Александр Самохвалов - Боевой разворот. И-16 для «попаданца»
– У немцев взяли?
– Ну.
– Спасибо.
Укладываю в кармашек на штанине. С размером в точности подгадал. Ицхакович. С затянутым шнурком ножны сидят плотно, выхватывается легко – что еще нужно? НР[193]? Размечтался. Такой, смотрю, только у Катилюса. Змея то есть. У остальных примерно как у меня. Отойдя, пробую побросать. В дерево. Мне бросок на гвоздях ставили. Двухсотках. Потом на стопятидесятках и стодвадцатках даже. После этого хоть столовый нож можно швырять, хоть даже и вилку. Шагов если с семи, разумеется, не больше. Нож ничего. Лучше, чем я ожидал. Пару раз даже с двадцати нормально воткнулся.
Присоединяюсь к увлеченно уплетающей трофейные фашистские консервы с трофейными же галетами разведке. Под водичку из фляг. Саша со товарищи тут же. Показались «мессеры». Довольно высоко. Тыщах на трех. Прошлись туда-обратно. Похоже, скоро гости. Ага, легки на помине. Пятерка Ju-52[194]. Однако высоковато… Проходят мимо. Не понял? А, теперь понял…
Серыми тенями совершенно бесшумно мелькнули в ветвях – и вот уже с оглушительным в не нарушаемой моторами тишине треском скверно утрамбованной в воронках щебенки мчатся по ВПП аж пять десантных планеров[195], один за одним, с болтающимися позади чашами гигантских бюстгальтеров. На эротику, что ли, потянуло? Меня, в смысле? Аллюзиями… Не успел остановиться и первый, как по нему зло хлестнули пулеметные трассы. Добровольцев, кажись, немало осталось, не только с пулеметами – щелкают и одиночные. Правильно, не спорь с начальством попусту, но делай так, как считаешь нужным. В разумных, натурально, пределах. Меня же, как кошку при виде бультерьера, прям-таки вынесло на ближайшее к полосе дерево. Костик и сообразить ничего не успел. Ничего себе так. Подходяще. Липа, ветви разлапистые, густые, с боков и снизу, надо думать, не видно меня ни хрена.
Немцы бойцы хоть куда, элита как-никак. Шустро высыпали из коробочек, прикрываемые быстро замолкшими, впрочем, собственными пулеметами, рассыпались по полю, и вперед, бойко постреливая из автоматов. В ответ – никого и ничего. Молодцы. Вовремя смыться в некоторых случаях самое наипервейшее дело. Проредили фрицев, от нас отвлекли – и хва. Тит. Добежав до авиакладбища и втянувшись в него, немцы не успели распределиться по периметру. До посадки основной группы, в лице той же пятерки «тетушек». Вообще-то отработано все это у них неплохо, транспортник садится, еще во время пробега открываются оба боковых проема, в которые шустро ссыпается десантура, и самолет тут же, не то что не глуша движки, но даже и толком не останавливаясь, уходит в разбег для взлета. Лишь один пробежался обратно к началу ВПП, то есть к нам, развернулся и встал. Попрыгало восемь рыл с автоматами, рассыпались и волчарами зыркают по сторонам, за ними офицеры. Двое. Типа, штабная группа, надо думать. Пара цыриков вытащила рацию, развернули антенну, что-то застучали морзянкой.
Побегав, без успеха, похоже, среди обломков, десантура большей частью рванула к дороге, где ТБ и наши «птички». Были. Поскольку, пока мы по технике шарились, Змей со товарищи, как я понял из разговоров, старательно уничтожали бренные останки. По мнению Змея, главное, сбитую 03-ю «чайку» увидеть не должны. Офицер что-то пролаял, и трое немецко-фашистских цыриков сторожко двинулись к лесу. Один, дойдя до дерева, расположился прямо подо мною. Любуйся скока хошь. Пока не надоест. Но – периферийным. У шлема форма другая. Погон нет. Ботинки. Воняет одеколоном – на весь лес. Культура, блин… «Шмайссер». А из «юнкерса» тем временем вывалился кто-то из экипажа, поразмяться, надо думать.
Тот случай, когда договариваться не надо. Хотя, конечно, лучше бы договориться… Не заморачиваясь с ножиком, потихоньку соскальзываю с ветвей чуть вниз, расположившись нетолстой попой прямо над каской, со стороны нашим меня должно быть видно, по идее. А то когда двое на одного заходят, ничего хорошего из этого не получается – никогда.
Оп! Второй фрицевский цырик едва успел всхрапнуть предсмертно, как я уже на плечах у своего, и аккуратненько, ногами и руками в противоход, сворачиваю ему толсту шейку. Классный прием. Меня ему инструктор в 45-м обучил. Полчке. Пожалев за визуальную хлипкость конституции и оценив ловкость. Хоть борца-вольника, хоть штангиста, хоть самого Шварценеггера в самые наилучшие его годы – без звука. Может даже девушка. Если ловкая и ногами боженькой не обиженная. В смысле, силой. По дереву мягонько соскользнул, как только поднялся. Так, «шмайссер»[196] сразу у меня в руках, а за листвой уже рожа Змея мельтешит, вся из себя напряженная, с пальчиком у губ. Смотрю, фрицевский дозор весь спекся, остальные парни уже расположились для броска, пора и мне. Быстренько передаю «шмайссер» Жидову, и вперед. Знаю, что Эрма, но «шмайссер» мне больше нравится. Как звучит. Змей злобно так скосил было глазом, но тут же отвернулся. Не до меня. Самый ответственный момент. На сегодня.
В таких делах главное не торопиться. Потихоньку и медленно все делать. По травушке-муравушке с вострым ножичком в зубках. Связисты, слава богу, то шумят-галдят, то морзянят, прочие фрицы лаются о чем-то, десантура постреливает вдалеке, ветерок, птички особо борзые поют, не полная тишина, словом, не как ночью бывает, когда чуть шевельнулся – уже слышно. Подползти получилось буквально на бросок. Потом всплеск адреналина привычно тормознул Вселенную, видя, как вся семерка оборотней летит к машине, разбегаюсь в пять скользящих шагов и швыряю нож. Волновой техникой, как учили. В дальнего дозорного, что в положении «с колена» спиной ко мне бдительно сканирует аэродром. Метров пятнадцать, пожалуй. Далековато. Боялся, через Костика не получится, да и сам давно не… Однако, нормально, Константин! Область правой почки. И не пикнул – болевой шок. Никаких тебе здесь бронежилетов. Идиллия!
Я же сразу качнулся к проему и, скользнув мимо успевшего лишь вытаращить зенки офицера, на том же импульсе ворвался внутрь. Вторым, однако, вслед за Змеем. Он к кабине, я назад, за мной Ворон, походя уложивший того офицера. Навстречу поднимается кто-то из летунов, бортмеханик не то стрелок, вгоняю ладонью нос в череп, все… Из кабины появляется еще один, ничего не понимающий и с высоко вывернутой правой рукой. Левая опущена. Целые руки так не висят. Ладненько сработали! Без шума…
Буквально через пару секунд в кабину шмыгают наши летуны с майором Сашей во главе, за ними мальчики забрасывают «языков», документы, потом тащат пару лежачих с ТБ, Катюлис шустро помогает стонущему с искаженным лицом стрелку – все очень быстро, почти слитными движениями. Вот уже и один из движков завелся, центральный. Змею, вопросительно:
– Мы с Жидовым прикроем, так?
Кивок. Выскакиваю наружу, но сначала подбегаю к неестественно выгнутому запредельной мукой «крестнику», вынимаю нож, счищаю кровь втыком в землю и мчусь к своей «десятке», на бегу вытирая лезвие о штанину комбеза. Сталь начала того века. Ржавеет – глазом не успеешь. Моргнуть. Жидов уже в кабине, технарь помогает, движок запел, я, машинально сбросив клинок в ножны, тоже уже. Вот и мой зашкварчал, едва пристегнувшись, выруливаю вслед за Жидовым на полосу, так, чтоб проскочить мимо расстрелянных планеров, без разогрева даю газу – взлет!!!
Почему-то всегда так. У меня. Иной семь потов прольет на тренировках, доведет до идеала и автоматизма, а на соревнованиях – р-р-раз, и заклинило. У меня же если из десяти два начали нормально получаться, значит, на соревновании все пройдет еще лучше. Если знаю предмет хотя бы на трояк – на экзамене не меньше четверки, а обычно и вовсе «отл.». Или вот как в этот раз, с ножом…
«Мессеров» уже нету, у них по времени не выходит долго тут торчать, транспорты тоже ушли. Широкими кругами парой набираем высоту. Вот и «тетушка», легко и приятно ей, едва ли и наполовину нагруженной, вверх идти. Десантура на аэродроме в недоумении. Не успели сообразить. Повезло. «Ю» берет курс на восток, чуть отклоняясь к югу. На Могилев, выходит. Километров где-то триста отсюда, насколько помню. «Тетушке» час с гаком пилить, никак не меньше. У нас горючки должно хватить, но только ежели экономно. Крути, крути головой, Шершень Костик!
Потихоньку осваиваюсь с «ишачком». Машину эту не очень любил. Ну, на симуляторе… Тесная кабина, эргономика на нуле, управление вообще шизофреническое… Например, чтобы элементарно шасси убрать, пять всяких разных органов приходится задействовать, причем в определенной последовательности, нарушил – шасси заклинить может запросто, а потом еще, если нигде не напортачил, для полного счастья, 47 оборотов лебедкой, ручка которой справа, пилотирование, соответственно, только левой. В общем, то еще удовольствие. И так вот практически во всем. Хотя вообще-то терпимо. Мне. По сравнению с прочими так даже и вполне прилично. Тогдашние пайлоты жаловались: мол, в управлении сложен, требователен, и вообще, чуть что – и суши весла. Посмертно. Сильно задняя центровка, причем лишь усугубляющаяся от типа к типу. Читал где-то, когда большевики с фашиками временно закорешились, ну, после Молотова–Риббентропа, наши летали изучать немецкую технику, а немцы – нашу. Немецких пилотов аж четверо на «ишачке» убилось, прежде чем был вынесен вердикт: «Только для русских»[197]. Хотя сомнительно. Нормальный, в общем, самолет. Динамичный, резкий, виражит отлично, бочки и прочее тоже великолепно. Ручка управления очень чуткая, с прекрасным откликом, и нагружается не сильно. Тем более для Костика – почти родной. Обучался на него и начинал тоже. По скорости, особенно пикирования, да и в вертикальном, разумеется, маневре ему с «мессером» не тягаться, конечно. Но при сопровождении, как сейчас, немецко-фашистского летающего гроба так ли уж нужны мне эти самые максимальная скорость и вертикальный маневр? Интересно, кстати, будет им чем вызвать истребители, а если будет – успеют ли на перехват? Или? Я бы, на их месте, к ближайшим аэродромам группы встречи выслал. Ибо почему даже асы не так чтобы очень много сбивали? По той простой причине, что небо большое, а самолет максимум за десять, ну, пятнадцать км разглядеть можно, и это при оптимальной видимости, какая нечасто бывает, РЛС почти нет, а те, что есть, несовершенны. У нас так и вовсе – радио даже… Ну и как тут прикажешь рандеву искать? К тому же истребители не просто так обычно вылетают, а по заданию. Которое очень часто диктует не искать приключений. И вообще, кто-то из наших великих прямо признался – если истребитель ищет приключений и сбитых, то обычно долго не живет. Поэтому в бой – нормальные пайлоты – еще и вступали лишь или при очень выгодной ситуевине, или когда не было иного выхода. Мне же, волею судеб, искать не приходится. Сами находят. К тому же скорость моих аппаратов – кроме «мига», разумеется, – не позволяет уйти ни красиво, ни некрасиво, ни по-английски, ни по взаимному истощению сторон. А только сбив всех вражин к чертям собачьим. Или наоборот…
