Имперский престол (СИ) - Старый Денис

— Твое высокоблагородие, я же не то хотел. Я хотел… — начал было возмущаться ротмистр, но, встретив серьезный и решительный взгляд от Игнатова, поник. — Выполню!

Уже через полчаса, в сопровождении казаков, которые отправились скорее не для того, чтобы проводить полковника и его десяток, а чтобы проверить трофеи, Егор вышел к той самой дороге.

— Я осмотрюсь. Держите окрест все места! — приказал Игнатов и стал взбираться на гору.

На вершину полковник не залез, не получилось бы с винтовкой, но и с того места, где находился Игнатов, было все очень даже хорошо видно.

На русских позициях идет бой. Янычары уже подошли вплотную и даже пытаются закрепиться на двух русских укреплениях. Защитники контратакуют, по пока не особо успешно. Но это, как понимал Егор и должно было предполагаться, не собирался же Волынский выстоять малым числом против огромного войска османов. Наверное, персы изготавливаются ударить и погнать османов. А так, жарко там, но русские стоят.

— Что за скоморох? — сказал Егор, доворачивая винтовку чуть в сторону, к тылу османских войск.

В этот момент не Егор держал в руках винтовку и всматривался в оптический прибор, это некие непонятные силы, не давали Игнатову смотреть в другую сторону.

— Это опасно! — сказал сам себе командир стрелков. — Это не разумно.

Он все говорил и говорил, но сам себя не желал слушать.

— Выдвигаемся! — наконец, принял решение Егор Иванович Игнатов. — Но сперва быстро к остальной роте и всех сюда звать. Застрелим тут кое-кого глупого.

Глупым Куюджу Мурата-пашу назвать было точно нельзя, а вот беспечность он проявил. Ставка османского визиря стояла в шагах четырёхстах от леса, что раскинулся на склоне горы. Никто не стреляет с такого расстояния, никто не умеет оптических приборов для стрельбы. Никто… кроме нас.

— Никто, кроме нас! — пришла в голову Игнатова странная фраза, озвучить которую ну очень хотелось.

*…………*…………*

— Бах-ба-бах! — звуки взрывов в стороне, там, где сейчас воевал Игнатов, были слышны даже тут, на русских позициях.

Эти взрывы были различимы в череде выстрелов, раздающихся с русских позиций. Между тем, уже стреляло все, что только могло стрелять. Уже мелкие отряды османов смогли просочиться в стороне от русских укреплений, взобраться на отвесному склону и зайти русским в тыл.

Но тут размялся атаман Заруцкий. Это избиение османов было сродни, как спортсмен разминается перед тренировкой. И теперь Иван Мартынович только и жаждал, что полноценной тренировки, а его все никак не привлекают.

Волынский и рад был использовать казаков, но кроме как спешить станичников и поставить их на участки, где русские полки потеряли больше всего воинов. Государь бы в таком случае сказал, что это «как забить гвоздь микроскопом» — можно, но лучше же делать это молотком. Именно эти казаки — отличные конники, которые используют пики и умельцы в конной рубке. Но вот держать оборону и стрелять залпами, они плохо обучены. Лишь только при опасности прорыва казаки, как опытные индивидуальные рубаки, могут пригодиться.

— Узнайте мне, что так взрывалось! — выкрикнул Волынский, всматриваясь в зрительную трубу в том направлении, откуда прозвучал взрыв. — Если нет сигнала и посыльного, значит Игнатов воюет. Нужны подробности. Если оттуда идет большое войско османов, нужно будет отходить.

Гора закрывала обзор.

Как только убыл один вестовой, отправленный узнать об обстановке у полковника Игнатова, прибыл тот, что должен был разузнать о происходящем у персов. Непонятная суета в стане персов продолжалась.

— Говори! — повелел Волынский, смахивая обильно текущий со лба пот.

Тучи ходили кругами, словно в них скрывались боги-олимпийцы и смеялись над воюющими людишками, но парило сильно. Так всегда бывало перед дождем, который все-таки должен был начаться.

— Убит шах Аббас, — сообщил вестовой.

— Что??? — Волынский чуть не упал, эта новость чуть ли не физически лягнула воеводу.

Повторять сказанное вестовой не стал, Федор Коломейцев, ближний помощник воеводы оттянул того в сторону и стал расспрашивать, пока Степан Иванович Волынский судорожно соображал.

— И что дальше мне делать? — спрашивал сам себя Волынский, и сразу задал вопрос громче. — Кто сейчас управляет персидским войском?

Отвечал уже Коломейцев:

— Боярин-воевода. Нет там порядку. Аббас имел у себя военачальников, но никого не выделял, сам принимал решения. Оттого нынче они и не понимают, что делать и кого слушать. Того и гляди, начнут свару меж собой. Одни отправились ловить убивца. Причем одного чуть ли не всей конницей. А я так думаю, что под этим предлогом, бегут персы.

— Этого только нам и не хватало! — воскликнул Волынский. — А кто убил Аббаса? Турки?

— Да, говорят, что они. Один ушел, за ним отправили нынче пять полков конницы, — сообщал Федор Коломийцев. — Убивец был обряжен в турецкую одежу, но за чем-то поджег себе лик.

И тут Волынский вспомнил того «турка с рязанским лицом». Сколько же странностей во всем этом! И Татищев уехал спешно и вот смерть Аббаса, а до того только и разговоры о том, что России не по пути с этим шахом. Не был Волынский глупым человеком, чтобы не суметь сопоставить все имеющиеся факты. Но, что радовало Степана Ивановича, так это слова Михаила Игнатьевича Татищева.

— Продержитесь до вечера… Только до вечера, — задумчиво процитировал русского дипломата, воевода Волынский.

— Боярин-воевода, янычары на приступ пошли! — нарушая субординацию, за что может быть и наказан, выкрикнул один из вестовых.

Отвлечение на ситуацию со смертью шаха и уход в свои мысли, не позволили Волынскому дать четкие приказы войскам и пусть русские пушкари проявили инициативу и стали спешно готовить свои орудия на дальнюю картечь, некоторое время было уже упущено.

Эта атака была более чем серьезной, многоуровневой. Впереди шли не янычары, а перегруппированные азапы. Шли еще какие-то воины, определить принадлежность которых было сложно. Все они выступали щитом для янычар.

— Пусть бьют всем, что есть! — сказал Волынский.

Вот теперь уже сдерживаться смысла не было. К краю оборонительных сооружений подошла и вторая линия стрельцов. Теперь воины распределяются таким образом, чтобы организовать постоянную стрельбу. Первые разряжаются, после вторая линия бьет, третья. Все выдерживают некоторое время, стараясь целиться и предоставляя возможность своим боевым товарищам перезарядиться.

— Бах-ба-бах! — прозвучал залп первого десятка пушек, за ним выстрелили и остальные орудия.

Первый ряд легкой османской пехоты смело. Эти воины, уже ходившие в безрезультативную атаку, было дело, дрогнули, но янычары, подпирающие «свой щит», не дали шансов азапам на бегство.

Османы, приблизившись на шагов шестьсот, побежали, плохо, что вперед, на русские позиции. У части воинов были мостки, у других фашины, эта волна атакующих явно рассчитывала не только дойти до рва, но и закидать его ветками для переправы.

Прозвучали первые залпы стрельцов, но это мало принесло результата. Явно далеко еще находились османы. Второй залп был произведен так же почти в пустую и только третья линия стрелков смогла немного проредить атакующих.

— Бах-ба-бах! — русские пушкари показывали образцовую работу.

Важно было не только научить пушкарей быстро работать, но еще делать это в условиях боя, когда не менее двадцати тысяч вражеских воинов стремительно наступали. И тут сыграл опыт русско-польской войны.

— Передайте Заруцкому, чтобы спешил две тысячи казаков, что рубиться добре умеют, — приказал Волынский. — Пошлите к персам, пусть пришлют своих рубак. Уговаривайте, угрожайте, но чтобы не менее пяти тысяч персов были здесь. Мы падем, из перережут, как кур, не посмотрят, что много!

Справиться с этой задачей вызвался Федор Коломийцев. Нехотя, но Волынский отправил именно его, перед этим перекрестив помощника и троекратно расцеловав.