Николай I Освободитель. Книга 6 (СИ) - Савинков Андрей Николаевич

Кроме паровых машин вылезло еще не мало различных проблем. Например, пришлось «изобретать» новый вид рельса с канавкой, благо я более-менее себе представлял, как он должен выглядеть. Канавка, собственно, и позволяла уменьшить радиус поворота до приемлемого, однако сама переналадка прокатных станов под новую — к сожалению, еще недостаточно массовую пока продукцию — влетел в копеечку. С другой стороны, рельс с канавкой был успешно запатентован моими юристами во всех основных странах, так что я надеялся в будущем если не наладить экспорт еще одной позиции — впрочем, российские металлургические заводы все так же не справлялись с внутренними потребностями, какой уж тут экспорт — то хотя бы отбить вложения на продаже лицензий.

Для обустройства и эксплуатации муниципального транспорта было уже по привычной схеме учреждено акционерное товарищество, четверть акций которого ушло городу, четверть РЖД, а остальные были выброшены на биржу для свободного оборота. Идея местным — а также заграничным — финансовым воротилам, что называется зашла, и достаточно быстро удалось собрать средства на вторую и третью линию конки, устройство которых должно было начаться летом.

И одновременно, посмотрев на столицу, конку захотели иметь и в Москве, тем более что там в самом разгаре была перестройка центра города с прокладкой широких бульваров, как нельзя лучше подходящих для обустройства рельсового транспорта. Так что скорее всего первопрестольная получит свой первый трамвай уже в следующем 1836 году. А там глядишь, и другие города подтянутся.

— А как получится? — Очевидно девочку идея полета на луну захватила всерьез, пришлось рассказывать ей не случившуюся еще эпопею первых в человеческой истории космических шагов.

— Построим большую ракету величиной с… Корабль. Сначала будем пускать ракеты с животными, чтобы понять, как там себя чувствует живое существо. Потом уже полетит человек. Опять же сначала вокруг Земли, а уже потом и на Луну.

В процессе объяснения я внезапно понял, что дочь уже тихонько посапывает, а свои космические истории я рассказываю в пустоту. Я аккуратно, чтобы не потревожить заснувшую девочку сполз с кушетки, взял плед и укрыл им ребенка. Впрочем, какого ребенка… Пятнадцать лет, скоро нужно будет думать о подходящей партии, а казалось еще вчера…

Я тихонько вздохнул и подошёл к окну, еще раз бросив взгляд наверх, где по ночному небу ползла белёсая клякса кометы. Прилет кометы Галлея вызвал интерес не только к космической фантастике, но и к относительно приземленной и куда более научной астрономии.

Пулковская обсерватория, строительство которой началось еще в 1824 году по инициативе известного астронома Викентия Карловича Вишневского, стала в этом году настоящим местом паломничества среди просвещенной столичной публики. Место оказалось настолько популярным, что пришлось даже обустраивать дополнительную станцию на Царскосельской железной дороге и пускать по ней сверх расписания поезда в вечернее время.

Неожиданная и взрывная популярность наблюдений за звездным небом впоследствии помогла собрать средства для оснащения обсерватории новым самым большим в мире телескопом с диаметром линзы в 38 см. Поскольку в России такие аппараты пока не производились, его пришлось заказывать в Мюнхене, и проработал этот телескоп в Пулково аж до 1854 года, когда был заменен новым 76 см аппаратом, произведенным уже в России на фирме переманенного из Веймара Карла Цейса. Впрочем, это уже совсем другая история.

Я еще раз тяжело вздохнул, тихо, чтобы не разбудить дочь подошел к столу, собрал разложенные на столе документы, погасил керосиновую лампу и так работающую на минимальном огне, отчего в кабинете стоял бархатный полумрак, и вышел из комнаты, аккуратно притворив за собой дверь. Лень-не-лень, а документы по ополчению просмотреть было нужно сегодня, и только потом можно было тоже спокойно отправляться на боковую. Ничего не поделаешь — такая вот у ответственных правителей судьба.

Глава 17

В январе 1836 года между Россией и Пруссией была подписана очередная конвенция, на этот раз о взаимном признании международных проездных документов и совместном учете населения. Сиречь о заграничных паспортах.

Тут нужно сделать небольшое отступление и широким мазком дать характеристику сложившейся на континенте ситуации с документами и прикрепленными к ним людьми. Если коротко — никак иначе кроме оголтелого нигилизма назвать существующий бедлам было просто невозможно.

Фактически только Россия и Турция в Европе хоть сколько-нибудь серьезно относились к документарному подтверждению юридической связи между государством и подданым. У нас во всю шла поголовная паспортизация населения — с учетом его количества дело это достаточно долгое, — а в иных странах процесс двигался в прямо противоположном направлении.

В той же Франции или Англии, да и прочих странах континента, большая часть населения вовсе обходилась без каких-то бумажных документов, даже на границе зачастую их не проверяли, обходясь лишь визуальным осмотром. Прилично человек выглядит — ну и пусть едет, чего его тормозить.

Причем забавным фактом тут будет то, что именно французы сами первыми создали первую более-менее вменяемую паспортную систему. Сначала они во время своей революции уничтожили все старые механизмы контроля за населением — революционная романтика, свобода, равенство, братство и все такое — потом вместо них создали новые, а потом уже эти новые механизмы за тридцать лет вновь деградировали до уровня «факультативных». Пока шли бесконечные наполеоновские войны, паспортная система, а с ней и контроль за миграционными потоками, еще как-то работали, но со второй половины 1820-х — там опять же регентство и соответствующий бардак на всех уровнях навалились — все пошло известны маршрутом. Пешеходно-половым.

Опять же большой проблемой было само качество документов и возможность относительно легкой их подделки любым желающим. Не было тут еще международных компьютерных баз данных, мгновенно обменивающихся информацией через полмира. Проверить подлинность документа на месте зачастую просто не представлялось возможным, да и взаимосвязь самого паспорта и владеющего им человека далеко не всегда была очевидной. Фотографии в паспорта не клеили по причине их дороговизны, до сканеров отпечатков пальцев оставалось еще лет сто пятьдесят, поэтому в удостоверениях личности прописывались такие параметры как рост, цвет глаз и волос, всякие особые приметы и т д. И хорошо, если особые приметы были, а если нет?

Ну и конечно отсутствие стандартизации этих самых документов, которые выпускались кем угодно чуть ли не по желанию левой пятки. Разные формы и наполнение делало попытку установить их подлинность — ну откуда чиновник из условного Реймса может знать, в каком виде тебе выдали справку в магистрате Марселя, если в каждом населенном пункте имелись свои «стандарты» — совершенно бессмысленной, не удивительно, что от таких документов на практике начали постепенно отказываться.

С моей точки зрения — вероятно опять же тут имело влияние видение из 21 века — государство просто не могло существовать без адекватного контроля за населением. Я наперекор общему тренду проводил политику масштабной паспортизации населения, вводил нормы, стандарты, единые формы и прочие достижения бюрократической цивилизации будущего.

Каждый переселенец, каждый призывник, каждый… В ищем любой человек, который так или иначе сталкивался с государственной машиной — естественно было не мало и тех, кто жил фактически в отрыве от общества и ни в каких документах соответственно вовсе не нуждался — в итоге получал паспорт.

Был согласован устраивающий все ведомства — тот еще цирк с конями происходил во время его выработки — вариант основного документа, единого для всех подданых императора, разработаны способы защиты документов от подделки со сложной полиграфией, всякими водяными знаками и прочими секретками, после чего уже присоединиться к полезному начинанию предложили и пруссакам.