Валерий Большаков - Меч Вещего Олега. Фехтовальщик из будущего
Аскольд устроил купцов у свободных шалашей и землянок, а Халида, Хасана и Сабира повел с собой, представляться Хакону конунгу.
Амир ал умаро выглядел усталым, но довольным. Он сидел на бревне у костра и глядел на арабов поверх огня.
– Ас-салям, о халиф русов! – начал Халид, подлащиваясь к конунгу. – Да сопутствуют тебе удача и счастье! Наши головы покрыты позором, позволь нам встать под твою руку и смыть его кровью!
Хакон конунг кивнул, принимая предложение, и сказал:
– Готовы, значит, драться со свеями?
– Аля хашни! – выпалил Халид, опомнился и сказал то же, но по-русски: – Готов для тебя на все!
– Поведешь тогда своих… Врежем свеям!
– Когда? – жадно спросил Халид.
– Через два дня. Ударим на рассвете. Не хотят свеи по правде жить, тогда пусть боятся правды! А закон мы с собой носим, – усмехнулся конунг. – В ножнах!
Глава 29. «Красный орел»
Вымотанный за долгий и трудный день, Халид проспал до утра и очень удивился, обнаружив над собою сплетение веток, а не потолок крошечной каютки. Память быстро вернула его в явь, да и вид из шалаша открывался достаточный – обширный луг в окружении сосен весь был заставлен временным жильем. Кожаные шатры гридней стояли ровными рядами, шалаши и землянки гражданских – вразброс. На зеленой траве выделялись черные пятна кострищ, сотни копий были сложены в пирамиды, щиты лежали навалом. А люди постоянно двигались, не в силах усидеть – бродили, собирались в компании и толковали о своем, сходились и расходились. Народу собралось – тыщи! И вся эта громадная толпа галдела на все лады. Командиры отдавали приказы, подчиненные бежали их исполнять. Детей, чтобы не путались под ногами, собрали вместе, под присмотром замужних женщин, знавших, как обращаться с ребятней. Непоседы сидели смирно, видать, прониклись серьезностью момента.
Халид выбрался из шалаша, нацепил скимитар поверх халата и пошел искать своих.
Обойдя почти половину луга, он увидел девушку, выходящую из леса, и будто споткнулся. Что заставило Халида замереть, а сердце его забиться учащенно? Девушка была хорошенькая, но мало ли хорошеньких кругом? Что-то еще было в ней, невыразимое, но до боли приятное, западающее в душу… Большие серые глаза, в которых угадывался ум и блестела печаль? Мягкая походка, легкая улыбка? Что?..
– Здравствуй! – выпалил Халид.
– Здравствуй, – ответила девушка. В руках она несла целую охапку лечебных трав и прятала лицо в листьях.
– Не сочти меня невежей… – начал Халид. – Скажи, как имя твое?
– Меня зовут Дана, – улыбнулась девушка. – Так и будем стоять? Пошли, мне нужно отнести эти травы нашей лекарке…
Халид так закивал головой, что с нее едва не свалилась чалма.
– А тебя как зовут? – спросила Дана.
Халид, проклиная свое тупоумие, представился:
– Абу-Зайд Халид ибн ал-Йазид ас-Самарканди!
Дана округлила глаза:
– Такое длинное имя?
– Нет, совсем не длинное! Имя мое – Халид, а все остальное – приставки. «Абу-Зайд» – это кунья по имени сына, а Йазидом звали моего отца…
– Получается, – оживилась Дана, – что ибн ал-Йазид по-нашему будет «сын Йазида»?
– Точно.
– А там еще было что-то ас… Ас с чем-то…
– Ас-Самарканди! Это нисба, и значит она, что я родом из города Самарканда.
– А далеко это?
– Очень! – признался Халид. – Правда, я покинул Самарканд, когда мне еще не исполнилось двенадцати зим, и больше не бывал там.
– И где ты тогда живешь?
– В городе Багдаде, столице Халифата. Вы называете Халифат Сёркландом…
– А-а… – протянула Дана, нюхая травы. – А Багдад… он большой?
– Очень большой! Там живет миллион человек.
– Миллион? – повторила Дана. – А это много?
– Сколько живет в Альдейгьюборге?
– Десять тысяч! – гордо ответила Дана.
– А в Багдаде – в сто раз больше.
– В сто раз?! – впечатлилась Дана. – Ничего себе…
Дана вошла под широкий навес, где хлопотали лекари, и передала им собранные травы.
– Ты сказал, что у тебя есть сын, – напомнила Дана, – а жен у тебя сколько?
– Две, – сказал Халид, – Лейла и Фейруза.
– Красивые имена!
– Да… Лейла – значит ночь, а Фейруза – это бирюза по-вашему. Видела бирюзу? Каменья такие, голубые, а есть сине-зеленые.
– Ты их любишь? – прямо спросила Дана, и Халид не почувствовал подвоха в вопросе девушки.
– Люблю, наверное… – промямлил он. – Лейлу в жены мне выбрал отец, и я не видел лица невесты до самой свадьбы… Фейрузу я встретил сам, а сейчас хочу ввести в дом третью жену…
– А ее как зовут?
– Дана.
Девушка-ведунья весело рассмеялась и кокетливо погрозила пальчиком.
– Ишь ты его! – сказала она насмешливо. – Разгон какой взял!
Лицо ее приняло задумчивое выражение.
– Меня еще никто замуж не звал, – призналась Дана. – Приятно… Но время-то какое! – вздохнула она тяжко. – Скоро уж битва, и кому из нас доведется выжить, а кому не повезет?.. Ты же не будешь прятаться и беречься? Ну вот… И нам с Чарой придется побегать, раненых выносить…
Халид торопливо покивал, понимаю, мол.
– Дана, – сказал он с волнением, – сам не знаю, как это получилось. Не верил, что так бывает, но вот же случилось. И не с кем-то, со мной… Проснулся я и ведать не ведал, что есть на свете девушка по имени Дана. И вот узнал… И хочу быть с нею! Я все равно разыщу тебя, когда свеев прогоним. Я прилипчивый! А выживу или нет, на все воля Аллаха.
– Аллах – это твой бог? – полюбопытничала Дана.
– Это и твой бог, – улыбнулся Халид. – Аллах – всемогущий и всеведущий, и нет бога, кроме Аллаха.
– А Перун? – нахмурилась Дана. – А Велес? А Хорс?
– Может, то, что ты разделяешь на Перуна, Велеса и прочих, всего лишь разные ипостаси единого бога?
Дана задумалась.
– Может, и так, – признала она неохотно. – Давай не будем про богов, а то обидятся еще, а послезавтра бой.
– Давай, – улыбнулся Халид. – Скажи, а потом, после войны, кому мне нести калым за невесту?
– Калым?
– Так говорим мы. Вы говорите – мунд или вено.
– А не к кому! – грустно сказала Дана. – Отца с матерью я не помню, с дедом жила. А деда убили свеи…
– Я отомщу им за твоего деда!
– А я уже отомстила ихнему конунгу! – усмехнулась Дана и махнула рукой, словно отгоняя неприятности и мерзости жизни. – Пойдем погуляем?
– Пошли! – обрадовался Халид.
И они пошли. Медленно пошагали кругом луговины, держась за руки, поглядывая искоса друг на друга, и было им хорошо.
* * *Дана, переодевшись в рваную рубаху, нацепив поверху поневу, изгвазданную донельзя, укутав пышные волосы платком с прожогами от искр, осторожно вышла на окраину Альдейги. Впрочем, что околица, что центр – пожар все уравнял. Был город, стала пустошь.
Девушка взошла на холмик, где раньше стояла изба дядьки Урхо, и осмотрелась. Свеи крепили оборону – по размашистой дуге копали ямы и рвы, насыпали валы, таскали на верх тех валов сучковатые стволы елей или плели по два тына зараз, засыпая промежутки землею. Эта внешняя укрепленная линия защищала подходы к линии внутренней, обводившей то место, где раньше был торг. А в середке стояла айдельгьюборгская крепость. «Готовятся свеи!» – подумала Дана и пошла потихоньку, сутулясь и шаркая ногами в старых лаптях, изо всех сил изображая побирушку. В холщовой суме, перекинутой через плечо, девушка несла тяжелый горшок с наглухо запечатанной крышкой.
Хускарлы, голые по пояс, лоснящиеся от пота, только на миг отрывались от порученного им дела, взглядывали на нищенку, похохатывая и перебрасываясь шуточками, и снова вгрызались в землю лопатами, ломами, кирками. Дана брела вдоль линии укреплений, высматривая слабые места, а чтобы отвадить от себя похотливых самцов, хромала и пускала слюну с выпяченной губы – ни один хускарл не польстился на такую «красотку».
Острый, внимательный взгляд Даны отмечал все – настроение воинов (подавленное), разногласия между ледунгом и викингом (нешуточные). И вдруг она увидела своих. Дана пригляделась. Нет, ошибки быть не могло – ухватившись за ручки колоды-трамбовки, уминали глину карелы. И среди них… Райво!
– Д-д-д… дайте х-х-х… хлебушка! – старательно выговорила Дана фразочку, переводя на корявый свейский и довольно убедительно заикаясь. – Т-т-т… третий д-день не емши!
Райво вздрогнул, узнавая голос, но не видя знакомого лица. Отряхнув руки, он сошел с вала и подошел ближе.
– Кто ты? – спросил Райво по-русски.
– Неужто не признал? – усмехнулась Дана, «забыв» про заикание.
– Ты?! – вытаращился Райво. – Что ты здесь делаешь?
– А что здесь делаешь ты? – резко сказала Дана. – Год назад ты клялся мне в любви, а теперь? Верно служишь свейским собакам?
Райво побледнел и сжал кулаки.
– Ударить хочешь? – ласково спросила Дана. – Бей! Что мне терять? Моего деда повесили свеи, и еще у многих наших братьев и сестер они отобрали добро и сами жизни. И ты пошел в помощники этим ненасытным хорькам? Кто же ты тогда?
