Влад Савин - Лениград - 43
-А вам приходилось видеть войну вблизи?
Я ответила не сразу. Пила молча горячий чай, смотрела на собеседника. Он, при всей прогрессивности, ведь всю жизнь именно Цель искал. Первая его книжка, про "потерянное поколение" в Париже двадцатых, утративших смысл жизни. А самое лучшее, что ты напишешь, на мой взгляд, это про старого рыбака - пусть пойманную рыбу акулы съели, но ты боролся, искал, не сдавался. Не поймешь ты, хоть уже знаменитый -- чтобы Цель была, надо при социализме жить, когда завтра непременно будет лучше, ну если только всякие гады не мешают, как эта война - и когда это "лучше" ты видишь, от твоего труда прямо зависит. Видела я это - от пятилетки к пятилетке, а как мы после Победы заживем, если про опасность знаем, и никакой "перестройки" надеюсь, не будет. Жизнь улучшать, не для себя, для всех -- это та подлинная Цель, за которую и умереть не страшно. Но буржуазному писателю этого не понять!
-Я мог бы держать пари, что вы воевали, миссис Лазарева. В Испании мне приходилось видеть тех, кто заглядывал в лицо смерти на передовой -- и поверьте, их не спутаешь с тыловыми. Даже с теми из тыловых, кто обвешается оружием и говорит очень воинственные речи. Не спрашивайте, как -- чисто по ощущениям. Но мне достаточно было взглянуть, чтобы определить, этот солдат, этот нет. И я никогда не ошибался.
Ну что ж мистер, слушай мою историю -- может в свой роман вставишь. Конечно, я рассказала ему не все, а лишь в рамках моей "официальной" биографии. Еще два года назад была студенткой, Ленинградский университет. Лето сорок первого, в деревню к родне - и тут немцы. Они нас, русских, вообще за людей не считали, так что одна дорога была, в лес, к партизанам (ну не рассказывать же про Школу, дядю Сашу, и минское подполье). Чем занималась - да по-разному, и разведать, на женщину внимание меньше обращают, и на связи работала, еще до войны зная радиодело, и винтовку в руки брать приходилось - как еще одна героиня того вашего романа, только к врагу не попадала, на последний случай гранату берегла. Повезло, не убили, даже не ранили ни разу - теперь, как партизан нет, вся наша земля освобождена, здесь служу, при штабе, вот и вся моя история. Одна из многих -- вы у Фадеева прочтите, теперь по них вся страна знает, ну а мне не повезло.
Он слушал очень внимательно. Переспрашивал, записывал что-то. Эх, придется мне после дяде Саше рапорт писать -- и подробно вспоминать, а что я такого рассказала, и думать, а не принесло ли это вред? Так я, повторяю, ничего и не говорила, кроме того, что здесь и так известно -- ну, партизанка бывшая, устроилась сейчас в штаб. А польза точно есть -- вдруг он что то вроде "колокола", но уже про наших партизан напишет? И весь мир будет это читать?
Ой, дура, а вдруг это не Хемингуэй был, а представившийся им какой-нибудь майор американской разведки? Ну, это проверить просто - во-первых, документы есть, сейчас же у Ленки узнаю, есть это имя в списках прибывших? А во-вторых, думаю, наши сумеют оперативно найти кого-то, кто знал того, настоящего, по Мадриду, и устроить встречу. И если это не он, то можно и арестовать, "вы не тот за кого себя выдаете", а может, немецкий шпион?
Или другое может быть -- писатель Хемингуэй настоящий, но кто-то там сообразил, что тайна людей с "Воронежа" важнее конструкции самого корабля! И кто лучше справится - правильно, не офицер морской разведки, а психолог, писатель, начинавший в свое время полицейским репортером. Не пытаться украсть чертежи, а подбивать мостики к людям - ну, вроде я ничего такого и не рассказала! Неужели он на разведку работает? Хотя могли его и просто попросить по-дружески - встретиться, побеседовать, свое мнение составить. А он мог и согласиться -- союзники ведь, и ничего шпионского выяснять не надо?
Остаток дня писала отчет. Сдала дяде Саше, тот быстро просмотрел и спрятал в сейф, сказав лишь -- посмотрим, что из этого выйдет. Писатель Хемингуэй по первой проверке, настоящий, действительно здесь проездом в Ленинград, аккредитован при... впрочем, тебе это знать пока рано. Но если получится, еще один канал передачи нужной нам инфы на запад развернем. Не поблагодарил, но и не отругал -- и на том спасибо!
Вечером на тренировку в "Север". Три раза в неделю, по полтора часа -- это совсем немного, у "песцов" из учебного отряда осназа СФ побольше. Но, как сказал дядя Саша, поддержание тела в тонусе повышает общую работоспособность и укрепляет ум -- так что считайте это не повинностью, а элементом боевой подготовки, в рабочее время и за казенный счет. Хотя занимаемся там не только мы -- есть группы и для флотских, и даже для заводской молодежи (эти -- добровольно, по желанию), как на довоенный Осоавиахим.
А ведь прав мистер Хемингуэй, никогда я уже той, довоенной веселой и доброй Анечкой не буду! Тогда я тоже училась, и стрелять из винтовки и нагана, и с парашютом даже прыгала -- но все это было как-бы понарошку, хоть и говорили нам, будь готов к труду и обороне, но не думала я, что буду убивать врагов. А теперь, на тренировке мне замечания делали -- не так резко, ты же своего партнера так изувечить можешь, аккуратнее, не фашист же перед тобой! Я и стараюсь, вроде получается. Удары не так страшны, никогда наверное у меня не получится рукой кирпичи разбивать, как сам Смоленцев показывал -- а вот при проведении приема, если перестараться, сложный перелом или разрыв связок обеспечен, это на всю жизнь можно инвалидом стать!
Уход с линии атаки. Скользящий блок, сразу же переходящий в захват. Отвлекающий, расслабляющий удар. И сразу провести прием.
Уширо-тенкай, маэ-тенкай - вот не привились у нас наши названия, не выходит по-русски коротко и ясно! И тренеру привычнее - Смоленцев больше занят был, так что большинство занятий с "первым составом" тех, кто сами сейчас инструктора, вел Логачев. А у него система своя - если у Смоленцева главное, это "комбо", связки ударов, подсечек, захватов, отрабатываемые до автоматизма, то у Логачева в основе более простые, базовые элементы, сначала удары ногами и руками, как "артподготовка", и после переход к болевому захвату прямо в стойке. Что сильно отличается от того, чему учили нас в школе, там даже стойка была скорее борцовской, фронтально, ноги широко расставлены, и руки в стороны, и схватка большей частью проходила в партере, на земле. А тут стойка под сорок пять, или даже боком, и руки по-боксерски. Причем что ценно, движения хорошо накладываются на работу ножом, штыком, прикладом, даже против двоих-троих противников. Ну а наша система была приспособлена к взятию "языка" и снятию часовых, "а других задач, чтобы без оружия, у вас и не будет, товарищи курсанты". Что правильно - если, пытаясь снять часового, махать ногами, так фриц крикнет, и все!
Так что, "северный бой" строго говоря, не является для нас оружием. Ну если только научиться, как товарищ Смоленцев - как он показывал нам, что может сделать безоружный против патруля. Две деревяшки-"ножа" из рукавов, длинный скользящий шаг с разворотом - и удары в сонную артерию, полосующим по горлу, и последнему в печень колющим, настоящим клинком пробило бы насквозь. Как нам показалось, меньше секунды времени на все - никто из бойцов полка НКВД, игравших роль "патрульных", к бою изготовиться не успел. Это вам урок тоже - говорит Смоленцев - один из вас должен был на дистанции быть, и готов стрелять, в случае чего. Хотя, добавил он, я бы и тут справился, вот так - тут он откуда-то нож достал, настоящий, не деревянный, и кинул. И нож прямо в яблочко вонзился, на деревянном щите, для того поставленном, и дистанция была шагов в пять.
Ну, чтоб так научиться, десять лет тренироваться нужно! Но кое-что и мы можем. Главное же, это идеально учит в любой ситуации не зевать. Ну и конечно, это уже лично для меня и моих "стервочек", отличная физподготовка - как я прочла, в будущем у женщин это "фитнес" называется, для идеальной стройности фигуры. Так сказал же товарищ Сталин, что красота, это закрепленное в памяти совершенство (думаю, фантаст Ефремов что-нибудь новое еще напишет), ну а для всего живого это здоровье и способность к движению, так я понимаю, "Лезвие бритвы" прочитав.
Наконец, упали-отжались, тренировка закончена. И освобождаем зал - сейчас следующая группа придет, а "Север" не резиновый. В душ - мальчики направо, девочки налево. И - домой. Ленка с подружками направо, по Первомайской, тут наше общежитие (где мы английскому Ромео алмазы продавали) рядом совсем, рукой подать. Я тоже иногда с ними, всегда место найдется - но чаще иду в нашу квартиру, на территории "бригады строящихся кораблей", это за западными воротами завода, за Торфяной. Четыреста метров всего пройти, через пустырь, тут уже дорожки натоптали, а кое-где и аллеи проложены, парк тут и в другой истории после войны был, и здесь намечается.
Темно уже. В прошлом году в это время снег лежал, а сейчас что-то мокрое с неба падает, и навстречу летит. Ветер, как здесь говорят, "вмордувинд", довольно сильный, так в лицо и сечет. Открываю зонтик - да, вид у меня откровенно не пролетарский, а впрочем, благодаря вкусам наших потомков, поставкам от мистера шимпанзе, и даже тому труду товарища Сталина, у женщин здесь военная форма и телогрейки решительно не в ходу, все стараются быть нарядными, по мере возможности. Даже обувь на мне, "берцы", сшитые уже здесь, по подобию тех, что у Смоленцева, и то отдаленно похожи на те высокие ботинки на шнуровке, какие дамы в начале века носили. А мундир я с того дня не надевала, как мой Адмирал в море ушел - если тогда я еще иногда перед его кабинетом сидела, изображая секретаршу, то сейчас меня по службе лишь свои видят, и так знающие, кто я. Его слова помню, что я как барышня серебряного века, на какую-то Лизу Боярскую похожа, это его знакомая из будущих времен? А Ленка про "барышню" услышала однажды, и подхватила - хотя сама она тоже случай не упускает покрасоваться. И другие мои "стервочки", и даже заводские, на нас глядя.
