ОПГ «Деревня» 2 (СИ) - "Alchy"
Запутавшись в рясе — поп растерял весь апломб и былое негодование, лежа на полу и пытаясь продышаться. Егор оттащил вошедшего в раж Федуса от уже поверженного служителя культа: «Хорош, пусть в себя придет. Давай пока вон тот провод с вилкой, который под пробник ладили, в сеть воткни, щас мы познакомим его с электрификацией!» Федус с неохотой оторвался от избиения духовного лица и поняв, что задумал начальник — довольно осклабился: «Это мы сейчас!»
Егор тем временем стянул руки за спиной попа куском репшнура — придал ему сидячее положение и плеснул в лицо водой из ковшика, приводя в чувство. Отдышавшись, тот инстинктивно осознал изменения в иерархии и больше ничем не возмущался, молча и испуганно зыркая снизу вверх на стоявших над ним Федуса с Егором.
— Чо ты там нес, фарисей долгогривый? — Агрессивно поинтересовался Егор.
Батюшка, напуганный такой внезапной агрессией и своим стесненным положением — отмалчивался. «Язычники, как есть язычники!» — Сокрушался про себя поп: «Пантелей сгоряча сунет в глаз, да потом на исповеди повинится, а от этих — дай бог живым уйти!» Дальнейшие действия этих странных немцев лишь подтвердили его справедливые опасения.
— А давай его ебнем, Егор! — Предложил жаждущий крови, не забывший оскорбления своей женщины Федус. — Ты же сам жаловался, что тебе мыло варить не из чего, с этого кабана гляди, сколько получится!
— Ты чо, кореш, мы разве фашисты какие, из людей мыло варить?! — С негодованием отверг эту идею Егор и сунул два оголенных провода, подключенных к генератору, в лицо связанному священнослужителю. Тело того выгнуло дугой и задергалось в мелких конвульсиях. Егор отложил в сторону провод, следя чтоб контакты не соединились, разделся до пояса и дождавшись, пока поп оклемается и обретет способность соображать, продолжил, обращаясь к нему. — Вот в чем сила, гнида ты лицемерная? Ну ка Федус, дотронься тетивой Перуна до коловрата у меня на спине!
Повернулся спиной, все верно понявший Федус взял в руки кабель, на мгновение замкнул два оголенных провода провода перед глазами батюшки. От снопа искр того затрясло сильней, чем от удара тока до этого и засучив ногами — попытался отползти. «Ну же!» — В нетерпении скомандовал Егор: «Прикладывай!» Федус с опаской провел одним концом по татухе на спине Егора: «Пол деревянный, не должно замкнуть!» — с опаской подумал Федус. «Ещё! Сильней!» — Приказал Егор и Федус пару раз уже без страха ткнул жилой ему в спину.
— Вот видишь поп, толоконный лоб, тетива Перуна ничего коловрату сделать не может! — Нравоучительно поведал Егор выпучившему глаза церковнослужителю. — А сейчас стойкость твоей веры и бога испытаем. Молись своим жидовским богам!
Однако батюшка уповать на веру и молитву не стал и судорожно извиваясь, глядя на два куска не изолированного медного многожильного кабеля как кролик на удава — стал почему то просить о милосердии Егора с Федусом, а не Иисуса. «Бога своего проси!» — Без жалости потребовал от него Егор и вновь продолжил эксперименты по выработке условных рефлексов, опять ударив того током. Ещё и придержал подольше, закрепляя эффект…
Через час Егор с с подчиненным вели попа на заплетающихся ногах в баню. Оттуда же, из предбанника — Федус распорядился найти сменную одежду для батюшки. Свои портки священник с усердием стирал в шайке, со всем пылом неофита внимая разглагольствованиям Егора, посвящавшего бывшего православного в веру предков. К своему стыду, Егор о язычестве знал не так уж и много, но для раскаявшегося в жидовской ереси новообретенного родновера — хватило и этого. Нарекли нового адепта, не мудрствуя лукаво — тайным именем, ведомым лишь узкому кругу причастных — Гнидославом.
Бывший поп, устрашенный электричеством — запирался тогда недолго и сразу же раскаялся во всех своих грехах. И что сам не верил, и других обманывал, и тем более заповеди моисеевы — ни во что не ставил. Новую же веру принял истово, всей душой, истосковавшейся от безверия и лжи. И организмом, простимулированым несколькими разрядами тока. Заверял Егора с Федусом, что зерна и ростки язычества ещё живы в народе, он и сам в глубине души не мог принять эту веру греческую всем сердцем.
Оттого и жил так паскудно, что людей не встречал, что смогли бы его на путь истинный наставить! А вот как встретились — он сразу и обрел, что всю жизнь свою искал и найти не мог! Не слишком доверяя восторгу неофита, Егор припугнул, что как отмеченный знаком Перуна — поп теперь под его постоянным приглядом. Стоит опасаться молний во время грозы и тем более неправедных поступков. Свершений и самопожертвования от священника во имя Перуна не требовали, повелев жить как раньше, внешне не выделяясь и не привлекая к себе внимания. Лишь не творить беззакония и не столь усердно проповедовать мерзкую старым богам веру скотскую, да к людям относиться не как к рабам божьим, а как к детям их.
Егор смотрел на внимающего всему, что он ему чешет попа с сомнением, думая: «А не проще ли его действительно убрать по дороге обратно в город? Хотя двух своих информаторов, под видом исповеди сливающих ему всё происходящее в округе — вломил не задумываясь… Ладно, если прикидывается, казак из пантелеевских доверенный есть на этот случай. Проинструктирую, не отписать, не пожаловаться не успеет, а вдруг на самом деле чердак задымит у попа? Бог с ним, грех на душу всегда взять успеется, а электрошоком и не таких лечили!»
Две бабы, несшие найденные для попа одежды — живо обсуждали порученное им дело: «А я тебе говорю, Нюрка — странные дела в этой лаборатории творятся! Уже второй раз за энту неделю люд там одежы лишается! То анжанер этот, то батюшка наш! Поп то ещё весь как из жерновов вышел оттуда. Как черти молотили!» Вторая её охотно поддержала: «И не говори! И не вышел он, а под руки вывели! Вот те крест, коли позовут полы мыть там — ни в коем разе не стоит соглашаться!»
А Егор, под вечер, под впечатлением от всего произошедшего — совершил необдуманный поступок, которого и сам не ожидал от себя. Что его на это толкнуло, он и сам не понимал, однако же — встретив в коридоре одну из бойких симпатичных селянок, которая давно ему всячески намекала, что не прочь с барином пообщаться наедине — решился. Притиснул её к стене и глядя в глаза спросил:
— Ну так чо, Улька, не передумала прибраться у меня придти вечером?
— Нет! — Ульяна обмякла и жарко зашептала ему в ухо. — Не стоит мне к вам приходить, барин, глаз на подворье не счесть! А у вас эвон жена какая строгая! Приходите ко мне лучше, у нас дом дядькин пустой стоит, я за ним присматриваю, прибираюсь и печку иной раз жгу, чтоб дом не вымерз до негодности! Вечером приходите к пристани на тот берег, как у мастеровых с рабочей школы занятия окончатся, я вас ждать там у причала в сторонке буду! Чтоб никто не увидел! Оттуда и пройдем в дом дядьки, а я его ужо и протоплю к вечеру, и перину перестелю! — Придя в себя, выскользнула из рук, обернулась и так посмотрела, облизав пересохшие губы, что остатки критического мышления покинули Егора…
Глава 24
Несколько часов до вечера Егор провел как на иголках, опять его кидало из одной крайности в другую. То преисполнялся какой он альфа самец, походя девку прижал к стенке и готово. То понимал, что с его статусом здесь и прижимать никого не надо — сами в очередь выстроятся. Улькины чары постепенно выветрились и до него стало доходить, что это всё он назло Ксюхе делает. Ну вот не уперлась ему эта Ульяна, да почти недельное воздержание, будь оно неладно — сказалось. Вот если бы Ксюша не закочевряжилась… И опять по раскладам выходило, что во всем виноваты бабы!
Поглядывая в окно на расходящуюся вечернюю смену мастеровых из школы, Егор окончательно уверился, что вся эта авантюра — следствие спермотоксикоза и уязвленного самолюбия, негоже так себя вести взрослому человеку! «Никуда не пойду, сдалась мне эта деревенская клуша!» — твердо решил Егор: «Послезавтра домой, а там Ксюха. Даже завтра могу уехать, начальник я или кто? Да хоть сегодня?!»
