Александр Мазин - Белый Волк
– Вздор! – заявил я. – Нет такого закона, чтобы раненого гостя за ворота вышвыривать! Даже чужого человека. А Эйвинд – не чужой. Гудрун была его невестой. Она всю ночь над ним, умирающим, проплакала. И я, кстати, тоже был в эту ночь с Эйвиндом-ярлом. И слова его последние слышал. И меч ему в руку вложил. И глаза ему закрыл. Так что не хозяева дома отвечают за смерть Эйвинда, а лично я, Ульф Вогенсон. Только лично я никакой своей ответственности за то, что был рядом с достойным человеком, когда тот умирал, не вижу. И не думаю, что Эйвинду было бы лучше, если бы я в это время, как некоторые, наливался пивом и тискал девок.
Я не знал, как именно развлекались вестфолдинги той ночью, но список развлечений был по– любому ограничен. Так что я не боялся промахнуться. И не промахнулся. Харальд Щит смущенно потупился.
Но кто-то из его людей возмущенно выкрикнул:
– А может, его колдунья отравила? Зельем своим?
Свартхёвди отреагировал быстрее, чем я.
Мгновение – и он уже стоит перед крикливым норегом и просит вежливо-вежливо (хорошо его всё– таки Стенульф самоконтролю обучил):
– А повтори-ка, человек, что ты только что сказал?
Норег скосил глаза на лапу Свартхёвди, на которой была вытатуирована другая лапа, медвежья, подавился очередной репликой и превратился в воплощение поговорки: «Ссыт, когда страшно».
Ну, штаны он, конечно, не намочил… Но близко к тому. И головой замотал быстро-быстро.
Свартхёвди, вполне удовлетворенный, вернулся на свое место.
Заставить такого бугая публично продемонстрировать страх намного труднее, чем просто его убить.
– Так, значит, ты был с Эйвиндом-ярлом, когда он умирал? – уточнил Харальд Щит.
– Да.
– Что же сказал тебе сын моего конунга перед смертью?
Я поднапряг память:
– Он попросил меня позаботиться о его невесте Гудрун, – я несколько исказил смысл, но меня можно понять. – Сказал, что видит валькирий, и попросил дать ему меч. Я дал. Тогда он позвал Одина, а затем умер. Я закрыл ему глаза. Вот и всё.
– Ты выполнил долг родича, – подал голос Тьёрви прежде, чем кто-то из норегов вставить слово. – Хотя ты не родич Эйвинду. Почему никто не послал человека к его людям, чтобы оповестить их о том, что случилось?
– Разве в этом была необходимость? – возразил я. – Раб Эйвинда отправился в Роскилле и, как мы видим, успешно донес черную весть.
– Раб сказал нам, что Эйвинд умер! – воскликнул Харальд Щит. – Он солгал! Вечером Эйвинд был еще жив!
– Полагаешь, я велел рабу солгать? – осведомился я.
– Нет, я так не думаю. Если бы я узнал, что он бросил своего господина, то намотал бы его кишки на столб!
– У тебя еще будет такая возможность, – вмешался Тьёрви. – Но сейчас я не вижу вины Ульфа Вогенсона или кого-то еще из этого дома в смерти Эйвинда Харальдсона. Думаю, тебе, Харальд Щит, следует поблагодарить Ульфа за то, что он сделал. Гудрун была невестой Эйвинда, поскольку приняла свадебный дар. Сидеть с умирающим – это был ее долг. А вот у Вогенсона долгов перед Эйвиндом не было… – Тут Тьёрви уставился на меня, как прокурор на подсудимого. Однако я стойко выдержал этот взгляд, и хёвдинг завершил: – Поэтому теперь у рода Эйвинда Харальдсона есть долг перед Ульфом Черноголовым, сыном Вогена из хирда Хрёрека Сокола Инглинга. И ты, Харальд Щит, как старший из людей Харальда– конунга, должен признать это.
– Я признаю, – неохотно выдавил вестфолдинг.
– Очень хорошо. На этом и завершим.
– Как это завершим? – закричали сразу несколько норегов. – А свадебный дар?
– Что – свадебный дар? – поднял бровь Тьёрви.
– Его надо отдать! – твердо произнес Харальд Щит. – Гудрун не станет женой Эйвинда. Значит…
Гудрун уже открыла рот, чтобы крикнуть свое: «Не верну!» – когда мать пихнула ее локтем в бок, и я успел ответить раньше:
– Отдать? Кому?
– Мне! – решительно заявил Харальд Щит.
– То есть ты готов стать женой умершего Эйвинда-ярла?
Вестфолдинг онемел. Но его тело отреагировало раньше, чем язык.
Оп! – И меч Харальда выпрыгнул из ножен.
Ну, это по-нашему!
Я с огромным удовольствием показал народу чистый клинок Вдоводела, в котором, как здесь поэтично выражаются, снизу отражалась земля, сверху небо, а вдоль него лежала дорога на ту сторону вечности.
Нореги вмиг повытаскивали боевое железо. Наши – тоже.
Я ухмыльнулся, потому что знал, кто победит. Самое время рассчитаться за тот миг, когда мы с Медвежонком вдвоем стояли против всей шайки вестфолдингов.
– Нет! – взревел Тьёрви самым что ни на есть командирским басом. – Мечи в ножны! Я говорю голосом Рагнара-конунга! Всякий, проливший здесь кровь, станет его врагом!
Черт! Извини, друг мой верный Вдоводел! Сегодня не наш день.
С огромной неохотой я вложил клинок в ножны. Все остальные – тоже. Никто не посмел ослушаться. Хотя я заметил: многие из норегов и кое-кто из моих сёлундских соседей сделали это с облегчением.
– Скажи мне, Харальд Щит, – ровным, будто ничего не случилось, голосом поинтересовался Тьёрви. – Брал ли у тебя Эйвинд взаймы?
Вестфолдинг помотал головой.
– Может, здесь есть кто-то, кому Эйвинд был должен?
Таких не нашлось.
– Тогда, Харальд, я должен напомнить тебе Закон: свадебный дар подлежит возвращению, если невеста оказалась порченой, или отказалась вступить в брак, или кто-то из родичей невесты был убит женихом или его родичами, или кто-то из родичей жениха был убит родичем невесты. Есть и другие причины, по которым свадебный дар может быть возвращен, однако я никогда не слышал, чтобы его возвращали по требованию хускарлов жениха.
– Если жених умер, родня вправе предложить взамен погибшего кого-либо из родичей покойного, но происхождение и положение его должны быть не ниже, чем происхождение и положение умершего. В том случае, если невеста откажет, свадебный дар подлежит возвращению. Скажи мне, есть ли у Харальда-конунга сыновья, которые могут занять место Эйвинда?
Я насторожился. Блин! Как я мог забыть, что индивидуум здесь – всего лишь часть рода, а сватовство – обычная сделка между родами.
– У Харальда-конунга еще двое сыновей. Но один из них слишком мал, ему только три года, а у второго уже есть жена.
Тьёрви покачал головой.
– Девушка хорошего рода не может стать наложницей. Что еще ты скажешь в оправдание своих претензий?
– Эти деньги… Те, что пошли на свадебный дар… Харальд-конунг дал их Эйвинду, чтобы тот одарил Рагнара-конунга, и твой господин разрешил Эйвинду-ярлу присоединиться к его войску.
– Рагнар внял желанию Эйвинда-ярла. Без даров. Но, опережая твой вопрос, Харальд Щит, конунг дал разрешение именно Эйвинду-ярлу с его хирдом. Однако, если отец Эйвинда-ярла захочет присоединиться к нашему походу сам или пошлет своего старшего сына, Рагнар-конунг будет рад.
– А как насчет нас? – спросил Харальд Щит, и остальные нореги поддержали его бодрыми воплями.
– Ты можешь спросить об этом у самого Рагнара, – ответил Тьёрви. – Возможно, он позволит. Но думаю, условия будут не совсем такими, какие были обещаны Эйвинду-ярлу. Потому что хирд, который не сумел уберечь своего ярла, трудно назвать надежным.
– В смерти Эйвинда нет нашей вины, – с кислой рожей проворчал Харальд Щит.
– О вине или ее отсутствии ты будешь говорить со своим конунгом. И о возвращении свадебного дара тоже будет говорить твой конунг. Если пожелает. Всё. Суд окончен. Можешь забрать тело и отправляться в Роскилле. Или предать тело огню здесь, если хозяева не возражают.
– Не возражают, – не раздумывая, ответил Свартхёвди.
– Мы заберем тело ярла в Роскилле! – заявил Харальд Щит.
– Мы дадим сани и лошадей, – тут же пообещал Медвежонок. – Никто не скажет, что наша семья проявила неуважение к Эйвинду Харальдсону.
Лидер вестфолдингов кивнул небрежно, будто сказанное разумелось само собой, и подошел к своим. Некоторое время они совещались, а потом Харальд Щит направился ко мне.
– Хочу попросить тебя, Ульф Вогенсон…
– Всегда к твоим услугам!
Неужели вызов?
Но нет, совсем наоборот.
– Ты слышал последний вздох ярла, и ты закрыл ему глаза. Хочу тебя попросить поехать с нами и принять участие в похоронах.
– Это честь для меня! Я поеду с вами.
Я никогда не обольщался насчет нравственности викингов. А с норегами у меня были особые счеты. Закрытые, к счастью, жизнями заимодателей, а не моей. Для норманов обмануть врага – доблесть, завлечь его в западню – удача, вонзить нож в спину – нормальный способ решения проблем. Но сейчас я даже на секунду не усомнился, что это не подстава. Минуту назад Харальд Щит, подвернись ему такая возможность, с большим удовольствием снес бы мне голову. Но это – в запальчивости. А сейчас он поразмыслил, посоветовался со своими, вспомнил слова Тьёрви о долге передо мной… И решил, что темные пятна в данной истории лучше похерить, а я – парень правильный, и лучше иметь меня в друзьях.
