Михаил Королюк - Спасти СССР. Инфильтрация
Да, совсем не так Синти представлялась эта работа, когда она, восторженная выпускница университета, выходила из кабинета вербовщика. И даже после восемнадцати недель на «ферме» она продолжала надеяться на что-то менее рутинное.
Ну и ладно. Она не жалеет о выборе, низовую работу надо пройти. А там… кто знает. За последние годы в Фирме прошли большие изменения, теперь женщина имеет шанс возглавить и резидентуру, уже есть примеры. Кто знает, может, со временем какая-нибудь женщина станет директором? И почему бы ей не носить имя Синти?
Еще полгода в этом холодном городе, и она поедет на Тайвань. С ней уже предварительно говорили. Сыграла свою роль маленькая строчка в личном деле: «Владеет письменным китайским языком на среднем уровне, разговорным – на начальном». Спасибо дедушке Сю, который не пожалел своего дорогого времени для любимой внучки.
Синти приостановилась и улыбнулась собственному отражению в пыльной витрине очередной булочной. Тайвань… Солнце, фрукты, теплое море… Как ей, выросшей во Флориде, этого не хватает.
Но ничего… еще чуть-чуть, еще немного, и она вырвется от этих жестких комми. Все равно она здесь давно и прочно засвечена. А иначе при таком суровом контрразведывательном режиме и быть не могло. Агентурщикам приходится непросто, классическая вербовка здесь практически невозможна, остается только отрабатывать редких инициативников да бегать по дворам, снимая метки и отвлекая внимание. Самая деликатная работа – встречи, броски корреспонденции, закладка тайников – делается агентурой глубокого прикрытия. Ее задача на оставшийся срок – оттягивать внимание КГБ на себя.
Оглянувшись, Синти привычно выделила в редком потоке прохожих неприметного мужчину, пристально изучающего ту самую витрину, в которую она только что смотрелась. Господи, как это все надоело!
Еще три улицы, и на сегодня все, можно домой – снять наконец эту промокшую обувь. Она с укоризной посмотрела на сапожки. Красивые, прочные, куплены на рождественской распродаже за тридцать процентов, за что и любимы, но кто же знал, что придется столько ходить по улицам? Вот и начали промокать…
Шмыгнув носом, Синти чуть ускорилась, чтобы побыстрее закончить обязательную программу. Осталось осмотреть пять фасадов, четыре, три… Все, ура!
Повеселев, пробежала к остановке за подошедшим троллейбусом и, заняв место на задней площадке, без удивления увидела, как следовавший за ней мужчина сел в подъехавшие «жигули». Было бы странно, если бы этого не произошло… Четыре остановки, еще пара проходных дворов, и вот уже эта улица со страшным названием «Красной конницы», а вдали видны окна ее съемной квартиры на четвертом этаже.
Проходя мимо знакомой кованой решетки сквера с вросшими в нее шестью старыми липами, Синти замедлила шаг, привычно восхищаясь прихотливым сплетением древесины и металла. Есть, остались еще в этом городе места, которые по-прежнему радуют глаз. Пики ограды, пронзающие странные наплывы деревьев, вызывают череду ассоциаций, в которых психологи Фирмы наверняка отыскали бы оттенки агрессии и секса. Ее передернуло от неприятных воспоминаний. Ну их на фиг, этих мозголомов…
Она неторопливо перевела взгляд на предпоследнюю, наиболее любимую композицию и огорченно нахмурила брови. Какая-то сволочь размалевала мелом тот лишенный коры участок ствола, где причудливая текстура наплыва образовала почти безупречный иероглиф «девушка». Синти даже начала поднимать руку, чтобы стереть это безобразие, но потом мысленно плюнула и двинулась дальше.
Но ушла недалеко. На втором шаге странные меловые штрихи вдруг сложились в привет из детства.
«Чертенок!» – ударил в голове набат.
Синти ошеломленно мотнула головой и обернулась, с недоверием разглядывая причудливую вязь. Да, не показалось, она со смыслом. Вернулась назад и пару раз мигнула, словно надеясь, что морок спадет. Но нет, пьяные линии по-прежнему складываются в два иероглифа, выполненных в привычном для нее стиле травяного письма. С трудом оторвав взгляд, начала с изумлением озираться. Вокруг привычно возвышаются стены домов с мозаикой темных и светящихся окон, контуры крыш на фоне ранних сумерек, знакомый кагэбэшник подобрался ближе, чем обычно, и настороженно зыркает, пытаясь понять причину нестандартного поведения объекта.
«Спалилась», – обреченно поняла Синти и, протянув руку, старательно затерла меловые штрихи. Если это какая-то провокация КГБ, то ничего страшного в стирании уже нет, она не смогла скрыть реакцию, если же это кто-то пытается привлечь ее внимание, то тем более не надо оставлять метку с такой информацией.
Немолодой кагэбэшник встал прямо за спиной и сверлит взглядом дерево. Опоздал, дружок… Синти повернулась и, дурачась, показала ему язык. Может, это их немного собьет – клиент решил дурку повалять…
Нет, к Фреду она сегодня не побежит, нечего давать наружке лишнюю информацию. Завтра, все завтра.
Дома первым делом прошла на кухню и вытрясла в широкую чашку, аккуратно похлопывая по дну бутылки ладонью, комковатый кефир. Вот чего будет не хватать на Тайване, так это странного молочного продукта, за три года она к нему не на шутку пристрастилась. Привычно залила емкость горячей водой, взболтала и начала елозить по стенкам ершиком, в который раз изумленно мотая головой. Кто, ну кто мог здесь, в России, узнать то, что знали только четыре человека в семье, включая ее саму и уже шесть лет как умершего деда, ее молочное имя?!
Я тихо прикрыл чердачную дверь и начал спускаться по темной лестнице. М-дя, удалая разведчица… Разве что руками не размахивала, кудахча… Хорошо хоть догадалась стереть рисунок. Кое у кого в воспоминаниях оказалось очень завышенное представление о себе. Или она потом заматерела, когда в девяностые возглавляла резидентуру в Ереване?
По крайней мере, сигнал принят. Вышел на улицу, огляделся и, посвистывая, направился к улице Чернышевского. Дня через три сделаю следующий ход.
Тот же день, 20:00
Москва, площадь Дзержинского
Одним из первых распоряжений Андропова по приходу в КГБ было замаскировать вход из приемной в его кабинет под шкаф с потайной дверью. Тертые жизнью офицеры, проникая к шефу через сдвинутую фальшпанель, мысленно крутили пальцем у виска и бормотали: «Чем бы дитя ни тешилось…» Потом, через несколько лет, в ходе одного из ремонтов этот шкаф, к всеобщей радости, убрали, однако в некоторых вопросах председатель КГБ продолжал следовать дурным шпионским боевикам с пылом не наигравшегося в солдатиков ребенка.
Полчаса назад «Волга» с затемненными стеклами вывезла Андропова с Лубянки через резервные ворота, и все это время сидящий за рулем оперативник из доверенных нарезал по вечерней Москве неожиданные повороты, уходя от гипотетической слежки. Председатель КГБ ехал на конспиративную встречу с генерал-лейтенантом Ивановым – куратором своей личной разведки и контрразведки, носящей скромное название: отдел «Ф» управления «С».
За этим запутанным названием с двумя литерами в штатном расписании КГБ скрывается финансовая разведка управления нелегальных операций. Но на самом деле несколько десятков тщательно отобранных сотрудников под командованием Питовранова занимаются всем – от установления конспиративных каналов связи с крупными западными политиками и разведки в деловых кругах Запада до проведения разработок в отношении наиболее сложных объектов среди граждан Страны Советов.
«Вообще-то ты счастливчик, Юра. – Андропов скользнул взглядом по контуру университета за окном и вернулся к размышлениям. – Умение приручать людей дорогого стоит. КГБ – весь мой, а десять лет назад я был здесь чужаком. А сейчас – свой в доску, с несколькими десятками проверенных соратников, а вот приставленные приглядывать за мной Цинев и Цвигун так и остались чужаками. Даже один из надзирателей от днепропетровцев, Чебриков, и тот мне присягнул. И я уверен, что это не игра. Крючков есть, исполнительный трудяга, надежный, как скала. Правда, комитет на него не оставить, он не первый, он – второй, зато второй – отличный. Если все сложится, – мысль в привычной боязни обогнула то, что именно должно сложиться, – в комитет надо будет ставить кого-то другого. Да того же Чебрикова… А Крючкова можно поднять на место Савенкова, в отдел административных органов ЦК. А на ПГУ Борю поставлю».
«Волга» остановилась у сталинского дома в тихом малолюдном переулке. Юрий Владимирович стремительно выскочил из машины и рывком скрылся в подъезде. На первом этаже ждал заботливо подогнанный лифт с раскрытыми дверями – и никого, лишь гулкая тишина. Боясь ее потревожить, на полуцыпочках, сжав от непроизвольного напряжения челюсти, Андропов пробрался в конспиративную квартиру, притворил входную дверь и, с облегчением выдохнув, уже походкой уверенного в себе человека зашел в полутемную комнату:
