Иван Алексеев - Осада
Михась выплывал из забытья медленно и тяжело, словно из черного омута. Но там, на поверхности его встречал, все разгораясь, не солнечный свет, а острая пронизывающая боль. Михась застонал, попробовал пошевелиться. Боль ударила по правому плечу, руке, шее словно хлыстом. Михась судорожно изогнулся всем телом, пытаясь избавиться от этого хлещущего по нему хлыста. Он широко раскрыл глаза и увидел собой над ним земляной свод. Левой ладонью он ощутил под собой плохо струганные доски.
«Я в могиле? – отрешенно подумал Михась. – Почему ж мне так больно?» И тут он разглядел в этом давящем своде маленькое оконце, из которого лился тусклый сумеречный свет.
«Значит, я в какой-то землянке. Но почему не в больнице? Я же ранен. В псковских монастырях хорошие больницы, там умелые лекари, они спасут меня от этой боли, вылечат, как тогда, много лет назад, вылечил в своем ските отец Серафим».
Дружинник со стоном повернулся со спины на левый бок, попытался свернуться калачиком, как в детстве, чтобы хоть немного утихомирить боль.
«А может, я как раз в ските, у отца Серафима? – с внезапно и ярко вспыхнувшей надеждой на скорое избавление от страданий подумал он. – Там тоже был низкий потолок, лежанка из досок. А еще в скит приходила девушка, Анюта. Она тоже за мной ухаживала».
В его затуманенном сознании замелькали давно забытые смутные образы, сулящие скорое чудесное исцеление. Он нисколько не удивился, когда распахнулась не замеченная им ранее дверь напротив оконца и в землянку вошла Анюта. Она села на скамью напротив его лежанки, принялась долго, не отрываясь, молча смотреть на дружинника.
– Здравствуй, Михась, – наконец произнесла она.
– Здравствуй, Анюта.
– Ты узнал меня?!
– Конечно! Я же ждал тебя.
– Ждал?!
– Да. Ты же пришла, чтобы напоить меня целебным отваром. Или отвар приготовит отец Серафим?
Анюта вздрогнула, как от озноба.
– Я принесла отвар. Пей, – после долгого молчания с трудом выговорила девушка.
Она приподняла голову дружинника, поднесла к его губам серебряный кубок. Михась сделал несколько судорожных глотков.
– Раньше это была глиняная кружка, – пробормотал он, пытаясь уплывающим взором разглядеть кубок.
– Раньше и я была деревенской девчонкой, – с тоской молвила Анюта. – А ты любил английскую принцессу. Вот теперь и я стала… принцессой. Полюбишь меня?
Михась перевел взгляд на девушку. Раньше он видел только ее лицо, а теперь смог рассмотреть, что она одета в роскошное платье. Платье было очень похоже на то, которое Олежа перед самым походом привез в Лесной Стан из Лондона для Джоаны. Это был подарок от леди Алисы. Высокая прическа Анюты упиралась в земляной свод, и в ее гладко уложенных волосах, многократно усиливая тусклый свет, льющийся из оконца, сверкала бриллиантовая графская диадема.
Михась хотел что-то ответить ей, или спросить, но силы оставили дружинника. Он уронил голову и погрузился в забытье.
Когда к Михасю вновь ненадолго вернулось зыбкое сознание, то ему привиделась уже не Анюта, а кто-то, другой, очень знакомый, даже, наверное, родной. «Кто же это? Ведь я ее хорошо знаю. Просто сильно болит голова, и я не могу вспомнить», – пытаясь ухватить обрывки путавшихся мыслей, напряженно подумал дружинник. Но тут же память услужливо нарисовала ему образ Анюты, и Михась успокоился, опять провалившись в желанное забытье.
Генрих фон Гауфт, начальник разведки и контрразведки королевского войска, поселил прибывшую с ним мисс Мэри в особом шатре, маленьком, но весьма комфортном. Шатер этот, разумеется, находился внутри охраняемого периметра, за которым дислоцировалась вся команда маркиза – доблестные рыцари плаща и кинжала. Согласно законам конспирации, им вовсе не следовало лишний раз попадаться на глаза простым смертным, то есть всем остальным королевским воинам.
Для спутников английской леди разбили простенькую палатку по соседству с ее шатром. Всем троим вежливо, но твердо было предписано не покидать это место. Впрочем, часовые, расставленные по периметру, и не позволили бы им этого сделать. Мисс Мэри понимающе кивнула, и лишь осведомилась, где находится ее соотечественник, мистер Смит, и будет ли ей позволено навещать его.
– Сожалею, миледи, – холодно ответил маркиз. – Мастер будет в ближайшие дни чрезвычайно занят и лишен удовольствия принимать вас. Могу лишь заметить, что его обиталище находится совсем рядом с вашим, – маркиз указал рукой на просторный шатер с высоким пологом, окруженный дополнительным кольцом часовых. – Надеюсь, такая близость к вашему знакомцу внушит вам спокойствие.
– Я вполне удовлетворена, маркиз. Всецело полагаюсь на вас и рассчитываю на скорейшее удовлетворение моей просьбы: получение расписки мистера Смита, заверенной королевской печатью.
Маркиз отвесил миледи глубокий поклон, резко повернулся на каблуках и отправился по своим делам. Мисс Мэри велела своим спутникам вынести из шатра довольно удобное складное кресло из прочной парусины, и, усевшись в него, скучающим взором принялась обозревать окрестности. Часовые, по поручению маркиза внимательно наблюдавшие за незваными гостями, с которых, разумеется, не были сняты никакие подозрения, вечером доложили своему начальнику, что миледи не пыталась передвигаться по территории и осматривать лагерь войска. Она так и просидела в кресле, из которого виден была лишь шатер мистера Смита, закрывавший ей почти весь обзор.
Наутро маркиз среди прочих важных дел вспомнил и о своей гостье. Поскольку опытный разведчик привык всегда доводить все комбинации до логического завершения, он привел в действие свой план, обдуманный еще накануне, на пути от точки рандеву с мастером в лагерь королевского войска.
Во-первых, маркиз пригласил к себе в расположение двух офицеров из отряда английских наемников, находившихся на службе Стефана Батория наряду с солдатами удачи из двух десятков других европейских наций. Разумеется, он не стал посвящать офицеров в свои подозрения, а лишь порекомендовал им попробовать завербовать в свои ряды двух бывалых соотечественников – сержантов английской морской пехоты, а затем доложить ему об итогах и впечатлениях. Если спутники миледи – не те, за кого они себя выдают, то офицеры-соотечественники неминуемо их раскусят.
А для мисс Мэри маркиз приготовил другой сюрприз. Он нанес визит начальнице вервольфов и дал ей, как впоследствии скажет один из любимых киногероев советского зрителя, «маленькое, но ответственное поручение». Конечно же, пани Анна, вполне подходящая на роль предшественницы будущей «спортсменки, комсомолки и просто красавицы», не смогла отказать «товарищу Саах…» – извините – ах, какому человеку. Вервольфы, как элитные разведчики, не участвовали в штурме и, соответственно, не понесли потерь. Поэтому пани Анна, не будучи в данный момент обремененной неотложными заботами о своем отряде, с готовностью – искренней или вынужденной – незамедлительно принялась исполнять приказ начальника контрразведки. Она в течение получаса переоделась из мужского обмундирования в свой роскошный наряд графини, в котором она недавно покорила блистательного ротмистра пана Голковского, и маркиз церемонно повел ее под руку к месту своей дислокации.
Надо сказать, что вышеупомянутый пан ротмистр попался на пути этой примечательной во всех отношениях пары. Он остолбенело уставился на даму своего сердца, идущую с другим. Но пани Анна широко улыбнулась пану Галковскому и демонстративно послала ему воздушный поцелуй, который не могли не заметить все невольные многочисленные свидетели, находившиеся неподалеку. Сердце пана Голковского, учащенно забившееся было от обиды и ревности, вмиг успокоилось. Он упал на одно колено и склонил голову перед прекрасной пани. Однако муки ревности с новой силой охватили доблестного гусара, когда он увидел, что пани Анна с маркизом прошествовали за кольцо часовых, куда ему, пану Галковскому, доступ был закрыт. Ясновельможный пан принялся расхаживать взад-вперед перед запретной зоной, твердо решив дождаться возвращения дамы сердца.
Каково же было его удивление, когда пани вскоре вернулась, да не одна, а в сопровождении незнакомой красавицы. (Поскольку мисс Мэри накануне прибыла в лагерь в закрытой карете, то ее, разумеется, никто и не видел).
Пани Анна со своей таинственной и оттого казавшейся еще более прекрасной спутницей подошла прямиком к остолбеневшему гусару:
– Пан Голковский, позвольте представить вам мисс Мэри, дочь лорда Локлбриджа, гостью маркиза фон Гауфта. Маркиз попросил мне оказать ему любезность и показать миледи наш лагерь и окрестности. Я почту за честь, если вы соблаговолите сопровождать нас во время этой короткой прогулки.
Разумеется, пан Голковский немедленно соблаговолил. Они прошествовали через лагерь провожаемые восхищенными и завистливыми взглядами королевских воинов. Восхищение, разумеется, относилась к дамам, а зависть – к их кавалеру. Однако, поскольку крутой нрав гусарского ротмистра и его искусство фехтовальщика были хорошо всем известны, никто не осмелился присоединиться к маленькой процессии или же попытаться остановить их для беседы.
