька, до лампочки.
Польша же вечно тяготится расположением. С одной стороны — прагматичная, продвинутая, но ментально иная Германия, с другой — разнузданная, варварская, разудалая Московия, которую бросает по ухабам истории со страшным скрипом и треском, и ничего, живут курилки, разве что крепче становятся. Их дерут — они крепчают.
И что самое обидное для поляка: и немцы, и русские изначально были в проигрышном стартовом положении. Речь Посполитая грозилась подмять под себя и славянские, и неславянские земли. Но в итоге соседи дружно взялись за Польшу, распилили на части. Лишь чудом панове вырвались из объятий двуглавого орла, когда зашаталась российская корона в угаре революции и мировой войны. Владимиру Ильичу было не до жиру — лишь бы спастись за зубчатыми стенами Кремля, пока народ шел брат на брата. Какая там Польша? Пусть катится на все четыре стороны — у нас вон министры продовольствия в голодный обморок падают.
Поляки немного пожили «самостийно», а потом за считаные дни попали в когти орла тевтонского и долгие пять лет дожидались, пока русские солдаты придут к ним — на этот раз для того, чтобы дать пинка немецким оккупантам. Ну а затем, когда новая волна принесла новую пену, можно и памятник солдату-освободителю в тенек задвинуть. Чтоб не мешал процессу вливания в большую семью европейских народов.
Никто не хочет помнить о том, как долго на карте не было такого понятия — Польша, и главное — почему. Вроде и строй имелся самый прогрессивный — демократический: парламент, все должности, включая королевскую, выборные; знай голосуй на Сейме, маши сабелькой да волочись за красотками. А вот... не сложилось.
На дворе сейчас лето 1736-го. Мы второй год воюем с Турцией, и довольно неплохо. По случаю взятия у турок Азова императрицей были устроены пышные торжества, делался праздничный фейерверк. Зимой ожидается приезд главнокомандующего армией — генерал-фельдмаршала Миниха. Он прибудет в Петербург, чтобы составить план следующей кампании. Зная честолюбивый нрав полководца, не сомневаюсь, что намерений у него много, а значит, войск понадобится еще больше. Поговаривают, что на этот раз на войну пойдут и гвардейские части, а пока что все четыре лейб-полка (три пехотных и один конный) несут мирную службу в летних лагерях-кампанентах. Не могу сказать, что известие это вызвало единодушное одобрение в наших рядах. Есть среди нас такие, что каждый день ставят в церкви свечки, моля, что бы спокойная жизнь, вдали от сражений, продолжалась как можно дольше.
Польшей правит король Август III, обязанный короной русским штыкам. Шляхта в расколе: одна половина отрабатывает деньги французские, другая — наши. Сосед идет на соседа, и правая рука не ведает, что творит левая.
И ой как прав в своей логике генерал-аншеф Ушаков, когда, отправляя нас в неблизкую поездку в земли польские, предупредил, что в случае провала всячески будет открещиваться. Да, формально Август — наш друг и союзник, вроде полагается ввести его в курс дела, но какой от этого толк, если цель поездки отряда мигом станет известна и тем, до кого собираемся добраться. С таким же успехом можно ехать по Польше с развернутыми транспарантами: «Мы — русские. Едем, чтобы покарать ваших фальшивомонетчиков». Не берусь загадывать, что ждет нас в итоге.
Андрей Иванович Ушаков, генерал-аншеф, великий и всесильный инквизитор, задавший столь непростую задачку, звонко хрустнул пальцами и улыбнулся так, что в теплом кабинете вдруг сделалось морозно:
— А коли меня понял, слушай и дальше. В сроках тебе ограниченья нет, но чем быстрей обернешься, тем сподручней. Да и я меньше изведусь. Кого думаешь с собой взять?
— Если не возражаете, Андрей Иванович, я бы прихватил моего кузена Карла фон Брауна и двух доверенных гренадер: Чижикова и Михайлова. Все они мне хорошо известны, обучены и могут сгодиться в случае надобности, — перечислил я.
— Надобность обязательно появится. В место я тебя засылаю гиблое. Уж извини старика. Поручение не из простых, для таких и нужны мне люди... не простые, — последнее слово Ушаков выделил особой интонацией, словно с потайным умыслом. — А чтобы полегче вам было, еще одного человечка определю.
Так, кажется, полнотой доверия меня не наделили. Ушаков хочет приставить кого-то из своих. Только «казачка» нам для полноты коллекции не хватало.
Должно быть, эти мысли так явственно отразились на моем лице, что генерал не выдержал и рассмеялся:
— Полноте кручиниться, барон. Я-то думал порадовать тебя, а ты волком на меня уставился. Знаешь моего человечка, хорошо знаешь. Из-за него трам-тарарам с гвардейцами своими на весь Петербург поднял.
Ушаков два раза позвонил в колокольчик, и я увидел, как в кабинет входит... Михай в коротком, похожем на куртку кафтане. Глаза затравленные, похудевший, спавший с лица, бледный, будто только что из могилы. Хотя как сказать, мы ж его действительно с того света выдернули.
— Ну, узнал того, из-за кого дом Сердецких на приступ брал? — уперев руки в боки, довольно произнес Ушаков.
— Точно так, узнал, — сказал я, поднимаясь.
Эх, Михай. После того как мы выручили тебя из княжеского поруба, я боялся спрашивать Ушакова о твоей судьбе. Все тянул до последнего момента, мечтая услышать хорошие новости.
— Я слово свое сдержал: Михай таперича вольный человек. И невеста евонная Ядвига тоже не в холопках ноне. Но вот со службой военной ему придется повременить. Бери его с собой, барон. Парень польский в совершенстве разумеет, читать и писать выучен. Такой тебе завсегда пригодится.
— Спасибо, Андрей Иванович, — только и смог произнести я.
— Хлопец за тебя и в огонь и в воду пойдет, барон. Аки пес верный. Точно я говорю, Михай?
