Андрей Посняков - Око Тимура
– Вот – это процесс над двумя прелюбодеями. – Кади любовно погладил рукой свиток. – Поначалу они все отрицали, даже показания четырех уважаемых в городе свидетелей, потом, после того как я поговорил с ними, задумались – все ж таки девушка была незамужней… Так что вместо побивания камнями им грозило по сто ударов палкой… Так и этого избежали! Прелюбодей, заплатив родителям девушки хороший калым, женился на ней, предварительно разведясь с одной из своих четырех жен, ты ведь знаешь, Ибан, Аллах запрещает обычным людям иметь более четырех супружниц. А с разведенной женой тот человек поступил достойно, как и велят заповеди Всевышнего, дал ей немало имущества, небольшой дом и будет теперь содержать до конца жизни. И все ради того, чтобы жениться на молодой девушке.
– Наверное, это любовь, – вспомнив Евдоксю, тяжело вздохнул Раничев.
– Наверное, – согласно кивнул Зунияр-хаджи и, вдруг улыбнувшись, продекламировал:
Опасайся плениться красавицей, друг!
Красота и любовь – два источника мук.
Ибо это прекрасное царство не вечно:
Поражает сердца – и уходит из рук.
Хайям – догадался Иван и тоже улыбнулся.
– А вот это дело – о винопитии. – Кади взял в руки следующий свиток. – Закончилось ничем – лишь покаяние да молитвы. Не было достаточно свидетелей, иначе б пьяницам никак не избежать палок.
– Видно, это все давнишние дела, – сдувая с бумаги пыль, предположил Раничев.
– Да, – согласился Зунияр-хаджи. – Этим делам уже лет по десять, а то и побольше. И все ж таки я люблю время от времени перебирать их, ибо во многих из них – мудрость…
– А последние дела тоже здесь есть? – поинтересовался Иван.
– Конечно. – Кади потер руки. – Вот хоть взять дело о погонщиках ослов. Да ты его и сам наверняка помнишь, правда, не целиком, дело-то тоже тянется издавна.
– Это где мошенники перекрашивали да продавали старых ишаков под видом молодых? – припомнил Раничев.
– Ну да, – кивнул Зунияр-хаджи. – И это очень непростое дело. Погонщики – молодые парни, – кроме мошенничества, подозревались во многом, но ничего не удалось доказать. Один из четырех свидетелей внезапно умер, второй сам оказался прелюбодеем, третий – вообще содомитом, а показания одного оставшегося свидетеля – не показания. Вообще-то я собирался всерьез заняться этим – там вообще-то были еще показания детей – несовершеннолетних – о всякой мерзости, но их показания признаются лишь в делах кровной мести, к тому же многие из детей не были правоверными, а ведь мошенничество – преступление против Аллаха, а показания неверных в таких случаях тоже никак не пойдут в суде… Жаль, жаль! – Кади заметно разволновался. – Эти погонщики заслуживают самого сурового наказания – несмотря на молодость, это уже отъявленные мерзавцы! Боюсь, они даже… Нет-нет, нельзя обвинять в этом людей, не имея веских доказательств.
– В чем, почтеннейший кади?
– В вероотступничестве и поклонении мерзким богам! – сжав губы, быстро ответил хаджи. – Эти погонщики, мне кажется, состояли в какой-то тайной секте, правда, играя там не самую главную роль… И я чувствую, эта секта живет и действует, и даже, наверное, процветает – ведь никто так и не был наказан.
Услышав про секту, Раничев насторожился. Он ведь тоже хотел разыскать здесь, в Тунисе, какую-то секту. И еще хорошо бы найти кузнеца, о котором говорил в Самарканде Кара-Исфаган…или – старый ювелир Махмуд Ак-Куяк? В общем, кто-то из них… Вот только как же звали того, о ком они упоминали? Припоминай, припоминай… Ведь помнил же! Ах, вот – Хасан! Хасан ад-Рушдия.
– Хасан ад-Рушдия? – переспросил Зунияр-хаджи. – Нет, не помню такого. А почему ты спрашиваешь? Это твой знакомый?
– Почти, – уклончиво ответил Раничев. – Мой господин, я очень хочу помочь тебе в этом трудном деле!
Кади улыбнулся:
– Признаюсь, я ждал этих слов от тебя, Ибан! Поверь, я неплохо разбираюсь в людях… И даже не предлагал тебе поскорее принять нашу веру. Спросишь – почему?
– Спрошу! – Иван посмотрел хозяину прямо в глаза.
– Потому, что ты не собираешься оставаться здесь навсегда, – усмехнулся Зунияр-хаджи. – И еще потому, что истинная вера – это великое благо, человек, иноверец, должен дорасти до этого понимания, быть может, даже с годами… Так считаю я, так считал и мой опальный друг, Ибн Хальдун, вынужденный бежать в Каир из-за преследований невежд, почему-то считающих себя ученейшими муфтиями. – Немного помолчав, кади вдруг вскинул глаза. – И как же ты сможешь помочь мне, Ибан?
– Ты говорил, в деле погонщиков ослов много свидетелей-иноверцев. Я найду их и переговорю с каждым… быть может, через них мы выйдем и на других, более достойных свидетелей, истинных правоверных. Ведь не тебе же, уважаемый хаджи, заниматься этим, посещая жилища гяуров и вертепы?
– Да, – закивал старик. – Признаюсь, это во многом меня останавливало. – И как же ты собираешься посещать вертепы? Ведь ты мой слуга!
– А кто это знает? – вопросом на вопрос ответил Иван. – Никто, кроме слуг в твоем доме. Так специально для них ты якобы отправишь меня куда-нибудь с поручением.
– Ты подозреваешь кого-то из слуг? – тут же насторожился кади. Все ж таки он отличался изрядной проницательностью.
– А они не могут случайно проговориться кому-нибудь? – Раничев усмехнулся. – Так пусть говорят… А я тем временем обойду все притоны в христианских фундуках и даже, быть может, найду контакт с евреями.
Зунияр-хаджи вдруг отрицательно покачал головой:
– Плохо!
– Что плохо? – опешил Иван.
– Все плохо. Ни христиане, ни евреи не будут доверять чужаку – а ты ведь для них чужак.
– Тогда, может…
– Нет… – Кади задумался, прикрыл глаза и сидел так минут пять, после чего благообразное лицо его вдруг озарилось довольной улыбкой: – Придумал! – громко воскликнул он. – Ты что-нибудь слышал про выкупные сообщества?
– Так, краем уха, – вспомнив разговор с алжирским пиратом, признался Раничев.
– Тогда расскажу тебе кое-что. Слушай…
Зунияр-хаджи кратко ввел Ивана в курс дела. Все рабы-христиане в Магрибе – даже бедняки – могли надеяться на выкуп. Необходимую сумму – часто весьма высокую – вносили так называемые выкупные собщества или братства, занимающиеся для этой цели сбором милостыни и привлекая средства богатых людей. Самым известным таким обществом в Алжире и Тунисе был орден Святой Троицы, основанный специально для выкупных целей. Монахи ордена привозили деньги и выкупали рабов – магрибинцы не трогали их, как же, они же доставляли доход! Кроме ордена Святой Троицы выкупом пленных занимались и доминиканцы, и францисканцы, и монахи ордена Благодарения, выкупившие немало рабов-христиан и основывавшие для них госпитали в Магрибе. Монахов из выкупных братств уважали повсюду.
– Я дам тебе их одежду, – закончил кади. – Белый плащ с капюшоном. Только крест из голубых лент ты нашьешь на него сам. Перво-наперво советую заглянуть в таверны у рва, там частенько собираются иноверцы.
На следующий день, с раннего утра, Иван вышел со двора кади через калитку черного хода и, найдя по пути укромное местечко, вытащил из заплечного мешка белый плащ. Оглянувшись по сторонам, быстро натянул его на себя и, пройдя мимо нарядной мечети Олив, вышел к Баб Джазирским воротам. За ними, насколько хватало глаз, раскинулись выбеленные глинобитные домики Баб-Джазира – южного предместья Туниса. Белые стены, пальмы, нежно-зеленые дубы и желтоватые заросли дрока, поросший свежей травой укрепленный камнями ров, круто обрывающийся в озеро. Именно там, у рва, и располагались таверны. Шел месяц Рамазан – месяц поста, и на улицах мусульманской части города не было слышно обычного смеха. Сумрачно было и в христианских районах – кто хотел и мог соблюдал Великий пост перед Пасхой. Сворачивая к небольшому рынку у небольшого райончика компактного проживания христиан – фундука, Раничев подумал было, что, наверное, зря он собрался посетить майхону днем – все же пост – лучше было бы дождаться вечера. Впрочем, до этого времени можно пошататься по рынку. Иван так и сделал – остановился у ряда гончаров, присматриваясь к кувшинам.
– Лучше бы тебе податься в госпиталь Святого Ильи, уважаемый, – почтительно взглянув на плащ Раничева, посоветовал торговец. – Там есть кого выкупить…
– Видишь ли, досточтимый. – Иван широко улыбнулся. – У меня есть и вполне конкретное поручение от жертвователя. Вот выполню его, а уж потом…
– Поня-а-атно. – Торговец, смуглый чернобородый мужчина, по всей видимости грек, покивал головой. – Значит, ищешь кого-то? Могу я помочь?
– Пожалуй, – снова улыбнулся Иван. – Я разыскиваю одного юношу из знатной семьи. Светловолосый, с голубыми глазами, он попал в плен недавно.
– Ну и приметы у тебя, – усмехнулся грек. – Таких тут полным-полно. Юноша красив?
– Да, наверное…
– Такой будет стоить дорого, если в богатом доме. А то ведь могут и не продать.
