Анатолий Логинов - Клим Ворошилов — 2/2 или три танкиста и собака
Ладно, сегодня немцы успокоились, видимо опять нам завтра сюрприз готовят. У нас же всего один автожир и остался, а армия никак не шевелится, чтобы авиаразведчиков сюда послать. Хорошо хоть кто-то догадался нам эту экспериментальную эскадрилью отдать. Ну, я вообще-то думаю, потому что больше никто с ней связываться просто не хотел, аппараты незнакомые, что с ними делать неясно. А нам они как раз ко двору пришлись. Жалко, что не настоящие вертолеты, но и эти машинки неплохо нам послужили. Для связи не хуже нынешних У-2, садятся на пятачок, в воздухе зависают, пару стокилограммовок запросто несут. Как вчера один ловко над немецкой колонной в воздухе призавис и бомбы точно в передний грузовик вложил! Правда и ему от пулеметного огня здорово досталось, но прилетел ведь. Вот и ремонтируют его сейчас, а второй пытается разведать с воздуха. Увы, немцы истребителей понагнали и пусть в основном вдоль линии фронта патрулируют, но автожиру летать не дают. Ясно, что какую-то пакость готовят. Но вот какую? Обсуждали с Андреем возможные действия, подготовили приказы на несколько вариантов. Посмотрим, насколько мы умные….
Тэк-с, сейчас посмотрим, что там такое? Ага, Сема с радистами над чем-то работают.
— Здравия желаем, товарищ инженер- майор!
— Здравствуйте. Чем занимаемся?
— Пытаемся немецкие передачи перехватить. Пока не получается. Тишина в эфире, — разводит руками Семен. Остальные радисты кивками подтверждают его слова. Молчит даже их командир.
— Совсем ничего не поймали?
— Кроме переговоров авиации — ничего.
— Поняятно. Ну что же продолжайте.
Быстро в штаб. Молчание в эфире — самый скверный признак. Точно ударят не сегодня так завтра. И все придет нам северный зверек. Боезапасов у нас на полдня интенсивного боя осталось…
Надо срочно отправлять автожир в штаб армии…
13 августа 1941 года. Ижевск. Завод Номер ххх.
Упорство и труд все перетрут. Конечно, особенно если дать достаточное время. А вот с последним у коллектива ОКБ были проблемы. Время утекало, как вода сквозь пальцы. А многие проблемы так и не решались, несмотря на все упорство и весь труд многочисленного коллектива. Пока удалось лишь полностью переработать систему ленточного питания, сделав ее более надежной в эксплуатации. По предложению Коровина разработали специальную коробку, пристегиваемую к гранатомету для ленты на 12 гранат. Ничего особо революционного в этой идее не было, немцы, разрабатывая ручной пулемет на базе Максима, в свое время тоже поместили ленту в пристегиваемом коробе, но Таубин признал, что решение было удачным. День за днем наблюдая за своим начальником Яков Григорьевич понял, что сильно его недооценивал. Может быть новые идеи выдавались Коровиным нечасто, зато по умению детализировать идею, оживить ее, разработать с технологической точки зрения с ним мало кто мог сравниться. Яков самокритично признавал, что ему никогда в этом с Сергеем Александровичем не сравнится.
Вот и сейчас, Генеральный практически на равных разговаривает с главным технологом завода.
— А вот здесь допуски можно и расширить, только вот эта поверхность должна быть обработана с наивысшей точностью. Поэтому я считаю, что надо обработку этой детали разбить на три операции — говорит Коровин, одновременно расчерчивая на лежащим перед ним листочке бумаги предлагаемую последовательность обработки деталей.
— Нет, так не получится. При такой схеме мы сразу сломаем весь техпроцесс, — озабоченно говорит технолог, рассматривая рисунки Коровина.
— А почему не получится? Сделаем вот так. Эту операцию переносим сюда, ковку для этой детали делаем не тут, а вот здесь. Заметьте, что при этом ни одного станка переставлять не придется, меняются только маршруты.
— Это да, но вот количество фрезерных операций на этом этапе возрастает…
Тут Таубина отвлекает группа проектировщиков, принесшая на утверждение чертежи нового варианта станка. Возглавляет ее молодой, подающий надежды студент Барышев.
— Ну, и что вы мне покажете? — спрашивает Таубин, пока чертежники закрепляют ватман:- Придумали что-нибудь?
— Придумали, придумали, — сразу в несколько голосов отвечают пришедшие, улыбаясь.
— Посмотрим, посмотрим, — Таубин подходит у кульману. На нем кроме изометрического изображения, закреплены и несколько более мелких чертежей станка.
— Вот Яков Григорич, предлагаем такой треножный станок. В сборе с телом гранатомета его могут переносить двое, вес вдвое меньше предыдущей модели. Примерно вдове меньше и трудоемкость изготовления.
— Подождите, а на сколько ухудшиться точность стрельбы? Легкий станок… а вот это что?
— Тут такая хитрость, Яков Григорич. Мы подрессорили переднюю ногу, поэтому точность упасть не должна. А для крепления на танке вот этот откидной замок. По тем чертежам, что у нас есть должен цепляться за рукоятку люка осмотра трансмиссии. При этом легко и быстро расцепляется… и наш гранатомет можно использовать отдельно.
— Пока все выглядит неплохо с моей точки зрения. Да, а ведь на поле боя не всегда можно будет переносить оружие в сборе. Об этом вы подумали?
— Конечно, Яков Григорич, долго этот момент рассматривали и решили….
— Чего застеснялся, выкладывай.
— Надо делать сошки на гранатомете. Если вдруг второй номер будет убит, то некоторое время можно будет и с сошек стрелять. Конечно только прямой наводкой, но все же…
— Хорошо. Мне вариант нравится. Сейчас сходите пообедайте, а потом будете его защищать перед Генеральным.
День пролетел почти незаметно. Совещание, разговоры, бумаги, цех… Вечером, подводя итоги, Коровин сказал, что работы движутся быстрее графика и единственный неустранимый пока недостаток, это малая мощность боеприпаса.
— …надо продумать все возможные пути увеличения эффективности гранаты. Предложенные варианты усложняют конструкцию, практически не увеличивая эффективности боеприпаса. Принятая в настоящее время к производству граната с вставкой по примеру Рг-42 не на много повысила эффективность. Поэтому — думаем, думаем и еще раз думаем. Все предложения, какими бы они не казались фантастическими собирать и тщательно просчитывать. Я надеюсь, что мы совместными усилиями найдем пути решения задания партии и правительства.
14 августа 1941 года. Штаб группы Иванова. Сергей Иванов.
Опять вернулся к своей группе. За время моего отсутствия она переместилась чуть восточнее и теперь занимает оборону на крайнем правом фланге бригады, уступом за обороной мотострелков. Черт, как же не хватает обещанного кавалерийского корпуса. Эх, как бы мы сейчас могли немцев за мягкие тыловые части покусать! Им бы не только про наступление на Вязьму, им и о наступлении на нас думать некогда было бы.
А теперь остается только крепить оборону и ждать чего немцы придумают. А выдумщики они еще те, такое придумают, что и не ждешь. Как единственную гарантию против неожиданностей послал вперед взвод разведчиков и приказал еще несколько отсечных позиций выкопать. А еще для танков дополнительных капониров накопали. Вобщем, сделали, что могли и сейчас отдыхаем, пока есть возможность.
Интересно, а что тут делает Номоконов? Неужели Андрей его группу к нам перебросил?
— Здравствуйте, Семен Данилович.
— Здравия желаю, товарищ майор.
— Как жизнь, как дела? Много точек на трубке прибавилось?
— Однако, шутишь, товарищ майор? Разве это жизнь? Вот до войны жизнь была. Белку били, соболя били. Деньги хорошие получали, дома нам построили, жить как в городе стали. Радио однако провели, свет в домах электрический. А сейчас опять как звери живем, в землянках, лесу, с места на место кочуем.
Да, зато точек прибавил, немного однако, всего два десятка.
— Семен Данилович, вы же в батальоне Таругина были?
— Дык, нас оттуда к вам перебросили. Дней пять уже. Сказали здесь нужнее. Там неплохо пострелял. Однако офицеров трех взял, которые в такие трубки смотрели, как у Колодяжного.
— Так это ты наблюдателей немецких снял? А я все гадал, с чего они перерыв в стрельбе сделали. Молодец, Семен Данилович, хорошо нам помогли. А как вы к ним подобрались, расскажите?
— А я под ночью под танк немецкий сгоревший залез и спрятался хорошо. Немцы меня и не видели. Стрелял, когда грохот сильный был, когда наши пушки стреляли.
Разговор прерывал подбежавший посыльный. В штаб, так в штаб. Прощаюсь с Номоконовым и иду к штабному блиндажу. Опять новости какие-то?
Н-да. Все чудесатее и чудесатее, то есть хуже. Пришла телефонограмма, что боеприпасов для наших 'двушек' больше не будет, а соединение, которое нас сменить должно, запаздывает. Вот это здорово. Короче настал наш последний и решительный, кажется. С начальником штаба и снабженцами прикидываем, что осталось и как рациональнее распределить. Латание тришкиного кафтана продолжается часа два.
