Гроза над Бомарзундом (СИ) - Оченков Иван Валерьевич

Оправившиеся от первого шока англичане оказали отчаянное сопротивление. Несмотря на то, что многие из них погибли в первые минуты боя, остальные попытались укрыться за вытащенными на берег шлюпками и отстреливались. Другие схватились за тесаки, абордажные топоры и вообще за все, что подвернулось под руку, и принялись рубить наседавшего противника. Однако в рукопашной схватке штыки оказались удобнее, и вскоре все было кончено.

Немногие уцелевшие попытались спастись вплавь или на остававшихся на воде ботах, но победители принялись палить по ним из всех стволов. А потом свое заключительное слово сказала артиллерия. Выкаченная на берег шестифунтовка оглушительно рявкнула, послав в уходящего противника ядро. Уже третьим выстрелом канонирам удалось добиться прямого попадания в уходящую лодку, затем пришел черед еще одной, и только нескольким шлюпкам удалось уйти в море, от ставшего столь негостеприимным берега Большого Аланда.

— Славно мы повоевали, Егор Егорович! — с довольным видом заявил Котен.

— Благодаря вам и вашим гвардейцам, — почтительно отвечал ему майор.

— Вы тоже славно потрудились. Не премину упомянуть это в рапорте, — в голосе полковника гвардии послышались покровительственные нотки.

— Благодарю.

— Пушки свои сыскали? — чуть понизив тон, поинтересовался Котен.

— К счастью, да. Плюс к тому взяли полтора десятка разных гребных судов, пять из которых оснащены орудиями. Да три сотни пленных при двух офицерах. Один из них крепко ранен, а со вторым можно побеседовать. Не угодно ли?

— Славная мысль…

— Ваше высокоблагородие! — раздался чей-то крик, после чего к ним подскакал казак на взмыленной лошади и передал пакет, на котором сверху нарисовано три креста. — Послание от его императорского высочества!

— Давай, — протянул руку полковник.

— Где же ты так лошадь загнал, любезный? — тихо спросил у вестового Грунт.

— Так весь остров обскакал, покуда сыскал ваши высокоблагородия, — развел руками донец. — И в Кастригольме или, как там его, черта, прости Господи, был, и все хутора объехал. Насилу сыскал!

— В Кастельхольме, — машинально поправил его майор. — А где его высочество?

— Как где? Матросов своих в бой повел!

— И мы немедля отправимся на соединение с ним! — решительно заявил дочитавший послание Котен.

[1] В начале войны французская армия не могла похвастаться большим количеством нарезного оружия, и только в ходе боевых действий количество вооруженных винтовками солдат в линейных частях довели примерно до 50%.

[2] «Людьми» в Британском флоте называли нижних чинов.

Глава 22

Пока подошли первые подкрепления, союзникам удалось оттеснить батальоны Вендта до деревушки или, скорее, большого хутора Транвик. Предупрежденные о будущих боях местные жители успели покинуть свои дома, прихватив самое ценное имущество, оставив остальное и постройки на произвол судьбы.

В центре новой позиции встала пешая полубатарея, прикрытая финскими стрелками. За ними выстроились поредевшие роты 9-го линейного батальона, а на флангах заняли позиции местные ополченцы. И хотя угроза окружения превосходящими силами противника еще не миновала, генерал решил держаться до последней крайности, уповая на Бога и обещанную великим князем помощь.

Едва уставшие солдаты успели выровнять ряды, как из ближайшего леса показались французские егеря. Несмотря на изрядные потери, они еще не успели растерять свой боевой дух и дружно двинулись вперед, время от времени постреливая в сторону противника.

Ответом им был дружный залп финских стрелков, собравший среди наступавших обильную жатву. Таким образом, первая атака окончилась, толком не начавшись, но позади егерей уже гремели барабаны и строились ротные колонны. Ещё через пару минут они ощетинились штыками и мерно потопали на своего противника.

Все вооруженные штуцерами солдаты и ополченцы тут же перенесли свой огонь на них, но французы в ответ лишь смыкали ряды и продолжали упрямо идти вперед. Стоило дистанции достаточно сократиться, как пушки окутались дымом, и в наступающих полетели ядра. Одно из них угодило в промежуток между наступающими ротами и практически никого не задело, зато три других проделали в колоннах изрядные бреши, сметая все на своем пути, отрывая ноги, руки, а случалось, и головы несчастных.

Однако не успели перемазанные кровью и плотью чугунные шары остановиться, как вражеские солдаты перешли с шага на бег и кинулись в ту отчаянно безумную атаку, которой так славились потомки галлов, и которая неоднократно приносила им победу на полях сражений.

Казалось, еще немного, и буйная волна с головой накроет защитников забытой Богом и людьми деревушки, но русские артиллеристы успели перезарядить свои пушки картечью и выпалили практически в упор, нанеся атакующим просто ужасные потери. Вслед за ними дали залп линейцы. Первая линия с колена, вторая стоя. Не выдержав убийственной стены огня, французы сначала остановились, а затем отошли назад. Уцелевшие офицеры принялись наводить порядок, выравнивая ряды, но тут над их головами то и дело начали рваться шрапнели.

Тем не менее, к французам все время подходили новые подкрепления, и они снова двинулись вперед. На сей раз им, несмотря на плотный огонь, удалось приблизиться к русскому строю вплотную и ударить в штыки. Завязалась кровавая драка. Ожесточенные до предела люди стреляли, кололи штыками, били прикладами, тесаками, а иной раз и голыми руками своих противников, с которыми при других обстоятельствах никогда не встретились и даже не подозревали об их существовании.

Казалось, еще немного, и французы сомнут маленький русско-финский отряд. Все-таки тройное превосходство — это не шутка. Но в самый отчаянный момент на дороге из Финби показались колонны солдат. Это шли гренадеры майора Давыдова и линейцы 8-го батальона майора Алексеева. Впереди, нахлестывая коней, спешила на выручку своим батарея из четырех двенадцатифунтовых пушек и четырех полупудовых единорогов.

Быстро оценив ситуацию, командиры тут же развернули своих солдат, после чего пошли на выручку генералу.

— Братцы, наши идут! — разнеслось над позициями. — Ура!

Вендт, увидев знамена, снял фуражку и тщательно вытер взмокший лоб носовым платком. Эти полчаса дались ему очень не просто. Трудно сражаться, постоянно гадая про себя — успеют или нет? Если да, он победил, если же…

Слаженный удар двух тысяч штыков опрокинул практически уже праздновавших победу французов и заставил их отступить. А быстро установленные на позициях тяжелые орудия добавили им для скорости с полдюжины шрапнелей.

— По распоряжению его императорского высочества прибыли в распоряжение вашего превосходительства! — эффектно отсалютовал генералу саблей лично возглавивший своих подчиненных командир батареи майор Полубояринов.

— Очень вовремя! — кивнул ему генерал. — Извольте занять позиции на флангах и поддержать нашу контратаку!

— Слушаюсь! — отозвался артиллерист и, дав своему коню шенкелей, помчался выполнять распоряжение.

Несмотря на полученные подкрепления, численность отряда Вендта все еще уступала противостоящим ему войскам генерала Хюга, если бы не одно «но». У французов пока что не имелось артиллерии! И грех было этим преимуществом не воспользоваться.

Двенадцать орудий тут же заработали по противнику, чередуя шрапнель с гранатами. Особенно отличились полупудовые единороги, забрасывавшие свои тяжелые снаряды почти на две версты, все больше расстраивая поредевшие ряды вражеской пехоты.

Примерно через полчаса непрерывной канонады Венд решился и скомандовал наступление. Под рокот барабанов русские и финны сомкнули строй и двинулись в контратаку. Понадеявшийся на свою артиллерию генерал полагал, что понёсшие большие потери французы не выдержат напора и побегут. Но не тут-то было. Обозленные неудачами егеря рвались в драку, а с лодок на мысе Транвик уже вовсю шла высадка передовых рот 48-линейного полка.