Лео Франковски - Рыцарь в стиле хай-тек
Как потом выяснилось, жалованье составляло только небольшую часть уплывавших из моих рук средств. Я вскоре уступил давлению десятников и прорабов, желавших повышения оклада. На самом деле мне это почти ничего не стоило. Большую часть тех денег я получал обратно через корчму, лавку и сберегательный банк.
Потом еще появилось стойло для восьми наших лошадей, тридцати шести вьючных мулов и четырнадцати молочных коров. Явальда следила за животными и транспортными средствами.
Я настоял на том, чтобы всех животных хорошо кормили, не из каких-то экономических соображений а просто из элементарной порядочности. Я не собирался позволять дурно обращаться со своей скотиной. Это противоречило средневековой традиции использования животных в качестве рабов и предоставления им количества пищи, достаточной лишь для выживания. Естественно, люди опять объявили меня сумасшедшим, а когда заметили, что коровы продолжали давать молоко всю зиму вместо того, чтобы высохнуть от недостатка питания, признали меня колдуном — но опять-таки помешанным.
Мы также содержали двести цыплят, питавшихся в основном объедками со стола и кухонными отбросами. Из Кристины вышел маленький, но жесткий управляющий. Я пристрастился к свежим яйцам по утрам и завтракал обычно на рассвете. Все больше и больше народа присоединялось ко мне, особенно когда я передвинул обед с десяти утра на полдень.
Если не обращать внимания на мои привычки, то система из трех приемов пищи в день все же имеет свои объективные преимущества. Большинство женщин работало по полдня. Десятичасовой обед выпадал как раз на середину утренней смены. Зимой же многие мужчины работали слишком далеко от дома, чтобы возвращаться за горячим обедом. А так мы по крайней мере кормили их горячим завтраком.
Более того, мне нравилось питаться именно так, а хозяин в замке — я.
Думаю, я слегка перегнул палку с церковью, но у нас оставалось столько гигантских бревен, что мне стало стыдно не придумать сооружение, как раз подходящее под их размер.
И хотя население еще не дотянуло до тысячи, оно будет расти. Жилищ мы можем настроить сколько угодно, но у одного общества должна быть одна-единственная церковь. Если появляется две церкви, общество раскалывается надвое.
Так что мы построили церковь, способную вместить четыре тысячи человек.
Я долго раздумывал, прежде чем дать ей название. Потом остановился на Церкви Христа-Плотника.
Представьте себе два больших строения в форме буквы «А», одинакового размера в высоту, длину и ширину, перекрещивающихся посредине. Четыре массивных каменных столба спускались с поверхности скалы и поддерживали строение с каждого угла.
Четыре гигантские треугольные стены, каждая по восемнадцать этажей в высоту, со временем мы сделаем окна из цветного стекла, но на данный момент пришлось их закрыть досками. Даже и без витражей церковь производила надлежащее впечатление. Никаких ошеломляющих статуй или ярких полотен, просто огромные строгие бревна высоко в горах.
Без подъемного крана перетащить стволы на нужное место оказалось трудновато. Мы намеренно оставили несколько больших деревьев на строительной площадке. Они стали мачтами, к которым привязали лебедки и веревки, чтобы поднимать самые массивные части здания.
Когда центральная пирамида из четырех самых больших бревен и массивная деревянная основная площадка оказались наверху, мы смогли использовать их в качестве подпорок и срубили настоящие деревья. В тот момент, как они падали, я пережил несколько не очень приятных минут, потому как если бы стволы свалились не в том направлении, они бы разрушили всю конструкцию, которую построить заново нам бы не удалось. Но, наверное, Бог не захотел, чтобы его церковь развалилась. Все получилось.
В основном мы строили церковь сверху вниз. Сначала крыша, потом стены, в последнюю очередь — пол. По-моему, плотники не переставали укоризненно качать головами, даже когда мы закончили работу в срок.
Я приказал прикрепить намертво к полу алтарь, скамьи и остальные церковные принадлежности, в противоречие со средневековым обычаем изготавливать передвижные варианты мебели. Никто не посмеет использовать мою церковь для попоек, как часто случается в других городах.
Через месяц после визита пана Ламберта состоялась анонсированная монгольская охота, причем, по-моему, довольно успешно. Более сорока рыцарей приняли мое приглашение, включая братьев Банки, что несказанно обрадовало Янину, Явальду и Наталью. А монах Роман приехал из Окойтца посмотреть на забаву.
Считая всех людей пана Мешко и моих — женщин, мужчин и взрослых детей, — леса прочесывали более семисот человек, под прикрытием рыцарей, готовых помочь в случае беды.
Начав свой поход утром на расстоянии в сотню ярдов друг от друга, к закату они уже шли плечом к плечу, а долина кишела животными. Туры, волки, медведи… Их оказалось так много, что мне пришлось отдать специальный приказ не покидать замка той ночью. Не то чтобы кто-то по этому поводу сильно расстроился. Все были заняты игрой в душе.
Душ обрел самую большую популярность среди моих нововведений. Люди стояли спина к спине, живот к животу и выливали на себя тонны горячей воды. Кухонные печи горели, не переставая, и все равно еле справлялись со своей задачей.
Думаю, туалетом восторгаться труднее, но они тоже вызвали безграничное удивление. Один рыцарь пожаловался, что стирал кое-что из мелкой одежды в одной из низких раковин, нажал маленький рычаг, и белье исчезло!..
Наталья считала животных, пробегавших через ворота самостоятельно, а под конец поставила человека на свое место.
Получилось около четырех тысяч оленей, одиннадцати сотен диких кабанов, четырех сотен туров, шестисот волков, двухсот лосей, ста сорока медведей, плюс огромное количество рысей и других диких кошек, лесных куропаток, тетеревов, зайцев и прочей мелочи. И еще восемь самых больших коров, каких только видела Наталья.
Люди не верили своим ушам, когда она зачитывала список, но в конце концов это были все животные, жившие на сорока квадратных милях плодородной земли.
Они поверили утром, когда началась сама охота. Рыцари буйствовали два дня, выбиваясь из сил прежде, чем насыщалась их жажда крови. Простолюдинам приходилось поторапливаться, чтобы успеть оттащить и освежевать трупы животных.
Тадеуш, лучник, выпросил разрешение принять участие в бойне, и я также позволил ему забрать пару туш: мне совсем не хотелось портить забаву знати. Он тут же натянул лук и выпустил четыре стрелы, по одной за секунду. Каждая оказалась в голове животного: три оленя и дикий кабан. Все они упали более чем в двухстах ярдах от нас. Стрельба его оставалась такой же искусной, как и прошлой осенью. Потом Тадеуш опустил лук и с выражением озабоченности на лице вернул свои стрелы в колчан, прежде чем вернуться и помочь освежевать туши.
Все шкуры я забрал себе, потому что кожа нам могла понадобиться во многих случаях, и исчерпал все запасы соли только на них. Мне пришлось покупать дополнительные три тонны в Цешине еще до конца охоты.
Пять наших огромных бочек из-под пива еле вместили засоленное мясо. На несколько недель вперед пить нам оставалось только воду — пока не сделают новые бочки.
Сауну, каменную башню высотой девять ярдов, забили почти доверху.
Строительство коксовальной печи только закончилось, и ее еще не использовали ни разу. Она была того же размера, что и сауна, так как рабочие сооружали их по одному стандарту. Ее также использовали как коптильню, так что лесорубы с ног сбились, добывая дрова для обоих очагов.
В средние века больше всего ценилось не мускульное мясо, а внутренние органы. Все наслаждались ливером, сердцами и печенью.
Кухня тоннами выкатывала головки сыра, и я решил, что в следующем году обязательно сделаю машины для производства сосисок. В этом просто не хватало времени.
По мне, так настоящий интерес представляли зубры Мы поймали восьмерых: три теленка, четыре коровы и один бык. Этих гигантских диких животных истребили к двадцатому веку. Последнего зубра уничтожили в Польше в шестнадцатом столетии.
Они в основном черные с одной белой полоской вдоль спины — от головы до хвоста. Когда я сидел на Анне, которая больше средней боевой лошади, и бык поднимал голову, его глаза оказывались вровень с моими.
— Он мой!.. — закричал Владимир, опустил копье и бросился бы вперед, если бы я его не остановил.
— Не забывай правила, — предупредил я. — По крайней мере шестая часть самцов должна остаться в живых для продолжения рода, а этот у нас только один. И вообще я собираюсь одомашнить его. Подумать только, сколько на нем мяса! Наверное, целые три тонны!
— Вы никогда не одомашните этого зверя, пан Конрад.
— Можно все же попробовать.
Немало потрудившись и заработав одно серьезное ранение, нам удалось собрать животных в другой долине, которую мы огородили несколькими поваленными деревьями, чтобы закрыть зверям выход и не дать улизнуть. Со временем у нас появилось порядочное стадо, однако я опять забегаю вперед.
