Андрей Бондаренко - Звонкий ветер странствий
Их гостиничный номер оказался на редкость удобным и уютным – метров сорок пять квадратных, тёмная антикварная мебель, деревянный некрашеный пол из досок местной акации, а на кровати обнаружилось самое настоящее постельное бельё. Правда, роль подушек играли тщательно свёрнутые в рулоны шкуры горных лам, завёрнутые в белую холстину.
Только, вот, заснуть долго не удавалось – по черепичной крыше что-то громко шуршало и звенело, а по стеклу крохотного окна усердно скреблись острыми коготками невидимые слуги чёрной аргентинской ночи…
Впрочем, Саньку эти странные звуки только веселили и нешуточно возбуждали.
– Саша, мне страшно! – притворно испуганно и – одновременно – призывно шептала жена до самого утра. – Обними меня скорей! Ну, крепче! Ещё – крепче…
Несмотря на бурно проведённую ночь, они проснулись рано – часа через полтора после восхода солнца. Егор принялся приводить в порядок и тщательно застилать кровать, приведённую за ночь в нечто весьма неприличное, а Санька, минуту-другую повозившись с хитрыми запорами, широко распахнула окно.
Через несколько секунд помещение номера наполнилось свежим, звенящим до хрустальной чистоты воздухом.
– Чем же это так пахнет? – никак не могла понять Санька. – Чуть-чуть горчинкой, а ещё – колодезной водой… Или – родниковой? – выглянула из окна и удивлённо охнула: – Саша, иди скорей сюда! Здесь – настоящее чудо… Теперь-то я точно знаю, кто это всю ночь напролёт пугал меня мерзким скрежетом и царапаньем…
Егор, нежно и бережно оттеснив жену от узкого окна, осторожно высунулся наружу. Лёгкий утренний ветерок кружил в прозрачном воздухе – по самым невероятным траекториям – миллионы жёлто-бурых и лимонных листьев, опавших с платанов. Разноцветные листья были везде и всюду, казалось, что всё пространство за окном – безо всякого остатка – заполнено ими…
Завтрак был созвучен этой хрустальной осенней свежести – белый, удивительно мягкий пшеничный хлеб, жёлтое густое масло, свежайший козий сыр, варёные куриные яйца, тонко нарезанные ломтики сырокопчёного бекона, крупные куски варёной говядины, сочные светло-зелёные груши, мелкие краснобокие яблоки…
А кофе, поданный сонной хозяйкой в самом конце трапезы, был просто великолепен – ароматный, пахучий, с лёгкой и приятной горчинкой.
«Похоже, что лёгкая горчинка – отличительная черта всей этой страны, которую через многие годы официально назовут Аргентиной…», – высказал очередную философскую сентенцию заумный внутренний голос.
– Отличный кофе! Великолепная страна! Мне здесь, определённо, нравится! – взволнованно заявила Гертруда Лаудруп, с нескрываемым обожанием поглядывая на Людвига.
В столовую вошёл шкипер Тихий и взволнованно доложил:
– Господин командор! Мне рассказали, что всего неделю назад у крайнего причала, где сейчас пришвартована «Кристина», стоял голландский фрегат. Да, тот самый, с русским офицером на борту. Называется – «Зейдерзее». Что это всё значит, Александр Данилович?
Егор только недовольно передёрнул плечами, мол, сам бы многое отдал – за решение этой головоломки.
После завтрака компания распалась. Первые два дня – после прибытия на эту стоянку – были объявлены Егором выходными, поэтому мнения, как эти дни провести, предсказуемо разделились. После недолгих, но жарких споров решили так – Людвиг и Герда, прихватив с собой всех детей и наняв необходимое количество конных экипажей, отправляются в Буэнос-Айрес на обзорную экскурсию, а супруги Меньшиковы, которых неудержимо тянуло ко сну, остаются в порту и развлекаются на свой вкус.
Оставшись одни, Егор и Санька поспали часа два с половиной (по-честному поспали, почти не отвлекаясь на всякие глупости), после чего оделись потеплей и отправились на прогулку, прихватив с собой – чисто на всякий случай – по надёжному двуствольному пистолету. В качестве верхней одежды они – вместо традиционного мужского камзола и утеплённой дамской накидки – использовали узорчатые, разноцветные и очень широкие пончо[21], купленные ещё вчера хозяйственной Сашенцией, поэтому пистолеты были надёжно скрыты от посторонних глаз.
Это потом уже выяснилось, что на благословенных берегах Ла-Платы пистолет является совершенно обычной деталью – как мужского, так и женского – туалета. А все благонравные дамы считали для себя верхом неприличия – идти на свидание с любимым мужчиной без крохотной испанской навахи[22], укрепленной за подвязкой шёлкового ажурного чулка…
По извилистой просёлочной дороге они прошли порядка двухсот пятидесяти метров и сразу же оказались в пампе. Это испаноговорящий Фролка Иванов объяснил на днях, что именно словом «пампа» называются эти бескрайние южноамериканские равнины.
– И совсем не похоже на нашу степь! – чуть разочарованно объявила Санька, которая вместе с русской армией побывала в славном Азовском походе и степных пейзажей насмотрелась вволю. – Русская степь, она почти ровная, только курганы местами возвышаются над ней. Осенью она блёклая, всевозможных оттенков желтизны, сильно-пахнущая полынью. А здесь – холмы, холмики, овраги, овражки, непонятный колючий кустарник, высоченные заросли чертополоха… Опавшие разноцветные листья летают повсюду. Пахнет как-то не так, незнакомо и тревожно…
Светло-светло-жёлтое солнышко слегка прогрело окружающий воздух, вокруг стало достаточно уютно и комфортно – полное безветренно, голубые безграничные дали, подёрнутые лёгкой светлой дымкой, звонкие песенки неизвестных птиц над головой…
Егор нарвал несколько пышных пучков высокой светло-зелёной травы и сложил их – единой горкой – на плоской вершине невысокого холма. Они долго – минут сорок-пятьдесят – просидели, крепко обнявшись, на этом холме, подставляя разгорячённые лица под прохладные и ласковые порывы ветерка, до рези в глазах вглядываясь в загадочные, светло-голубые дали…
Вдруг, Санька насторожилась и, чуть отстранившись, тревожно завертела платиновой головой во все стороны:
– Саша, слышишь? Перестук конских копыт! Ну, как же… Вот же! Ага, точно скачут… Видишь, три маленькие точки двигаются по узкой лощине? Будешь ещё спорить со мной? Будешь?
– Не буду! – почти искренне заверил жену Егор и, неторопливо достав из-за голенища сапога подзорную трубу, навёл её в нужном направлении.
Через две-три минуты он удивлённо передёрнул плечами и, передавая Саньке оптический прибор, сообщил:
– Представляешь, один из всадников – наш Фролка Иванов! А другие два – совершенно непонятно кто: в каких-то широченных дурацких штанах и пёстрых жилетках, с чёрными шляпами на головах.
– Точно – Фрол! – согласилась Сашенция. – Только ничего странного в этом я не вижу, подполковник Иванов всегда обожал верховую езду. Вот, видимо, нашёл себе компаньонов из местных жителей, да и отправился на променад – подышать свежим осенним воздухом. Он же, если ты не забыл, и испанский язык знает неплохо. Так что, всё полностью понятно! Мы с тобой пешком отправились на прогулку, а Фролка – верхом…
Они ещё час-другой гуляли по осенней апрельской пампе, неторопливо переходя с одного невысокого холма на другой.
Неожиданно с той стороны, где скрылись Фрол и его неизвестные спутники, послышались звуки далёких выстрелов.
– Очень похоже на настоящую перестрелку! – хладнокровно сообщила Санька.
Егор внимательно огляделся по сторонам – в трёхстах метрах от них находилась небольшая рощица, смотрящаяся на фоне бескрайней южноамериканской равнины крохотным тёмно-зелёным островком.
– Туда! – энергично махнул он рукой и быстро зашагал к роще, увлекая Саньку за собой.
Это была не трусость, а элементарная осторожность – совершенно незнакомая страна, звуки бойкой перестрелки, жена рядом…
Они залегли в зарослях какого-то невысокого кустарника, напоминающего самый обычный русский боярышник, только с непривычно крупными – размером с приличную осеннюю морковку – ярко-рубиновыми плодами.
– И долго мы тут собрались валяться? – недовольным и слегка капризным голосом спросила Сашенция, зло отмахиваясь от москитов, которые, очевидно, облюбовали эту рощицу в качестве надёжного убежища от прохладного северного ветерка.
– Ты, дорогая, куда-то торопишься, спешишь? – деланно удивился Егор. – Полежим здесь минут тридцать-пятьдесят, отдохнём, понаблюдаем…
Ждать долго не пришлось. Уже через десять-двенадцать минут из-за ближайшего холма, вершина которого была густо покрыта зеленовато-фиолетовыми зарослями чертополоха, показалась прихрамывающая гнедая лошадка, несущая сразу двух седоков. Одним из них был Фрол Иванов, а другим… Второй всадник оказался женщиной, которая сидела на крупе лошади позади Фролки, крепко обхватив его руками. Лицо дамы было спрятано за широкой спиной спутника, поэтому возраст незнакомки определить сходу было невозможно, только длинные, иссиня-чёрные волосы плавно колыхались на ветру.
