Александр Шуваев - ГНОМ
Кушетка прямо в кабинете, чтобы прилечь на полчасика, не тратя времени на хождение.
Телефон без диска, чтоб заказать обед, бутерброды, просто чай в кабинет, если неохота или некогда ходить в столовую для ИТР. Или нужную для работы книгу. Или документ. Или чтоб вызвать машину.
Справедливости ради надо отметить, что он все-таки был первым, к кому СОКР была применена в полном объеме. Раньше были только отдельные элементы. Так или иначе, но теперь неизбежные для нового двигателя недостатки мог выявить только полет, и времени терять не приходилось. Люлька настоял на планере "Яка - никакого" исходя из самых простых соображений. На легкую машину можно поставить один двигатель: конструктору заранее становилось плохо от одной мысли о проблемах синхронизации работы двух двигателей вообще, и о возможных проблемах не совпадающей по фазе, "асинхронной" вибрации в частности.
В качестве официального испытателя "Яка-никакого" с первым советским ТРД был назначен некто Бахчиванджи, но за неделю до того, как он в первый раз увидел машину, ее, понятное дело, уже успела поднять в воздух Оленька Ямщикова. Двигатель тянул отвратительно, и она уже подумала, что ей попросту не хватит длины ВПП, но нет: невзирая на прискорбную приемистость мотора, скорость неуклонно росла, и в нужный момент машина с неожиданной охотой задрала нос и полезла в высоту. Разумеется, для первого раза она ограничилась минимальнейшим стандартом: полет по прямой да круг над аэродромом, с аккуратнейшими, "ученическими" разворотами со стандартным креном. Машина, в общем, не понравилась: слишком медленно набирала скорость, слишком инертно отзывалась на "газ", как-то странно слушалась рулей на скорости, была склонна к кабрированию… Только во всем этом присутствовало два "но": Ольга отлично отдавала себе отчет в том, что непривычное не может нравиться, - а, кроме того, - скорость. "Горюшко" набрало восемьсот двадцать легко и непринужденно, без малейшей натуги, почти незаметно для летчицы. Всем своим поведением показывая, что готово прибавить еще и еще, но Ольга почувствовала нечто, некую излишнюю склонность невзначай опускать нос и решила не увлекаться: больше всего не понравилось именно то, что кабрирование на обычных скоростях сменилось склонностью к пикированию ближе к восьмиста. При этом она прекрасно отдавала себе отчет: все недостатки со временем так или иначе устранят, а вот совсем другой, следующий диапазон скоростей останется. Это было даже слишком понятно.
Архип Михайлович, понятно, не подумал прекращать работу даже после того, как двигатель прошел госиспытания: он, безусловно, умел то, чего не делали другие моторы, но оставался весьма несовершенным и неудобным изделием. Сейчас, когда все было закончено, как и всегда, будто на ладони, стали ясны и недостатки машины, и собственные просчеты, и, понятное дело, масса возможностей Сделать Гора-аздо Лучше. Это состояние очень сильно напоминало порыв, который охватывает войска в ходе успешного наступления, когда все удается, сопротивление противника вдруг перестает иметь какое-нибудь значение, и кажется, что так будет всегда. Тут есть реальная опасность зарваться, но опыт любого настоящего работника, будь он полководец, финансист, конструктор или поэт, подсказывает, во-первых, что, когда бывает так, когда есть то, что впоследствии назовут "драйвом", особая смесь вдохновения и удачливости, наступление вести все-таки нужно, через силу и вопреки усталости, без остановки. Ну, а во-вторых, следует уповать на Господа нашего, что тот же самый опыт подскажет, когда наступит пора остановиться. В большей степени это актуально, понятно, для полководцев.
"ДЛ - 1-3" стал логическим завершением идеи прошедшего госиспытания "первого". Явно относясь к тому же поколению, он был, пожалуй, пределом этого поколения. Изделием практически безукоризненным не только с точки зрения изготовления, но и конструктивно. Он может служить классическим примером того, как незначительные, по сути, изменения превращают машину дюжинную - в шедевр. Температура перед турбиной в 1320о: к этому, вообще говоря, ничего добавлять не надо. Тяга одного мотора достигла трех тонн, масса уменьшилась на пятнадцать процентов, достигнув 612 килограммов. Не успели первые истребители с "единичкой" поступить в строевые части, как выпуск ее был прекращен. "Тройку", с мелкими усовершенствованиями, выпускали несколько лет подряд, превратив в один из самых крупносерийных авиадвигателей в истории. Основная причина была в том, что тем планерам, на которые она устанавливалась спервоначалу, такая мощь была почти что излишней.
- Ва-пэрвых, - работу - расширить. Ва-вторых - для испытательных полетов атазвать с фронта испытателей. Всэх, кто уцелел. В-трэтьих: нэ сокращая работы по истребителям, основное внимание сасрэдоточить на реактивных бамбардировщиках. Это считать задачей пэрвостэпенной важности.
Это было последнее, чего Шахурин мог ожидать в ответ на свой доклад. Сделанный по всем правилам, скромно, солидно, ничего, кроме фактов, благо, что факты говорили сами за себя. Так, как надо докладывать единственному слушателю, которому имеет смысл докладывать. И вот тебе. Дуркует Хозяин. Ему предлагают ТАКОЕ - а он, вместо того, чтобы ухватиться двумя руками, выдвигает совершенно бредовое требование. Оно, по сути, обозначает, что всю работу надо начинать с самого начала. Непонятную работу, потому что непонятен смысл, цель ее. Он помолчал, дожидаясь, пока успокоится тревожно забившееся сердце, а потом, увидав, что Сталин не собирается продолжать, осторожно спросил:
- Вы имеете ввиду легкий фронтовой бомбардировщик?
Вождь - молчал, по виду - занявшись трубкой, выпуская клубы дыма и чуть заметно раздувая ноздри. Видно было, что он не слишком доволен заданным вопросом, но не настолько, чтобы показать недовольство.
- Харашо. - Сказал он, наконец. - Для начала пусть будет легкий.
В разговорах между своими, новость передавалась в манере почти стереотипной: "Вы в курсе?" - затем кратко излагалась суть дела, сопровождаясь мимолетным взглядом в глаза, чуть приподнятыми глазами, и - не пожатием плеч даже, а намеком на такое пожатие. Чудовищная неуместность, практически - неприличие указания Вождя в текущих условиях понимали все, кто вообще соображал в деле. И опять-таки тут присутствовал некий нюанс: гордость за то, что - нелепость, а что сделаешь? Но даже и прозрачные намеки, как выяснилось, понимают не все.
- А что? - Поднял брови Берович. - Это, вообще говоря, очень правильно. Сам подумывал, но, знаете? Са-амым краешком сознания. Не пускал до башки. Так что, может, только сейчас выдумал, что подумывал. А так - правильно. Одна беда - трудно страшно, но правильно. Если справимся быстро, то правильно, если не справимся, затянем, - то плохая затея. Опаздавшая вещь выйдет. Потом заново, почитай, с самого начала делать придется…
- Да как ты не понимаешь! А! Ну ты что, правда не понимаешь?
- Вот ты меня послушай, ты не психуй только, выслушай… Летать на этих штуках научатся не сразу, а сбивать - так вовсе не скоро. Ты не спорь, это так, даже к бабке не ходи… И чем займутся те, кого все-таки заставят "страдать херней, вместо того, чтобы фашистов бить"? Никто не умеет ныть так занудно, как строевой пилот, которого заставили переучиваться на технику нового поколения.
- Ну это уж ты з-загнул!
- Да-а?! Да в сорок первом, перед самым началом, на новых истребителях летать было некому! От них шарахались, как черт от ладана! Никто на самом деле вовсе и не хочет принципиально новой техники, хотят, чтобы такая же, привычная, - но при этом все на два оборота круче! Другое дело, что так не бывает. Но ты меня перебил: вот эти вот орлы, которых заставили, по причине временной своей истребительской импотенции займутся штурмовкой. Вот увидишь! Верховный в машинах понимает постольку-поскольку, то, что назывется "ориентируется", а вот в людях - почти все, поэтому и заказывает машины под то, что будет делаться на самом деле!
- И что? Все бросишь, и будешь выполнять капризы?
Берович помолчал, глядя чуть в сторону и барабаня пальцами по крышке стола, потом вздохнул:
- Нет, так сразу это, конечно, нереально. У нас первые прототипы уже в ходу, готовы на семьдесят процентов в металле. На следующие мы поставим оружие помощнее, и предусмотрим подвеску мелких бомб. Так легче будет перейти к затее Верховного. А переходить все равно придется, хотя это и не очень-то…
Это он правильно заткнулся. Очень своевременно. А то уж вовсе глупо вышло бы.
Потом какие-то поляки с предельным риском для жизни сфотографировали одну из немецких машин, и с немыслимыми ухищрениями передали снимки в Москву. Конструкторы жадно, буквально с лупой разглядывали дрянные оттиски, но своего отношения никак не выказывали. Это было бы и бесполезно, и небезопасно. Отучены были накрепко, кто на своем опыте, кто на чужом. И теперь все, как один, почуяли смысл стреловидных крыльев. Хотя прежде, когда о перспективности такого плана плоскостей говорил Роберт Людвигович, с ним не спорили, но, как обычно, считали его малость блаженным, а себя - страшно практичными и крепко стоящими на земле-матушке. Пятнадцатипроцентное сужение их к концу - через месяц, и поперечные гребни, позволявшие приручить турбулентность на высоких скоростях, - через три, были уже чисто собственными, насквозь своими.
