Кирилл Бенедиктов - Балканы. Дракула
И неверный пропал.
Сейчас, как верно знал Аббас от господина и монаха, Влад томился в подземелье у колдуна Синбэда и был превращен в чудовище в человеческом обличии. Если бы спросили Аббаса, он бы сказал, что Влада следует убить, но Аббаса никто не спрашивал.
Ему приказывали, а он выполнял.
Потому Аббасу следовало вручить неверному фигурку крысы из непонятного металла, которую велели беречь пуще глаза. Аббас так и сделал — разрезал кожу на груди и спрятал под нее фигурку, а потом кожу зашил. Так почти невозможно что-нибудь потерять… На словах он был обязан передать, чтобы неверный носил эту крысу постоянно и прятал ее от колдуна…
Один из камней, за который держался Аббас, неожиданно треснул, рука соскользнула. Посыпалась крошка, звучно прошуршав сквозь листву деревьев. Аббас повис на другой руке и прислушался…
Он знал, что башню колдуна стерегут мертвые янычары. Мертвого нельзя убить, на то он и мертвый, но справиться с ним все равно можно. Если отрубить мертвецу руку, он уже не возьмет ею ятаган, а если отрубить ногу, он не наступит на нее и не сможет идти. А если отрубить голову?
Что будет, если отрубить живому мертвецу голову, Аббас не представлял, но надеялся, что скоро узнает.
Слева он увидел небольшой балкончик. Пустой, судя по всему.
Аббас знал, что, кроме мертвых янычар, башню охраняют и живые, а кроме них — карлик в черной одежде, который умело плюется отравленными иглами из духовой трубки. Ассасин регулярно принимал целый набор известных ядов, много лет и малыми дозами, чтобы приучить организм. Когда он поймает карлика, то засунет духовую трубку ему в задницу и дунет. Аббас не любил карликов — в детстве его обижал сын богатого соседа, который как раз и был карликом. Перед тем как уйти в ученики к ассасинам, Аббас бросил карлика в колодец и дождался, пока тот перестанет вопить и утонет. Ждать пришлось долго, и за это время Аббас еще больше возненавидел карликов.
Беззвучно перепрыгнув со стены на балкончик, Аббас вошел внутрь. Плана башни у него не было — кроме той ее части, которую посетил неверный монах, но сейчас Аббас находился совсем в другом месте. Он двигался по интуиции, ища путь вниз, в подземелья.
По слухам, в башне алхимика было от десятка до сотни охранников. Аббас верил в первую цифру, потому что какой смысл толочься здесь целой сотне янычар? А если молва не врет и они действительно мертвые, то им и отдых не требуется, а значит, не нужно сменяться. Нет-нет, десяток, ну, два десятка. С таким количеством врагов Аббас справится.
Несколько поразило Аббаса количество пустых комнат. Он заглядывал в них, проходя мимо. В одних вообще ничего не было, в других на полу лежали ковры, в третьих на полках стояли пустые пузырьки и колбы очень тонкого стекла, в четвертых хранились ящики, сбитые из досок… Все это выглядело безжизненным и редко посещаемым. Наверное, Синбэд был дурным хозяином и не умел правильно пользоваться своими владениями… Хотя кто их знает, колдунов.
Колдовства Аббас не страшился.
Он здраво рассуждал, что не видел еще человека, которого невозможно было бы убить, вне зависимости от того, сколько у него золота и драгоценных камней, какой властью он облечен и какому богу поклоняется. Да и если алхимик попробует применить свое колдовство, Аббас всегда его опередит и прикончит раньше, чем тот пробормочет заклинания.
Обнаружив ведущую вниз лестницу, Аббас довольно улыбнулся и принюхался. Да, едва уловимые запахи сырости, земли и плесени. Точно, лестница ведет в подземелье.
Состояла она из коротких пролетов, соединяющихся небольшими площадками. На второй Аббасу встретился янычар. Мертвый или же нет, он разглядывать не стал — метко положил ему в грудь два метательных ножа. Янычар с безразличным видом выдернул их и, не обращая внимания на заструившуюся из ран кровь, бросился на Аббаса. Однако ассасин расправился с ним несколькими движениями клинка. Голова покатилась вниз по ступенькам, а тело нелепо зашарило по стене руками. Возиться с ним дальше Аббас не стал, просто обошел и двинулся дальше. Спускаясь, он слышал, как безголовый янычар спотыкается и поскальзывается в крови.
Наверное, это был все же ходячий мертвец, заключил Аббас и остановился. Обычный человек сразу упал бы… Ну, не совсем сразу, однажды Аббасу пришлось видеть, как обезглавленный пробежал шагов тридцать и только потом упал. Ассасин покачал головой и вернулся наверх.
Янычар вертелся на площадке, расставив руки и словно пытаясь на ощупь схватить кого-то. Точно, мертвец, подумал Аббас и подрубил безголовому ногу. Тот упал, принялся ползать.
— Надоел, — буркнул Аббас и рассек тело на несколько частей. Они еще трепыхались, когда он побежал по лестнице.
Еще троих охранников он убрал без особого труда и, не разбирая, живой перед ним или покойник. Просто срубал головы, чтобы не успели поднять шум, а потом сек в клочья. Так он добрался до самого низа лестницы, прикинув, что находится уже глубоко под землей. В две стороны уходил коридор, освещенный факелами. На мгновение Аббас остановился, выбирая направление. Пошел налево — просто так, надо же было куда-то идти…
Через несколько шагов перед ним оказалось что-то вроде караульного помещения. Там находились трое янычар и непонятный человек, весь замотанный в лоскутья желтоватой ткани вроде бинтов. Даже лицо его было полностью закрыто, только для глаз оставалась небольшая щель.
Один из янычар выругался, схватив свой ятаган, а другой уронил медный кувшин, из которого как раз что-то пил. Значит, живые. Тем лучше, подумал Аббас и плюнул в ближайшего пружинистым клинком, который прятал во рту. Клинок с жужжанием вонзился в глаз янычара и проник глубоко в мозг. Турок завизжал и покатился по полу, в то время как ассасин занялся двумя другими. Забинтованный человек стоял в углу и никак пока не реагировал на происходящее, но Аббас старался не выпускать его из поля зрения.
Янычары дрались хорошо, но для ассасина они были несложными противниками. Через несколько мгновений тот, что уронил кувшин, уже сидел у стены и с ужасом пучил глаза на собственную печень, которая выползла из распоротого живота, а другой захлебывался кровью, потому что Аббас напрочь снес ему нижнюю челюсть.
Поскольку янычары больше не представляли опасности, ассасин решил разобраться с забинтованным человеком. Тот по-прежнему не двигался, но в щели между лицевыми бинтами поблескивали вполне живые глаза. Аббас хотел разрубить его сверху вниз, но забинтованный неожиданно ловко ушел из-под удара. Он двигался быстро, словно перетекая в пространстве. Никогда еще Аббас не видел подобного.
Ассасин сорвал с пояса арбалет и выпустил в забинтованную тварь все шесть коротких стрел, но попал лишь один раз. Четырехгранный наконечник, пробивающий нагрудную броню, с глухим стуком ударился чуть ниже ключицы забинтованного и завяз. Казалось, что Аббас выстрелил в старый дуб.
Забинтованный тем временем извлек откуда-то из-за спины непривычного вида оружие с лезвием-полумесяцем. Аббас видел такое и держал в руках, но не думал, что им до сих пор кто-то пользуется. Кхопеш, древнее оружие египтян, тысячу лет как забытое…
Лезвие просвистело там, где только что стоял Аббас, доказав, что не такое уж оно забытое. Забинтованный владел им чрезвычайно виртуозно, а уж в сочетании с быстротой передвижений…
Аббас быстро осознал, что с подобным противником ему встречаться еще не приходилось. И забинтованный был сильнее. Более того, несколько пропущенных им ударов Аббаса не принесли никакого вреда — прямая сабля ассасина полосовала бинты, развевающиеся теперь во все стороны, но под ними словно натыкалась все на тот же дуб.
Забинтованный, видимо, понимал, что перед ним тоже не последний боец, и никуда не торопился. Они метались по караульной комнате, высекая искры из клинков и каменных стен, и Аббас понемногу уставал, тогда как забинтованный выглядел все таким же проворным и свежим.
Несомненно, это было колдовство, и колдовство того рода, которое Аббас победить не мог. Не знал как. Он привык иметь дело с ранимой человеческой плотью, а перед ним стояло нечто иное. Возможно, когда-то забинтованное существо и было человеком, но те времена давно ушли.
Ассасин понял, что уже довольно долго лишь обороняется, не пытаясь атаковать. Забинтованного это вполне устраивало. Тяжело дыша, Аббас отбил очередную серию ударов и выпадов, споткнулся о мертвого янычара без нижней челюсти и едва не упал. Странно, но противник не воспользовался этим подарком, до того он был уверен в своем превосходстве. Это оскорбило Аббаса куда сильнее, чем все остальное. Молниеносно он отшвырнул саблю, что держал в левой руке, выхватил из креплений на стене факел и ткнул им в шарообразную голову.
Забинтованный испуганно отшатнулся.
— А, ты не любишь огня! — радостно крикнул Аббас. — Странно, а я думал, всякая нечисть вроде ифритов им повелевает!
