Инвестор. Железо войны (СИ) - Соболев Николай "Д. Н. Замполит"

Панчо обещал прояснить ситуацию, а я навесил ему еще одну задачу, заслать пару-тройку наблюдателей в Андорру. Он угукнул и до конца дороги вытрясал из меня соображения по НАЗ-у и по медицинской подготовке.

Пропетляв от Хихона минут десять по кривым дорогам, Панчо остановил машину над морем, и я оценил место для санатория: кругом вдающиеся в море скалы, а тут на тебе — метров пятьдесят песочка! И над этим пляжиком нависал дугой большой и вполне современный дом, построенный тремя уступами. Поликлиника, что ли — уж больно запашок характерный.

— Сеньор Грандер, большая честь для нас, — с достоинством встретил нас Энрике Эстаньо, хозяин санатория.

Судя по седым волосам и торчащему из нагрудного кармана деревянному стетоскопу — доктор старой школы. Ну, мне-то всего лишь отлежаться надо, лечения вроде не предполагается.

— Мы подготовили для вас комнаты рядом с вашими гостями.

— Телефон? — спросил Панчо.

— Все сделано, отдельный номер для сеньора Грандера.

— Отлично, спасибо!

— А что за гости? — уточнил я.

— Сеньор Магно и его семья.

Примерно секунда мне потребовлась, чтобы сообразить, что фамилия Махно записана в его документах на французский лад и потому на испанском читается именно так.

Нестора Ивановича я увидел буквально через полчаса и поразился, насколько лучше он выглядит по сравнению с Парижем. Даже месяца не прошло, а на щеках заиграл слабый, но румянец, впалые щеки слегка округлились, да и в целом повеселел. Может, оттого, что радовались его женщины — Галина вообще расцвела и даже немножко загорела, а уж Лена вообще упивалась морем, хоть и скучала по оставшимся во Франции подружкам.

Заскучал и я — ну невозможно все время лежать и ничего не делать! Отзвонился в Овьедо, затребовал свои паяльники и вольтметры-амперметры с прочим инструментом радиолюбителя. Пока ждал, ковырялся со схемкой портативного радиоприемника в двух видах: приличный для коммерческого варианта, неприличный для себя. Первый в каждый дом и каждую семью, второй — как половину военной рации, но с общей элементной базой.

Тут как раз и Термен приехал, мы с ним очень продуктивно поработали, в том числе и над радарным проектом. Лев прикинул, что нам потребуется решетчатая антенна большой площади, для которой нужны две башни или стойки.

— Парашютные вышки подойдут? Отлично, стройте в Йанере, пусть все думают, что это для парашютистов.

За Терменом появился Фольмер и первым делом поставил на стол тяжелый кожаный портфель, внутри звякнул металл.

— Это то, что я думаю, Генрих?

— Да, герр Грандер, — оружейник выудил несколько пахнущих смазкой железок и разложил передо мной.

А потом очень быстро собрал из них нечто, весьма похоже на мои наброски, в свою очередь похожие на чешский Sa.25. Разве что магазин короче раза в два.

— Проблема с пружинами, — отреагировал Фольмер на немой вопрос. — Если увеличить емкость на десять патронов, как мы хотели, начинаются перекосы.

Взял в руки, вскинул — неплохо! Сложил плечевой упор — о как, он стал передней рукояткой. Причем Фольмер сделал это без моих подсказок!

— Это первый образец, будем дорабатывать. Кожух на стволе точно не нужен, бакелитового цевья достаточно.

— Стреляли?

— Да, вполне удовлетворительно.

Махно поначалу относился ко мне настороженно, я тоже не форсировал общение. И вовсе не потому, что «миллионер и нищий», тут другая градация: он-то вписал свое имя в историю, а я в этом смысле пока что никто и звать никак.

Но его несколько раз свозили в Овьедо, показать завод, поселок и весь соцкультбыт. Для Нестора Ивановича это стало буквально шоком. Однако, старые представления так быстро не улетучивались, и за одним из обедов Махно назвал меня «эксплуататором».

— Да почему же?

— Потому, мистер Грандер, что вы присваиваете прибавочную стоимость!

— Называйте меня Джон или Джонни, пожалуйста, без «мистеров», «господ» или «месье», — отложил я приборы. — Присваиваю. А придумайте, как еще можно потратить ее на рабочих?

Честно говоря, я почти ничем не рисковал: для XXI века ничего особенного, но по нынешним временам это выглядит раем на земле. Ну что может предложить человек, еще не видевший «общества потребления»? Два айфона каждый год? Так их еще нет. Поездки в Таиланд и Анталию? Так курорты Испании ничуть не хуже и в этом же санатории отдыхало и лечилось еще несколько человек с моего завода.

— Да, у вас почти коммунизм… Особенно по сравнению с тем, что я видел в Париже. Я же там много где поработал, и столяром, и плотником, повидал… Дорогущий отель, только для буржуазии, а в подсобных помещениях грязь вопиющая. Хлебницу позвали починить, открыл, а оттуда тараканы лавой! И все потому, что хозяину жалко денег! Всех заставляют работать без остановки, а платят самые жалкие гроши…

— Ну вот, а я еще хочу привлечь рабочих к управлению если не производством, то клубами и всем прочим.

Я думал, что доктор Эстанья постарается удержать меня в санатории как можно дольше, но нет — когда я вдоволь належался, он заявил, что мне можно возвращаться к полноценной работе.

Мало того, он сам предложил перевести Махно в другой санаторий:

— Купальный сезон закончен, сеньор Грандер. Но главное не в этом, — он замялся и потеребил головку стетоскопа, — главное в том, что я подозреваю у сеньора Махно туберкулез.

— Вы можете что-либо сделать?

— В наших силах только разнообразить питание, а вот горный воздух мог бы помочь.

Он же порекомендовал мне нескольких коллег, имеющих подходящие условия. Но на предложение продать санаторий (все равно большинство клиентов приходят от меня) отказался наотрез:

— Я построил его в память о моей покойной жене, это мое дело до конца жизни, я просто не смогу работать тут по найму.

— А постоянный договор на обслуживание завода вас устроит?

— Почему бы нет…

По возвращении в Овьедо Сурин, инженеры, Панчо, Термен и Фольмер в один голос доложили, что после аварии самолета среди рабочих заметно поменялось отношение и ко мне, и к заводу. Что-то вроде повышенных социалистических обязательств, так, кажется, это называлось — люди стали ответственней и лучше соблюдали требования технологов.

За одним исключением — Кристи.

В его стеклянную выгородку я пришел с контрактом, предварительно выгнав всех из КБ на крышу, покурить и отдохнуть.

И наорал на чертова упрямца так, что его чуть не сдуло. Сидит, понимаешь, удовлетворяет свое любопытство за мой счет, а выхлопа ноль! Где обещанный танк с доработками? Все сроки давно прошли!

Кристи попробовал тоже повысить голос, но, блин, кто в доме хозяин? Слегка осатаневший от его снобизма, я рявкнул последний раз:

— Вы уволены!

— А неустойка? — чуть не завизжал Кристи.

— И неустойка, и пинок под задницу, чтоб освободил служебную квартиру в двадцать четыре часа! — мстительно добавил я.

Вернувшиеся с крыши инженеры с недоумением, переходящим в удовлетворение, пронаблюдали, как Кристи сгребает все свое барахло в картонную коробку и гордо шествует на выход.

Я покинул стеклянный офис, пригладил волосы и хотел было выдать мотивирующую речь, но вдруг заметил на одном из кульманов крупный чертеж — букву А вписанную в букву О*.

— Это что еще за… — заревел я, еще не остыв от перепалки с Кристи.

Обвинить инженеров в анархизме мне не дал Сурин, удивленный моей реакцией:

— Эмблема для машины, а может быть, и завода.

— С чего вдруг???

— По названию модели «Атлантико», первая и последняя буквы.

Блин, а точно!

Ⓐ — самый известный символ анархизма.

Ну пусть будет, в конце концов, все случайности не случайны, да и членам CNT наверняка понравится. Не говоря уж о том, что это прекрасный тактический знак.

Все понемногу вошло в обычную рабочую колею, Габи уехала обратно в Барселону, после выпинывания Кристи на мороз дисциплина повысилась и в КБ, так что под Рождество мне показали рабочую модель трактора.