Игорь Николаев - Триарии
- Громче! – нетерпеливо повторил он. – Я не слышу.
Референт справился с дрожью и скороговоркой выпалил, что не так давно англичане предприняли попытку договориться с Империей, предложив той капитулировать «на приемлемых для всех сторон конфликта условиях». И теперь на предложение Британской Короны последовал ответ лично русского императора.
- Не много ли берет на себя этот британский клоун в горностаевой мантии? – спросил в пустоту Вождь. – Вести переговоры у меня за спиной?
Референт так же быстро, глотая слова, объяснил, что Великобритания формально все-таки суверенное государство, которое имеет право вести самостоятельную внешнюю политику и организовывать соответствующие сношения. Тем более, что акция была согласована с евгенической администрацией на месте, просто прохождение уведомлений по бюрократической системе заняло определенное время…
- Англичане, - сухо констатировал Координатор, не уточняя, что имел в виду. По-прежнему не оборачиваясь, он шевельнул кистью, и референт осторожно вложил в нетерпеливые пальцы простой белый конверт без каких-либо реквизитов, аккуратно вскрытый и проверенный всеми мыслимыми способами на бомбы, яды, радиацию и так далее. Вождь достал лист хорошей кремовой бумаги и прочитал короткий, в две фразы, текст. Неспешно скомкал лист и бросил на пол.
- Вон, - тихо сказал он, и референта как ветром сдуло.
Лидер Нации подошел вплотную к стеклу, его расширенные глаза с огромными, бездонными зрачками смотрели вдаль. Если бы ненависть могла убивать, русский император и американский президент тотчас упали бы мертвыми.
Сражение за конвой закончилось, флотские собирали сведения о потерях, и данные не внушали оптимизма. По предварительным, переданным со срочным курьером, данным, флот потерял не менее двадцати процентов транспортов, в том числе один гипертранспорт - безвозвратно. С учетом тоннажа, неизбежного занижения неудобных чисел и прочих факторов, можно было смело накидывать еще процентов пять-десять, самое меньшее. Почти четверть армады, которая должна была укрепить атакующую группировку в Европе, нуждающуюся в подкреплениях и новой технике, как в воздухе. Впервые за все время морской войны в чужом мире, после боя у флота Евгеники не хватило сил, чтобы преследовать отступающего противника. Следующих новостей и сводок придется ждать не менее недели – раньше не задействовать выжатый «досуха» портал дифазера.
Но конвойные потери были не главной проблемой.
Воспользовавшись тем, что все внимание Евгеники и Британии оказалось приковано к Атлантике и проводке изрядно потрепанного конвоя, Империя нанесла подлый удар исподтишка. Под покровом ночи около двадцати русских самолетов проникли в Северное море и подвергли атомной бомбардировке крупнейшие порты Северной Германии и Нидерландов. Противовоздушная оборона перехватила часть нападавших, но пять звеньев все же сумели прорваться к целям и успешно отбомбились. Все воздушные аппараты были уничтожены, но запоздавшее возмездие не восстановило из радиоактивных развалин и пожарищ портовые комплексы. Вот это стало настоящим, сокрушительным ударом, нанесенным буквально под дых.
Евгеника могла пережить лишение части подкреплений для сухопутных войск, могла компенсировать серьезные потери в кораблях. Порты подлежали восстановлению и вводу в строй еще до окончания года. Но все ближайшие конвои, включая нынешнюю армаду, теперь придется экстренно распределять по побережью Бельгии и Франции, может быть даже Испании, которой давно пора забить в глотку ее «нейтралитет». Из-за этого неизбежно рухнет долго и кропотливо выстраиваемая система снабжения армии на востоке.
Войска, технику, топливо, снаряжение - все придется выгружать в неподготовленных портах, перекраивая на ходу логистические цепочки и транзит. Даже внеплановые реквизиции не помогут - у обывателей нет многоосных трейлеров для тяжелой техники, артиллерийских тягачей, а типичную городскую бензоколонку танковый батальон выпьет одним глотком... И наверняка, вопреки строжайшим приказам, некоторые части в спешке были загружены «россыпью», отдельными подразделениями на несколько транспортов, то есть часть войск придется в буквальном смысле собирать как головоломку, по отдельным осколкам.
И в этом тоже не было бы ничего непоправимо-ужасного, не случись такая коллизия перед запланированным наступлением, которое должно состояться и завершиться безоговорочной победой до осени, любой ценой. Теперь придется либо бросать в бой некомплектные группировки при дефиците техники, либо откладывать операцию, даруя Империи еще сколько-то драгоценного времени для подготовки.
Из этих соображений следовал неприятный и нелицеприятный вывод - «водные» поставили на карту все, и этот раунд остался за ними. Их потери снова кратно превзошли евгенические, но, фактически лишившись флотов, аборигены отыграли важнейшее очко в большой стратегической игре, пошатнув замысел и планы решающей кампании текущего года и всей войны.
Но хуже всего было не это.
Мужество противников было для Евгеники не в новинку, равно как и периодические поражения. Конечный итог все равно никогда не подвергался сомнениям, а сопротивление всегда отмечалось печатью безнадежного отчаяния. Не стал исключением и «мир воды» - низшие формы разума могли сколько угодно сражаться, но их участь была давно измерена, взвешена и предопределена.
Однако сегодня Нация встретилась с чем-то совершенно иным. Неожиданно аборигены проявили настоящее стратегическое мышление, способность организовывать и проводить операции на разных театрах во имя единой цели. За их действиями прослеживалось четкое, хладнокровное планирование, жесткая готовность ставить глобальные задачи и добиваться их любыми средствами. В этот момент Вождь чувствовал растерянность от того, что воля Нации с грохотом и лязгом столкнулась с чужой, чуждой, но не менее твердой волей.
Молчаливо и страшно скрипя зубами, Координатор ударил кулаками по прозрачной стене, буквально впился в толстое стекло скрюченными пальцами. Казалось, нажми он чуть сильнее – ногти прочертят в прозрачной пластине глубокие борозды. От резкого движения порыв воздуха качнул брошенный на пол скомканный лист, перевернул его, открыв две фразы, написанные от руки. Два слова – ответ Империи на предложение сдаться.
Приди и возьми.
Глава 18
Иван уже полчаса как должен был спуститься к терпеливо поджидающей у подъезда машине, но отбытие откладывалось. Ян заболел. У ребенка поднялась температура, сухой лобик пылал как доменная печь. Срочно вызванный врач долго прослушивал маленькие легкие стареньким исцарапанным стетоскопом, близоруко всматривался в градусник и наконец вынес вердикт:
- Зубы.
- Что? – не понял Терентьев, машинально потирая нос. На днях у маленького Ивана прорезались верхние резцы, крошечные и острые, как иголки. Терентьев умиленно назвал сына «маленьким вампиренком», за что сразу получил от жены сложенной газетой. Кроме того, ближе к вечеру, в разгаре игры «проползи по папе» «вампиренок» цапнул отца за нос, едва ли не до крови. Уколы саднили и болели.
- Зубы, - повторил врач, складывая стетоскоп. – У младенцев такое бывает, хотя и не часто. Температура, боль. Я вам выпишу кое-какие медикаменты, но поверьте сорокалетнему опыту – просто сходите в аптеку за углом и купите «грызунчика» попрочнее, это такая соска из специальной резины, похожа на боксерскую капу. В нее наливаете холодную воду, только не ледяную, и ребенок грызет. Хорошо массирует десны и облегчает боль. Ну и… - старик вздохнул, одобрительно глядя на Терентьева, прижимающего ребенка к груди. – Больше родительской любви. Боль не облегчит, но все равно будет легче.
Малыш заплакал, не как обычно – во весь неслабый голос, а тихо и жалобно, страдальчески кривя алеющие губы.
Иван передал сына Ютте и проводил доктора в столовую, где было удобнее писать, еще раз уточнил, как выглядит и применяется «грызунчик». Уже поступал вечер, но Терентьев надеялся, что успеет до закрытия аптечной лавки.
- Хорошая у вас семья, - заметил доктор, размашисто подписывая бланк.
- Да уж, - через силу согласился Терентьев. Над ухом у него словно тикал невидимый секундомер, отмеряющий множащиеся минуты опоздания. Конечно, курьерский термоплан подождет сколько нужно, но Иван не любил опаздывать и отчасти верил, что любое дело надо начинать хорошо.
- Полная, - сказал медик, морща лоб, проверяя, все ли заполнил. – Сейчас так мало полных хороших семей…
В его словах Ивану почудился скрытый подтекст.
- Я уезжаю на фронт, - сказал Терентьев, почувствовав слабый укол совести, как будто старик в мятом белом халате осуждал его за отсиживание в тылу. – Скоро.
