Сергей Артюхин - На прорыв времени! Российский спецназ против гитлеровцев
— Вот, еще пару снарядов держи, и дуй на позицию. И это. Бить танки в борт. В лоб может и не взять.
— Так точно, товарищ майор.
Посмотрев вслед убежавшему якуту, Васильев повернулся к Шимазину и, горько усмехнувшись, произнес:
— А до отпуска всего ничего оставалось, а?
— Не боись, Леня, прорвемся. Тебе еще звезду Голливуда в жены надо найти. Так что помирать нам еще рано.
Васильев улыбнулся и, поудобнее перехватив свой ППС, приготовил свисток.
Иван Васильев, пилотирующий новехонький Су-8, получил новое целеуказание буквально через пять минут после вылета. На логичный вопрос, чего происходит, командир эскадрильи в несколько грубой форме посоветовал не задавать глупых вопросов. Потом, правда, добавил, что там полк пехоты погибает и им срочно нужна помощь. Про то, что спасать Иван будет своего однофамильца, комэск ничего не сказал.
Восемь самолетов после этого сообщения вдруг стали казаться какими-то медленными. Выжимая из них все что можно, летчики спешили к месту сражения.
Леонид тем временем расстрелял последний магазин своего автомата и даже не надеялся на выживание. Новые танки немцев оказались удивительно хороши. Противотанковые орудия смогли подбить только несколько, да и то только потому, что были хорошо замаскированы и дождались, когда фашисты подъедут поближе.
РПГ справлялись неплохо — на их счету было еще несколько танков, но их было чертовски мало.
Три СУ-76 смогли подбить только один танк, и то не до конца — его явно можно было отремонтировать.
Появление авиации было воспринято майором без особого энтузиазма — «эрэсов» он на самолетах не увидел, а что могут пушки — разве что еще пару-другую танков сожгут. Ну и пехоты чуток положат.
Увидев на фоне восходящего солнца заходящий на цель самолет, Леонид вдруг сообразил, что тот какой-то незнакомый. Не «горбатый», точно. И не Пе-2 тоже…
Иван вывел самолет на цель просто идеально. «Ну, счас вы у меня отхватите, уроды». — Злорадная мысль, промелькнувшая в сознании, никоим образом не нарушила концентрацию.
Четыре сорокапятимиллиметровые пушки заработали с такой силой, что самолет неслабо дернулся. Хотя, вполне возможно, это было не из-за пушек, а из-за двух крупнокалиберных пулеметов необычной четырехствольной конструкции…
Летящий необычный самолет вдруг окутался пламенем — и танк-цель взорвался, а пехота, прячущаяся за броней, разом полегла. Остальные самолеты также на секунду-другую окутывались пламенем, уничтожая пехоту и калеча танки.
— У них там что, по двадцать пулеметов, что ли, стоит? — пробормотал один из сержантов.
Неожиданно с очередного заходящего на цель самолета сорвалось несколько молний «эрэсов» — судя по всему, Васильев в темноте их попросту не заметил…
21 мая 1942 года. Москва, Кремль.
— Таким образом, контрудар Малиновского имел успех. Немецкие войска дезорганизованы и начинают сдаваться. Идея с десантом в тыл оказалась удачной, — закончил доклад Шапошников.
Внимательно слушавший Сталин поднялся из кресла и, подойдя к карте, спросил:
— У вас все, Борис Михайлович?
Тот кивнул и отправился к своему стулу. Слово попросил Василевский:
— Товарищ Сталин, следует особо отметить дивизию генерала Родимцева. Именно благодаря тому, что его бойцы устояли перед немецким контрударом, Малиновский сумел перегруппировать силы и нанести удар во фланг наступающим. Потери дивизии Родимцева в личном составе превысили шестьдесят процентов. Сам генерал… сам генерал ранен. — Василевский выпалил все это на одном дыхании, сбившись уже под конец.
Вождь помолчал. Затем, после нескольких выпущенных колец дыма, произнес:
— Товарищ Сталин про подвиги совэтских бойцов знаэт. В том числе и про дивизию товарища Родимцева. Один из его полков фактически больше не существует, да?
— Да. Личного состава на две роты не наберется.
— И это именно они захватили новые немецкиэ танки, да?
— Один танк. Генералом к Герою представлено сразу трое — два майора, командиры батальонов Шимазин и Васильев, а также старший сержант Охлопков. И еще несколько человек к Красному Знамени и Красной Звезде.
— Посмотрим, товарищи. Но звучит так, что эти награды бойцы заслужили…
22 мая 1942 года. Москва, Кремль.
— Здравствуйте, товарищ Кравченко. — Поднявшись навстречу вошедшему в кабинет ученому из будущего, лидер СССР протянул руку.
— Добрый вечер, товарищ Сталин. Для меня огромная честь встретиться с вами. — Длинный и худой, как каланча, Илья Петрович пожал протянутую руку вождя. Глаза молодого человека просто светились от счастья.
— Как ви прекрасно понимаэте, у товарища Сталина много дел. И он очень хотел бы знать, для чего вам потребовалась такая срочная встреча? — Вождь сел обратно в кресло и показал ученому на стул, приглашая того присоединиться.
— Понимаете, товарищ Сталин, то, что я обнаружил в имеющемся архиве специальных материалов, — вождь понимающе кивнул, — не просто важно. Это архиважно! — От волнения ученый даже вскочил и, схватив портфель, вытащил из него листок. После чего, размахивая им, словно знаменем, выпалил: — По сравнению с этим даже атомная бомба не выглядит такой уж серьезной штукой.
Взгляд главы СССР мгновенно изменился, став из расслабленно-изучающего предельно серьезным и сосредоточенным.
— И что же это такое, Илья Петрович?
— Целая серия материалов по нанотехнологиям. И особенно — по созданию атомно-силового микроскопа!!!
Вождь взглянул на сидевшего неподалеку Берию. Тот пожал плечами. Видя некоторое недопонимание, Кравченко добавил:
— А атомно-силовой микроскоп — прямой путь к нанотехнологиям. Со всеми вытекающими. До нахождения этих материалов создание АСМ состоялось бы в лучшем случае году в семидесятом. Теперь мы сможем сделать его лет на десять-пятнадцать раньше. А то и на все двадцать.
— И насколько эта отрасль техники важна? — негромкий вопрос Берии прервал поток слов ученого. Тот кивнул и снова полез в глубины портфеля.
— Вот я тут принес статью от девятнадцатого года… две тысячи девятнадцатого. Это обзор того, что удалось сделать в этой отрасли за тридцать три года с открытия АСМ. — Илья Петрович протянул Сталину бумаги.
Тот, быстренько пробежавшись глазами по статье, замедлился лишь на страницах «Нано и ВПК» и «Наномедицина». После чего поднял голову и улыбнулся взлохмаченному ученому.
— Ви большой молодец, товарищ Кравченко. — Вождь поднялся и отдал обзор Берии. Тот углубился в чтение. Хозяин кабинета тем временем продолжил: — Я полагаю, что о наличии этих материалов не знает никто, кроме нас?
— Да, товарищ Сталин, только я, вы и товарищ Берия.
— Вот пусть это пока так и останэтся. А когда наша наука закончит с покорэниэм ядэрных сил, то ми обратим особоэ вниманиэ на нанотехнологии, — вождь ободряюще кивнул Кравченко.
Еще некоторое время поговорив с ученым, Сталин отпустил того отдыхать. После чего повернулся к закончившему чтение главе НКВД и спросил:
— Лаврентий, расскажи-ка мне поподробнее про товарища ученого.
— Молод. На момент попадания сюда ему было тридцать четыре года. Сейчас соответственно тридцать пять. Умен — не зря в тридцать четыре возглавлял на одном из предприятий ВПК целое направление. Из важных особенностей — был вашим ярым… эээ… поклонником, несмотря на то что, как вы уже знаете, тогдашнее правительство не особо вас жаловало.
— Ярым поклонником? — Сталин насмешливо наклонил голову.
— Начиная еще с учебы в университете. Может, и со школы, но про это у нас данных нет. Один из его коллег оттуда, — Берия показал пальцем вверх, — заявил, цитирую: «Кравченко — сталинист. Почти фанатик». Так что он у нас надежный товарищ.
— Это хорошо. Если то, что пишут здэсь, — вождь показал на статью, — про перспективы, — правда, то эти самые нанотехнологии сделают СССР единствэнной сверхдержавой. Навсегда…
23 мая 1942 года. Бреславль, Польша.
— Ты не сумлевайся. После залпа тех штуковин тебе укрепления надо будет просто занять. — Краснощекий полковник ободряюще похлопал говорившего с ним майора по плечу.
— Про Кенигсберг так тоже говорили. А сколько там народа полегло?
— Под Кенигсбергом «буренок» не было. — Офицер помрачнел.
— А почему «буренки», кстати?
— Черт его знает. Как всегда, кто-то придумал — и приклеилось.
— Ладно. Но ты уверен, что они настолько эффективны? — Рано поседевший майор с сомнением поглядел в сторону расположения недавно прибывших штурмовых гвардейских реактивных минометов из РВГК.
— Я их в деле видел. Под Минском. Они там полк нацистов спалили к чертовой матери.
