Роман Злотников - Кадры решают всё
– Ну, – Хозин поежился, – так-то оно так, конечно, но…
А Георгий Константинович внезапно схватил документ и снова уставился в четкие строки. Спустя пять минут он огорченно фыркнул.
– А ведь хорошо… да что там, гениально придумал, шельмец…
– Кто? – не понял Хозин.
– Да хрен его знает, кто этот план придумал. И политесу-то сколько… Ты посмотри, даже место и время удара на наше рассмотрение отдано, – и он сердито швырнул документ на стол. Хозин покосился на него озадаченным взглядом и осторожно спросил:
– Ну… если ж вы считаете, что хорошо придумано, так может…
– Ни хрена не может, – рявкнул генерал армии. – Никто. Никто у нас такого не сможет. Придумано – отлично, вот только воплотить в жизнь это не получится. Никак. Для того, чтобы вот это, – тут он хлопнул по валяющемуся на столе документу своей лопатообразной ладонью, – воплотить в жизнь, знаешь, какой уровень подготовки личного состава нужен? Нет? А вот я тебе скажу. Для этого нужно, чтобы любой солдат умел мыслить на уровне командира отделения, отделенный соображал за взвод, а то и за роту, ротный – за батальон. И так далее. Немцам до этого еще переть и переть, а уж нашим…
Начальник штаба Ленинградского фронта осторожно протянул руку и, взяв документ, снова углубился в чтение. Закончив, он поднял взгляд на командующего фронтом и задумчиво произнес:
– Георгий Константинович, я вообще-то никакой проблемы здесь не вижу.
Жуков боднул его тяжелым взглядом.
– Поясни.
– Ну-у-у… мы же все равно постоянно пытаемся проводить местные наступательные операции.
– Так.
– Ну так давайте одну из них и объявим этим… ну, наступлением. Ведь в этом предложенном Ставкой плане основная ответственность за успех наступления возлагается не столько на нас, сколько на… ну-у… те силы, которые будут действовать в немецком тылу. Вот, здесь как написано: «Успех операции в первую очередь зависит от действий, обеспечивающих резкое падение возможностей немецких войск в плане мобильности и взаимодействия различных родов войск и видов вооруженных сил…». Так что если все получится – значит, мы наконец-то отодвинем фронт от Мги и железной дороги, а если нет – что ж, значит для нас будет еще одна местная наступательная операция с ограниченными целями и… обычным результатом. Мы же ничего не теряем.
– Да как ничего?! Мы же должны будем выделить войска для этого гребаного десанта на Лугу.
Хозин снова подхватил документ, пролистал его, хмыкнул.
– Ну, два парашютно-десантных полка, судя по документу, выделяет Ставка. От нас требуется только небольшое усиление. Вот и дадим… выздоравливающих, скажем. Пусть член Военного совета проедет по госпиталям, обратится к выздоравливающим, выкликнет добровольцев. Непременно же такие будут… И ополченцев. Даже если они все там лягут – фронт это не слишком ослабит. А выгода может быть большой. Да даже если мы только к Ульяново выйдем, и то большое дело будет. А уж если возьмем…
Жуков усмехнулся. С горечью. Эх, знать бы, как оно все обернется – он бы не ополченцев и выздоравливающих в усиление выделил, а лучшие войска. И минометов бы добавил. И пушек.
Впрочем, командующий отдельной Лугской войсковой группой показал себя настоящим виртуозом в использовании местных ресурсов. В Луге располагались немецкие войсковые склады, прикрытые достаточно мощной группировкой ПВО, и, судя по тем докладам, которые Георгий Константинович получал практически ежедневно, первую неделю боевая мощь Лугской группировки возрастала день ото дня. Этот загадочный капитан Куницын в первые же сутки после захвата Луги дерзкой ночной атакой развернул на подступах к городу целую сеть патрулей, засад и заслонов, которую немцам пришлось в буквальном смысле «прогрызать» еще почти трое суток. Теряя людей, сжигая и так дефицитное горючее и боеприпасы. И все это время вокруг Луги строилась мощная оборона – копались окопы, причем как местными жителями, так и пленными немцами, в подвалах домов оборудовались доты, на чердаках обустраивались НП и гнезда корректировщиков, а переброшенные к нему ополченцы, выздоравливающие, а также мобилизованные местные жители, уже успевшие хлебнуть немецкого лиха и потому настроенные весьма решительно, проходили интенсивную боевую учебу, осваивая немецкое вооружение.
Конечно, это не было правильное обучение, скорее то, что называется «натаскивание патроном/снарядом»: так, например, расчеты захваченных зениток, судя по докладу, за три-четыре дня до вступления в бой, успели выпустить из закрепленных за ними орудий аж по три сотни снарядов. Ни одному командиру это бы в голову не пришло! Сначала везде и всегда идет теоретическая подготовка, потом тренировка на незаряженном орудии, затем следуют еще несколько этапов, и лишь после них расчету предоставляется возможность отстрелять пяток, максимум десяток снарядов. А за подобное… за подобное во всех армиях мира всегда наказывали. А кое-кого и сажали. А что вы думали – по всем нормативам подобные действия – это жуткий, ничем не оправданный перерасход снарядов, а также износ ствола, механизмов приводов и так далее…
Но в том самом конкретном случае, когда все это вооружение все равно скоро придется бросить, а снарядов на немецких складах, как говорится, хоть жопой жуй – это принесло результат. Ибо, кроме подготовки расчетов в условиях, как говорится, максимально приближенных к боевым, еще и позволило пристрелять наиболее опасные сектора и направления. Вследствие чего первый штурм Луги войсковая группа отбила просто играючи. Почти без потерь… Вот только сделать это можно было только сломав инерцию и стереотипы мышления и напрочь отодвинув тот самый опыт, который и делает человека сильным профессионалом. Георгий Константинович сам, когда услышал о подобном расходе снарядов на обучение расчетов, едва не вскипел. И только заставив себя успокоиться и разложить ситуацию по полочкам, сумел оценить и… восхититься. Очередной раз. Потому что поводов для восхищения в этой операции было море.
Мимо Жукова не торопясь «протрюхала» крестьянская лошадка, запряженная в крестьянские же сани. С нее на ходу соскочил военный с перевязанной головой и в густо заштопанном полушубке. Похоже, этому предмету одежды изрядно досталось…
– Товарищ генерал армии, командир одиннадцатого парашютно-десантного полка полковник Турбин.
– Добрый день, полковник, – Георгий Константинович протянул ему руку. Полковник пожал ее. Крепко, но без подобострастия. Ну да, после того, что они прошли…
– Потери большие?
– Так точно, товарищ генерал, – кивнул полковник, а затем, даже не улыбнувшись, а зло ощерившись, выдохнул: – Но у немцев – больше.
– Больше?
– Точно. Я думал, что не меньше чем один к четырем, но командир сказал, что где-то один к трем. И то, потому что они на первый штурм буром поперли. Думали, что у нас в Луге только легкая стрелковка и минометы. Совсем не ожидали, что мы их артиллерию освоить успеем. А так… стоп-группы-то не столько немцев щелкали, сколько по их технике работали. Так что один к двум, скорее всего.
– Стоп-группы? – переспросил Жуков.
Полковник смутился.
– Ну, это мы так… то есть… ну прозвали так…
А что – вполне внятное название. Идея этой операции была построена на очень простом допущении: если немцы превосходят советские войска в мобильности и уровне взаимодействия, и подняться на уровень немцев нашим войскам в ближайшее время не светит, надо хотя бы вот в этой конкретной операции сделать так, чтобы возможности немцев «опустились» на уровень советских войск. И это было-таки сделано.
Диверсионные группы, сформированные из личного состава подразделения (или уже части, у капитана Куницына было почти семь сотен личного состава – как минимум отдельный батальон, хотя сейчас и иные полки поменьше будут), которым командовал капитан, перед началом операции произвели массовое минирование дорог, мостов, эстакад, да просто заминировали лед в местах накатанных спусков к ледяным переправам и поблизости от заминированных мостов. Кроме того, были заминированы и стволы деревьев, растущих на обочинах дорог, в тех местах где они шли через наиболее густой лес.
А затем… нейтрализовали немецкую артиллерию и авиацию. Именно нейтрализовали, потому что назвать это атакой или даже налетом можно было только с большо-ой натяжкой. Люди капитана Куницына оборудовали поблизости от огневых позиций артиллерии и аэродромов позиции станковых пулеметов «максим», минометов и крупнокалиберных пулеметов ДШК. И с началом советской артподготовки накрыли их массированным огнем. Издалека. Ненадолго. Огневой налет редко где продолжался больше десяти минут. Но вот наводить порядок на огневых позициях немцам потом пришлось почти два часа. И это в период уже начавшегося наступления русских. Да и вообще немецким артиллеристам и летчикам в тот день было весело – пришлось тушить пожары, восстанавливать линии связи, запрашивать «сверху» новые радиостанции, топливозаправщики, грузовики, взамен расстрелянных из ДШК и «максимов»[88], да и само топливо, взамен сгоревшего после минометного налета.
