Андрей Смирнов - Рыцарь
Снова установилось молчание. Длинной палкой я поворочал угли в костре. Тут Ги посмотрел мне за спину, и я, почувствовав сзади какое-то движение, оглянулся.
Это был священник.
– Что-то быстро, – пробормотал тамплиер. Священник остановился у костра и укоризненно посмотрел на нас с Ги.
– Почему вы меня не предупредили, что этот человек отлучён от Церкви? – обвиняюще спросил он. – Я не могу дать ему причастие.
– Какого... – Я с трудом сдержался. – Вы что, не видите, что он умирает? Уверяю вас, барон не сделал ничего, за что его стоило бы отлучать, но даже если и так – сейчас-то всё равно уже поздно разбираться! Неужели вы не можете помочь умирающему? Снимите отлучение!
– Это не в моей власти, – сказал священник и, повернувшись, канул во тьме.
Я перевёл взгляд на Ги, но тот безнадёжно покачал головой.
...Откинув полог шатра, я приблизился к лежащему рыцарю. Шатёр был обставлен скудно, по-походному: кровать, сундук, табуретка перед кроватью. Рядом с табуреткой – три зажжённых свечи в подсвечнике.
Барон лежал неподвижно. Дыхание его было тихим, почти неслышным. Голова, правая рука и верхняя часть торса были замотаны тряпками, пропитавшимися кровью. На губах Родриго была кровь, а в груди время от времени что-то тихо булькало.
Я сел на табуретку и с горечью посмотрел на человека, который ещё этим утром был образцом доблести, ловкости и силы. Если бы только его убийца не был королём...
Глаза барона широко открылись, пытаясь пробиться сквозь застилавшую их тьму.
Едва слышно:
– Андрэ... это вы?
– Да.
– Я ничего не вижу... – Он долго молчал, собираясь с силами. – Священник ушёл?..
– Да.
– Я не хочу... умирать так... под проклятьем.
Я поднялся:
– Я найду другого. И либо он снимет с вас отлучение, либо я отрежу ему голову.
– Подожди...
– Что?
– Останься. Ты не... успеешь. Мне недолго осталось.
Я сел обратно.
– В Каталонии, – тихо продолжал барон, – у меня есть кузина... Она моя... единственная наследница. Анна Альгарис... из замка Альгарис...
Я едва разбирал, что он говорит.
– Прошу вас, Андрэ... Привезите её сюда... Защитите её... от моих соседей...
– От ваших соседей? – Мне показалось, что я ослышался. – Но ведь Рауль...
Тут я понял, что горожу глупости. То, что я был знаком с Раулем де Косэ, ещё не означало, что все остальные соседи барона столь же достойные люди.
– Я отлучён, – прошептал барон. – На мои земли может посягнуть каждый, а Анну... могут не признать... Все... И Рауль тоже... Он... человек... практичный...
Барон молчал, наверное, с минуту. Когда он заговорил, мне пришлось приблизить ухо к самым его губам, чтобы услышать то, что он говорит.
– Защитите её...
– Хорошо.
– Поклянитесь... честью...
– Клянусь.
Родриго обессиленно закрыл глаза. Я посидел с ним.
Через некоторое время в шатёр заглянул Ги де Эльбен и отозвал меня в сторонку:
– Как?..
– Его сильно тяготит церковное проклятие. Может быть, найдём какого-нибудь другого священника?..
Ги покачал головой:
– Без толку. Но подожди-ка...
Он отстранил меня и сел на кровать рядом с умирающим.
– Барон, – позвал Ги, – я Ги де Эльбен, тамплиер. Вы меня помните?
Веки Родриго дрогнули:
– Де Эльбен...
– Я пока ещё состою в Ордене, а это значит, что я не только воин, но и монах. В исключительных случаях я могу выполнять все обряды, которыми обычно занимаются духовные лица... Родриго, вы меня слышите?
– Да...
– Данной мне властью я снимаю с вас отлучение, наложенное легатом Верочелле. Я готов выслушать вашу исповедь и дать вам последнее причастие... Андрэ, подожди меня снаружи.
Я вышел. Бесцельно походил вокруг костра. Облокотившись на чурбанок, у костра посапывал один из двух оруженосцев тамплиера. Как его называл де Эльбен?.. Анри, кажется...
Рядом с ним сидел Жан. Он не спал. Лицо его как-то странно блестело в красноватом свете костра. Что это? Слёзы?..
Через некоторое время появился и второй оруженосец тамплиера. Принёс воду в котелке, пристроил котелок над костром. Тут из шатра вышел и сам де Эльбен.
– Ты и в самом деле мог снять это отлучение? – спросил я, ибо по данному вопросу у меня были очень большие сомнения.
Ги уселся на бревно и задумчиво посмотрел на установленный над огнём котелок.
– Честно? – Он пожевал губами. – Не мог.
– Я так и думал.
Прошло несколько минут. Вода в котелке начала закипать.
– Барон попросил меня съездить в Каталонию, – сообщил я, – известить обо всём его кузину... Ты не знаешь, где находится замок Альгарис?
– Не знаю. Но, думаю, выяснить это будет нетрудно. Переберёмся через Пиренеи, там и узнаем.
– Ты что, поедешь со мной?
– А почему бы и нет? Или ты думаешь, в Испании нет командорств Ордена Храма? Всё равно мне надо куда-нибудь отправляться. Так почему бы и не в Испанию?
– Ну что ж... Я буду рад твоей компании.
Де Эльбен кивнул. Он в этом и не сомневался.
Опасение, что нам не позволят похоронить барона на освящённой земле, не сбылось. Старый священник, живший в церкви при кладбище, устало махнул рукой.
– Закапывайте его, где хотите. В последнее время кого здесь только не хоронят. Вытрясти бы все кости еретиков отсюда – так ведь зубами же загрызут, проклятые...
– Покойники?
– Родственники!
* * *Похоронив барона, мы не мешкая двинулись в Каталонию. Жан поехал обратно, в замок, оставшийся без хозяина. Впрочем, у этого замка должна была скоро появиться хозяйка. Жан объяснит управляющему Гумберту, как именно следует поступать с остальными претендентами, кои могут предъявить свои права на наследство. А если претенденты заявятся не одни... что ж, в замке довольно пищи, чтобы выдержать даже и многомесячную осаду.
Вверх по течению Гаронны, по землям графов Комменж, на юг до Сен-Жирона и перевала Сало... Это заняло пять дней – мы не слишком торопились. Вот уже далеко впереди показались вершины гор. Буковые рощи сменились дубовыми, дубовые – ельником и соснами. Местность неуклонно повышалась, становилась всё более каменистой и дикой. Шумели водопады, в окружении сосен и пихт спали лесные озёра... Время от времени на нашем пути попадались путники – торговцы и путешественники, монахи и наёмники. Раз мы миновали процессию паломников, бредущих к знаменитой испанской святыне. Паломники были босые, в грубой ворсистой одежде, за плечами у каждого – дорожный мешок. Мы остановились поболтать с ними и узнали, что их нынешнее паломничество – наказание, наложенное на них римским престолом за какие-то прегрешения против Церкви. Среди них было несколько богатых горожан, ноги которых сильно кровоточили, и даже один благородный, тащившийся сюда едва ли не из самой Ломбардии.
Мы заночевали на постоялом дворе, что был расположен у самого перевала. Постоялый двор мы отыскали уже в глубоких сумерках и, подъезжая, заметили, что сегодня мы отнюдь не будем единственными гостями в этом доме: в доме было шумно, из-под прикрытых ставен лился желтоватый маслянистый свет, а во дворе и в конюшне стояли мулы и низенькие крепкие лошадки. Судя по всему, сегодня здесь остановился караван купцов. Ги с бесконечной уверенностью в своей правоте тут же потребовал, чтобы стойла освободили для наших коней. Хозяин без малейшего протеста отдал конюху соответствующие указания по лошадиной рокировке.
В доме, в большой комнате, было два длинных стола, за которыми разместились купцы и их охранники. Впрочем, свободное место за этими столами ещё оставалось, и нам пятерым вполне бы его хватило. Проблема была не в этом. Проблема была в том, что большинство купцов были евреями. Вернее, это Ги сделал из этого проблему.
– Чёртовы христопродавцы! – процедил он, обведя комнату тяжёлым мрачным взглядом. После чего сграбастал хозяина за шиворот и прорычал ему в лицо: – Ты что же, скотина, хочешь, чтобы честные благородные воины Христовы ели за одним столом с иудеями?
– Но, господин тамплиер, – попытался оправдаться хозяин, – других мест нет...
– Ну так гони их отсюда к чёртовой матери! – рявкнул Ги несчастному мужику. – Или сейчас мы сами их выгоним – с тобой заодно!
Хозяин постоялого двора, по-прежнему остававшийся в руках у тамплиера, обречённо закрыл глаза, а купеческие охранники с некоторым сомнением посмотрели на моего друга. Охранников было восемь, все при оружии и в кольчугах. Да и сами купцы были вооружены. Я окончательно убедился в том, что подозревал и раньше: где-то в песках Палестины славный рыцарь Ги де Эльбен слегка повредился рассудком. Когда он срывался с цепи, ему было уже плевать, сколько перед ним противников – пять или двадцать. Он вёл себя точно так же, как один мой старинный приятель, вернувшийся из Чечни.
– Ги, – сказал я негромко, – угомонись.
Де Эльбен и не подумал это сделать.
Я кинул плащ на скамью и сел сам.
– Ги, отпусти его. Пусть принесёт нам что-нибудь пожрать. Я голоден с дороги, как волк.
