Место под тенью (СИ) - Марченко Геннадий Борисович
Чем именно – хозяин станции не уточнил, но Алина зарумянилась.
Как оказалось, в подарок Михалычу отчим привёз бутылку хорошего коньяка, которую рачительный старик тут же припрятал, а на стол по случаю нашего приезда выставил бутыль самогонки. Для девушки и нам на запивку хозяин достал из погреба охлаждённый морс, тоже собственного изготовления. Сидели в обнесённом плетнем дворике, за деревянным столом, с двух сторон которого стояли отполированные многими задницами скамейки.
– Так что, Паша, в мире творится? – спросил Михалыч. – А то у меня, сам знаешь, ни радио, ни телевизора нет.
– Так давай привезу тебе радио! Причём безвозмездно, у меня дома «Байкал» без дела стоит. Машинке лет тридцать, я его только недавно проверял, оказалось, одна лампа перегорела, я её заменил, заваливалась у меня в старых запасах, и работает как миленький. Ловит всё, включая вражеские голоса.
– Да они теперь уже вроде как и не вражеские, – почесал кончик своего мясистого носа Михалыч. – Ну и ладно, привози, всё ж веселее, может, старые песни где поймаю. Так ты объясни мне, старому, что в мире и стране происходит?
– Да хрен пойми что, – вздохнул отчим. – Что цены растут как на дрожжах – это ты и сам знаешь, продуктами же ездишь закупаться, вернее, плаваешь на моторке.
– Бензин тоже дорожает, – кивнул Михалыч. – На той неделе плавал с канистрами в Мумру, так у меня чуть глаза на лоб не полезли. А куда деваться? Надо брать…
– Вот и я о чём. Там ведь, небось, все новости и узнал, да, Михалыч? – подмигнул собеседнику отчим.
– Может, и узнал, – хитро прищурился Михалыч. – Да только мне, Паша, интересна твоя точка зрения на всё происходящее.
– Ну, свою точку зрения я тебе давно уже высказал, – сразу посерьезнел Павел Владимирович. – Была страна, такая страна, что нас весь мир уважал. Уважал и боялся. А потом к власти пришли…
Он опасливо покосился на меня, и я, подбадривая его, вставил:
– Потом пришли мрази типа Горбачёва, да и Ельцин гнида та ещё.
– Во, – поднял вверх указательный палец Михалыч, – правильный парень, всё в точку. Нет, с одной стороны то, что разрешили кооперативы и всё такое – оно вроде как и неплохо. Люди с головой если могут зарабатывать – пусть зарабатывают. Одежду там шьют хорошую или колбасу качественную выпускают. Я вот лодочную станцию к рукам прибрал, а то ведь с баланса сняли, пропала бы. А так и людям польза, и мне прибыток какой-никакой. Но ведь, Паша, воруют! Разворовывают страну внаглую, у нас на глазах, и вроде как так и надо. Опять же, эти, как их, межнациональные конфликты… Да десять лет назад представить было нельзя, что армянин на азербайджанца с автоматом пойдёт,
Антиалкогольная кампания – это вообще самоубийство!
Михалыч залпом влили в себя половину гранёного стакана самогонки, захрустел солёным огурцом, и сквозь хруст продолжил:
– СССР, Паша, для меня был Родиной! Самая хорошо вооруженная и сильная армия. Никто бы не рискнул и пикнуть против нас. Экономика наша была второй в мире. Медицина была бесплатной, учеба была бесплатной, цены на продукты были стабильными. Но я тебе скажу, Паша, почему страна развалилась… Партийная верхушка напрочь прогнила. Коммунисты стали уже не те. Потому и позволили вознестись Меченому. А вокруг него собрались агенты Запада. Тот же сука Яковлев… А ведь тоже воевал, мразь, и вроде бы неплохо воевал. Но вот оказалась в нём червоточина, и как только возможность появилась – сразу же всё говно и попёрло. И не он один такой. Навыбирали всяких мудаков в Верховный совет, а он взял и провозгласил два года назад независимость России. Непонятно только, от кого эта независимость была провозглашена.
Вот уже тогда Горбачев должен был дать команду арестовать всех депутатов. Мямля или предатель – это у него надо спросить, но факт остаётся фактом. Из-за всяких слабых и безвольных лидеров и генералов мы потеряли такую страну. Умей эти подкаблучники брать на себя ответственность, будь они людьми мужественными и честными, всех негодяев бы быстро раскидали по тюрьмам, а особо отбитых бы и расстреляли. Очистили бы наше общество от всякой «демократической» швали. Да ладно, что уж теперь, сделанного не воротишь. Давайте, ребята, ещё по одной!
Ай да Михалыч! Сидит тут вроде как в медвежьем углу, а такую политинформацию прочитал – что в газете такого не прочтёшь. И это ты ещё, Михалыч, не знаешь, через какую жопу нашим согражданам придётся пройти, прежде чем всё более-менее устаканится.
Мог бы я, зная наперёд будущее своей странны, как-то его изменить? Хм, да такое будущее должен предвидеть любой нормальный политолог, экономист и так далее. И многие из них наверняка хотели бы нажать стоп-кран, но либо силёнок не хватает, либо решимости. А вернее всего и того, и другого.
Между тем вечерело, солнце стало клониться к закату, накрывая гладь воды протоки багряным покрывалом. Отчиму было предложено ночевать в хате, а нам с Алиной – в летнем домике, что стоял у самой воды и больше смахивал на обыкновенный сарай и запирался на висячий замок. Там Михалыч хранил свои снасти, моторы и прочие запчасти. Изнутри сарай… то бишь домик запирался на щеколду. Имелся там и топчан, достаточно широкий, чтобы на нём поместились двое вполне скромной комплекции. На топче лежал видавший виды матрас, к которому прилагалось покрывало типа пледа и мятая-перемятая подушка, лежавшая под не одной, надо думать, головой. Ещё одну подушку Михалыч принёс из дома. «Домашняя» выглядела малость поприличнее, я сказал Алине, что она будет спать на ней, я же обойдусь старой.
– А от комаров вот, – протянул мне Михалыч тюбик мази. – Совсем не избавит, но кусать будут меньше.
Спать мы не спешили. Отчим с хозяином вновь уселись за стол, разговаривая свои «взрослые» разговоры, мы с Алиной решили прогуляться вдоль берега, наблюдая изумительный закат. Шли не спеша, вслушиваясь в кваканье лягушек и плеск рыбы в воде. Комары постоянно зудели вокруг, но кусали не часто, видно, мазь Михалыча всё же работала.
Шли мы минут двадцать по узкой, протоптанной кем-тог в траве тропинке. Дойдя до свободного пятачка у берега, решили устроить небольшой привал. Разулись, босые ступни свесили вниз, болтая ими в тёплой воде.
– А сом нас не схватит? – как бы в шутку поинтересовалась Алина. – Вдруг утащит под корягу?
– Думаю, мне-то опасаться нечего, он наверняка любит красивых девушек, – хмыкнул я.
– Ах ты…
Она ткнула меня в плечо своим маленьким кулачком, я, словно защищаясь и сковывая её движения, обнял Алину. Наши губы оказались рядом, и я не выдержал, приник… И в самый ответственный момент, когда мы слились в долгом и, как принято писать в романах, страстном поцелуе, послышалось:
– Опаньки, а у нас тут любовь, асисяй.
Мы резко обернулись. На нас смотрели шесть пар наглых глаз, принадлежавших парням, навскидку от 20 до 25 лет. Один рослый, шире меня в плечах, двое где-то моей комплекции, но незаметно, чтобы ходили в качалку. Вроде и не сказать, что толстые, но какие-то рыхловатые. Видно, что позволяют себе лишнего, да и у каждого во рту «бычки» дымятся. Короче, местная гопота.
– Что, голубки, другого места не нашли? – продолжил один из «рыхловатых». – Вы откуда такие вообще взялись? Из Астрахани, небось?
– А девка ничё так, – добавил второй «рыхловатый». – Чё, может пустим по кругу?
Я не без сожаления вытащил ступни из тёплой воды, поднялся, повернувшись к тому, что предлагал пустить Алину по кругу, сделал два быстрых шага и зарядил прямым правым в челюсть. Ну не был я расположен вести душеспасительные беседы после такого оскорбления, которое требовало однозначного ответа действием.
Фактор неожиданности сыграл в мою пользу. Пока наглец валился в траву, я резко переместился к опешившему здоровяку, двинул голой пяткой тому в колено, отчего тот охнул, запрыгав на здоровой ноге, а дальше я провёл двойку в голову. Этого оказалось достаточно, чтобы гопник оказался на траве. Третий, похоже, державший среди подельников масть, успел вытащить из кармана нож-бабочку, довольно умело размахивая ею перед собой, и голыми руками взять его не получалось.
