Дино Динаев - Учитель афганского
— Кто бы мог подумать, что эту сигару мог курить уже кто-то другой.
Гигантские руки опять пришли в движение, чтобы вернуться на место, для встречи следующих путников. Шипы на этот раз крутились как-то нехотя.
Когда они окончательно остановились, в одной из вымоин зашевелилась накиданная жухлая трава вперемешку с грязью, и показалась чумазая голова.
— Воистину Всеотец знает, кого спасает, — не успел Браин это произнести, как был выволочен наружу крепкой рукой полковника.
Талиб некоторое время поизучал лица непрошенных визитеров, а потом с негодованием воскликнул:
— Как ты смеешь до меня дотрагиваться, неверный? Меня дважды спас Всеотец, я его избранник.
Карвер отвесил ему чувствительную затрещину, а когда Браин отшатнулся-еще и пинка. Талиб, скуля, запрокинулся на землю.
— Хочешь, чтобы я еще раз до тебя дотронулся?
Талиб покачал головой.
— Где карта, выродок? Хочешь сказать, что не понимаешь по-английски? — Карвер быстро обшарил пленного, но ничего не нашел. — Говори, где карта!
Браин показал на голову.
— Ты хочешь, чтобы я вскрыл тебе черепушку? — догадался полковник.
— Я ее запомнил. А сама карта погибла там, у идола.
— Ты знаешь, где самолет? Ты проведешь меня к нему?
Браин понял, что американцу ничего не известно об его истинных намерениях и быстро кивнул.
— Не вздумай меня обмануть.
Талиб искренне замотал головой, словно недоумевая, как на него могли возвести такую напраслину. Чего-чего, а врать на востоке всегда умели.
И Карвер поверил. Он завязал талибу руки за спиной, а на шею надел сыромятный ошейник.
— Всегда хотел иметь злую собаку, — доверительно признался американец.
Браин смиренно промолчал. Он то знал, что когда они найдут черный минарет, гринго уже ничто не поможет.
Баглан.
Салам и Покча испуганно переглянулись, спрашивая друг у друга:
— Что это было?
Максуд промолчал.
Эхо неожиданно прозвучавшего вопля постепенно затихло, и белесые клубы тумана продолжали плыть вокруг, как ни в чем не бывало.
— Я что-то слышу, — тихо сказал Покча. — Там.
Он указал рукой. С той стороны, действительно, раздавался ритмичный монотонно повторяющийся шум. Короткое время Максуд колебался, куда им двигаться, то ли на шум, то ли от него. Потом он решил, что, плутая в тумане, они могут случайно вернуться к поджидающему их снаружи плаксе, поэтому надежнее иметь какой-нибудь ориентир.
Они двинулись на шум. С каждым пройденным шагом шум становился все отчетливее, слышались отдельные громкие хлопки.
В разрыве тумана они вышли на дорожную колею.
Вновь воздух прорезал знакомый рев, но теперь они сразу поняли, что он означает. Где-то рядом, скрытый туманом, стоял грузовик и подавал сигналы, скорее всего, он сбился с пути и старался привлечь к себе внимание.
— Люди! Спасите! Мы здесь! — закричали они вразнобой. — Сюда!
Но никто не откликнулся.
— Они нас не слышат, — в отчаянии произнес Салам. — Как только туман рассется, они уедут, и нам конец. Плакса этого только и ждет.
— Что же мы стоим? — спросил Покча. — Надо идти!
— Воистину!
Салам и Покча с энтузиазмом двинулись по дороге, даже не спросив себя, откуда она здесь взялась. Уже через пять минут они не знали, где находятся. — Заблудились, о господи, — заныл Покча, никогда не отличавшийся твердостью духа.
— Заткнись, трус! — оборвал его Максуд, стоявший с каменным лицом. — Там что-то есть.
Он указал вперед.
Туман сгустился, что-то темное, обьемное было в нем.
Когда они подошли ближе, из тумана неожиданно выступил продолговатый мрачный корпус барбухайки. Тентованный грузовик. Разукрашенный. На тенте надписи на дари и пуштунском "Да здравствует демократическая республика Афганистан".
— Хвала Аллаху! Люди, мы здесь! — закричал Покча, но, как и в первый раз никто не отозвался.
В полном молчании со стороны неведомых хозяев они обошли барбухайку. Она была чрезвычайно запущена даже для Афганистана, где ни в грош не ставили уход за техникой. Скаты спущены, диски погнуты, кузов в бородатой ржавчине. В кабине из-за плесени не видно стекол.
— Машина давно брошена. Кто же тогда подавал сигналы? — спросил Покча дрожащим голосом, но ему никто не ответил.
За первой машиной приткнулась вторая, такая же разукрашенная. Третья. Четвертая. Все барбухайки размалеванные. Похоже на агитационную колонну. Много их таких сновали по Ниджрау в свое время, пока их не поставили на место.
Максуд почувствовал себя неуютно. Хотя напоминание об истерзанном "Баглане" должно было вызвать лишь удовлетворение. Но что-то не вызывало.
С одной из барбухаек приглашающе свешивался веревочный трап. Рыжий от плесени.
— Салам, вперед! — скомандовал Максуд, но в него вцепился Покча и торопливо зашептал:
— Не надо туда подниматься, хозяин. Это шайтан-арба. Надо уходить отсюда.
— Вперед, трус! — скомандовал Максуд, и чтобы команда прозвучала доходчивей, невзначай взялся за ручку сабли.
— Вай-вай, хозяин! Маймул съел твой разум, ты гонишь нас на смерть, так и знай! — запричитал Покча, но, увидев уже вынутую из ножен саблю, подчинился грубой силе и полез наверх, цепляясь за ступени дрожащими от страха руками.
Кузов оказался столь же запущен, как и все остальное. На грязном полу груды мусора, настолько слежавшегося, что он кажется единым целым.
— Покча, что там?
— Мусор.
— Посмотри получше. Салам, проверь следующую барбухайку. Я посмотрю ту, что за ней.
Они разошлись.
Покча искусно изобразил, что с готовностью выполняет команду, но на самом деле он с самого начала решил дать деру.
Он хорошо слышал Максуда, пробующего открыть дверь кабины одной из барбухаек. Наконец, она поддалась, Максуд поднялся в кабину, и все затихло.
Салам тем временем влез по скрипучему борту еще на одну из машин. Выждав, как ему показалось, достаточно, Покча заботливо снял галоши и прокрался обратно к лестнице.
Он неожиданно натолкнулся взглядом на длинный светлое пятно на полу, словно совсем недавно здесь что-то лежало.
Саламу тем временем удалось разгрести мусор перед входом в кабинку и даже открыть дверь с полностью выбитыми стеклами. В кабине не оказалось ни одного целого прибора. Руль вырван с мясом, а панель заросла диковатого вида травами, напоминающих распущенные женские волосы.
— Уж, не в аду ли побывала эта барбухайка? — суеверно подумал Салам, и словно услышав его мысли, кто-то шагнул к нему из тумана.
Салам обернулся, в дверях неподвижно стояла девушка. Черноокая, стройная, с быстрым пронзительным взглядом, одетая в
просторные белые одежды.
— Ты кто? — осипшим от неожиданности голосом спросил Салам.
— Лейла! — она ответила вызывающе громко и звонко.
— Ты что тут делаешь, Лейла?
— А ты что тут делаешь?
— Нехорошо не отвечать на вопросы старших, ханум. Что за развратная на тебе одежда?
— Саван!
— Нехорошие у тебя шутки, девочка. И почему ты без паранджи?
— Еще чего?
— А вот я тебя сейчас поймаю и всыплю розог, — вспылил Салам.
— Давай я тебе лучше спою, — предложила Лейла. — Аликперу нравилось, как я пела.
Салам хотел еще поговорить, но вся его охота куда-то пропала, когда он увидел, что под просторным одеянием девушки все время происходит многочисленное движение. Что-то все время ползало там. Потом он увидел расползающихся во все стороны по полу червей и понял что.
— Не надо мне петь, Лейла. Я, пожалуй, пойду.
— А я спою.
Она распахнула рот, в котором зубы были вырваны вместе с деснами, при этом не донеслось ни звука, но в уши Саламу словно воткнули по спице.
— Прекрати! — крикнул он. — Кто бы ты ни была, я тебе не сделал зла!
— А если хорошо вспомнить? — зло засмеялась она. — Не ты ли был среди тех восьмерых, что имели меня в кузове? Теперь ты мой законный супруг, потому что тебе я досталась невинной. А потом ты ржал вместе со всеми, как жеребец, наблюдая, как Аликпер убивает меня. Вспомни, вспомни!
— Нет! — закричал он. — Меня там не было. Ты путаешь!
— Я тебе еще спою.
Она вновь открыла рот, после чего, так же как и в первый раз не донеслось ни звука, но боль в ушах сделалась невыносимой.
— Прекрати! — Салам упал на колени. — Пощади!
Металл кабины завибрировал. Салам вопил, не переставая, и так же, не переставая из его рта, ушей, носа хлестала кровь.
Потом череп его, не выдержав распирающего изнутри давления, попросту взорвался, и безголовый труп мешковато повалился к ногам призрака.
— Я знала, что тебе понравится, муженек, — довольно заявила Лейла.
Торопливо шагающий с заботливо прижатыми к груди галошами Покча вышел на нее из тумана. Девица указала на него неестественно длинным перстом и пронзительно завизжала. Покча оглох и выронил драгоценные галоши. Он сжал руками уши, и ему удалось спасти слух. Так что когда он разжал руки, он даже услышал некое позвякивание. Лейла исчезло, но не успел бача порадоваться сему факту и рвануть со всех ног, когда увидел, что не может этого сделать из-за стоящей на пути женщины.
