Александр Плотников - Коридор
— Так, безбилетники, а ну брысь с машины, — произнес он, пытаясь сделать свою интонацию более грозной. Но безбилетники на его интонацию никак не отреагировали. По-видимому, они его попросту не услышали.
— Я кому сказал. Вы, что там, оглохли?!
На этот раз его заметили. Те, кто сидел на капоте, попрыгали сразу. А висевшие на тенте кузова помедленней, с этакой неохотой. Карл же, осознавая свою значимость, вошел в кураж, и на этом не остановившись, дальше продолжил разнос.
— Где этот чертов дежурный по автопарку?
— Я здесь, — из-за кабины с водительской стороны показалась высокая фигура Рихарда. На его левой руке красовалась синяя повязка с белой полосой посередине и аббревиатурой из двух букв — «ДА».
— Чего разорался, тебя, что ли, грозное начальство ссылает на станцию?
— А я так понимаю, что автопарк ближайшие сутки будет разлагаться под твоим чутким руководством?
— Там разлагаться уже нечему. Три машины, и все на капиталке. А эти ведра, — он указал кивком в сторону автомобиля с почтой, — я вообще не принимал. Официально они выехали из базы полтора часа назад, так что я выполняю чистую формальность.
— Ну, тогда все понятно.
— Я за тебя очень рад. А теперь ты мне, дураку, объясни. Что ты здесь делаешь? Ведь Шеф по телефону сказал, что поедет Хольцер.
— Он и едет.
— А ты тогда зачем?
— В нагрузку, чтобы ему скучно не было.
— Ха, вот умора, узнаю старину Хельмута. Ты, что, был где-то по близости, когда он получал свою дневную порцию тумаков?
— Ты почти угадал.
— Ну, ты даешь…
Карл не успел дослушать до конца всех саркастических напутствий Рихарда, потому как новая «штурмовая» группа пошла на приступ грузовика.
— Куда вы все прете? Сейчас эта рухлядь из-за вас развалится, — ему уже не надо было настраивать себя на суровый тон. Эти постоянно карабкающиеся дети Маугли начали не на шутку выводить его из себя.
— Да не трогай ты их, пускай порезвятся. Когда к нам еще зоопарк приедет? Ты лучше занял бы свободное место в «Опеле», пока Хольцер не пришел, иначе, если поедешь на этом, — он многозначительно указал в сторону трофейной русской полуторки, — всю душу на дороге оставишь.
— Ладно, разберемся, — отмахнулся Карл, пытаясь из-за спин впередистоящих рассмотреть железных монстров. Любопытство оказалось вещью довольно заразительной.
Но отсюда и вправду ни черта не было видно. По крайней мере, Карлу с его небольшим ростом. Поискав глазами какую-нибудь возвышенность, он ничего не нашел лучшего, как согнать с подножки кабины двух солдат из команды аэродромного обслуживания, став на которую, на две головы возвысился над общей толпой.
— Быстро ваш штаффель осваивает новую технику, — Рихард указал на рыжую гриву Ганза мелькающую на броне танка. Тот, как будто бы услышав его слова, обернулся, и, разглядев их в общей толпе, помахал пилоткой.
Танк действительно восхищал своими размерами. На его внушительной по размерам башне большими белыми цифрами красовался номер 707. Рядом был изображен непонятный геометрический символ с готической надписью «Hitlerjugend 12 „SS“ P.D.»[32]
Башня начала медленно поворачиваться, и вскоре ее грозная 75-миллиметровая пушка уперлась жерлом своего орудия в сторону второго грузовика. Наводчик, что-то проверяя, стал изменять угол по вертикали, перемещая ее вверх-вниз, после чего, вновь развернувшись, башня приняла исходное положение.
— Все, хватит, — прокричал седовласый фельдфебель с наушниками, одетыми поверх фуражки, в открытый люк башни. Ствол перестал двигаться, и из люка показалось чумазое лицо подростка, которому на вид было не больше 17 лет.
— Эта машина может все, — продолжал свою лекцию перед зеваками седовласый фельдфебель. — Вы бы видели, что они под Курском вытворяли.
— «Как будто бы ты видел. Герой тыловых резервов», — тут же про себя съязвил Карл. Он вдруг вспомнил про деда, сгоревшего в танке несколько месяцев назад где-то под Малоархангельском от снаряда, выпущенного, возможно, вот из такого же танка.
— Эта машина не имеет аналогов, ни у русских, ни тем более, у американцев и англичан… — продолжал распинаться фельдфебель.
— Впечатляюще, а? — задрав голову вверх, поинтересовался Рихард.
— «Ага, передрали наш Т-34. Да так бездарно, что он весит на десять тонн больше прототипа, — и радуетесь теперь».
— Так что, впечатляет? — повторил свой вопрос Рихард.
— Да, серьезная машина, — спохватившись, ответил Карл.
— Вот дали бы нам еще реактивную авиацию, как давно обещают. Тогда уж точно они бы у нас все получили. Что на Востоке, что на Западе.
— Скоро дадут.
— Дадут, дадут, — совсем рядом раздался голос Хельмута. — Ты машины принял? Здорово, Рихард.
— Нет. Дежурный сказал, что передаст их только лично тебе. Мне он не доверяет.
— А кто у нас сегодня дежурный?
— Вот он, — кивнул Карл на Рихарда, старательно прячущего руку с повязкой за спину.
— А-а-а, опять вредитель заступил на службу, — Хельмут стал в шутку заламывать тому руку, уводя прочь из толпы. — Ну, пошли, разберемся.
— Да отстаньте вы все. Мне еще целую ночь бессонно коротать впереди, а тут вы со своими газетами.
— Знаем мы эти бессонные ночи. Во всем полку потом стекла дрожат от твоего храпа. Уснуть невозможно.
— Кто бы говорил? У меня, между прочим, от твоей вечно подгоревшей кормежки скоро гастрит будет.
— Ах, так. Ну, я сейчас тебе покажу. — неожиданно отпустив Рихарда и обернувшись к Карлу, Хельмут поднес палец ко лбу, собираясь сообщить что-то важное. — Чуть не забыл. Там тебя какая— то мамзель дожидается на третьем КП. Посыльный уже весь полк оббегал.
— А кто именно, ты не узнал?
— Ну, уж извини. Не успел.
* * *
Уверенно шагая меж вековых сосен по известной только ему тропинке, Карл все ближе приближался к заветной цели. И чем дальше он продвигался вглубь леса, тем сильнее все вокруг окутывалось туманной дымкой вперемежку с легким полумраком надвигавшихся сумерек. Подойдя к третьему КП, он тут же разглядел стоящего возле сторожки автоматчика, с жадностью смотревшего на каждую молодую особу, коих здесь было в изобилии. В голове промелькнула дежурная реплика Кюстера, которую тот произносил каждый раз, устраивая кому-нибудь разнос: «Полк превратился из боевого подразделения в загородный пансион, в котором никто не думает о службе».
— «Может быть, он в чем-то и прав. Но какое это имеет значение, если всего этого через каких-то полгода уже не будет?».
Пробежав глазами по незнакомым лицам, он быстро нашел ожидавшего его человека, которым, как и предполагалось, была Мелен. Припарковав «Ситроен» вдали от всех, она терпеливо дожидалась Карла, между делом изучая окружающих.
Кивнув знакомому офицеру, дежурившему на КП, Карл ловко проскочил под шлагбаум, уверенно направившись ей навстречу. Как ни старался, но он так до сих пор и не смог справиться с каким-то внутренним беспокойством, которое возникало всякий раз при их встрече. Нечто подобное он испытывал и во время полетов. Впрочем, там удавалось худо-бедно себя контролировать. А здесь…
По возращении из «Бриза» она передала ему мини-камеру и после длительного перерыва состоялись еще три встречи. Свидания происходили где-нибудь в городе, причем каждый раз в новом месте. На них он возвращал контейнер с отснятой пленкой, после чего они ужинали и ехали к ней, проводя «бурную ночь» в разных спальнях. Но на этом его злоключения не заканчивались. По соседству с комнатой Карла обитал Жан, который, регулярно прогуливаясь по коридору, не давал уснуть до самого утра. Ему, видимо, тоже ничего не доставалось от «сладкого пирога», а присутствие соперника делало эту диету просто невыносимой.
Так происходило на протяжении всех четырех визитов. Каждую проведенную ночь Карлу мерещилось, что, как только он уснет, Жан ворвется в комнату и заколет его тем самым штык-ножом, образ которого неизгладимо врезался в память. Единственное, что помогало немного успокоиться и под утро уснуть, так это крепко сжатый под подушкой люгер. Его девятимиллиметровая пуля могла успокоить кого угодно. А если первая доза не имела должного действия, то можно было повторить и всадить в особо буйного гостя еще порцию, и так все восемь раз до полного успокоения.
Но, несмотря на ночные переживания, когда Мелен приходила его будить, он спал, как полено, и ей требовалось немало усилий, чтобы растолкать его. После того, как ей это удавалось, он умывался и спускался в зал, где они прилюдно завтракали, изображая влюбленных голубков. Вернее, всю трудную работу выполняла она. Карл же так и сидел, как неотесанная заготовка «папы Карло», не в состоянии привыкнуть к метаморфозам ее изменчивого характера.
