Александр Конторович - Гвардия «попаданцев»
– Вся испанская армия? А здесь кто?
– Всего лишь бригада… и так… по мелочи. Вам хватит.
– Генерал… – тяжело засопел Басселард. – Вы забываетесь! Это – мой корабль!
– Пока – да.
– И после – тоже! Мэйнард!
– Да, сэр!
– Караул – на палубу! Генерал – потрудитесь отдать вашу шпагу! Именем короля – вы арестованы!
Увидев вокруг себя штыки конвоя, зловещий гость не стал возражать. Сняв шпагу вместе с перевязью, он, без замаха, бросил ее за борт.
– Вот так! Не самая лучшая из моей коллекции…
Увидев летящую шпагу и услышав плеск от ее падения в воду, вахтенный матрос на причалившем катере кивнул машинисту, выглядывавшему из приоткрытого люка.
– Давай!
Спрыгнув в люк, тот подхватил с полки молоток и несколько раз ударил им по обыкновенной сковороде, мирно лежащей на полу. То есть – на днище катера.
Гулкий металлический звон прокатился по воде, распугивая одних обитателей моря и активизируя других…
Неподалеку от спущенного парадного трапа раздалась вода, выпуская наверх голову пловца. Поднялся над волнами небольшой арбалет со стальным луком.
Щелчок! И стоявший у трапа фалрепный матрос откинулся к борту. Вынырнувшие из-под воды руки осторожно придержали тело, не давая ему с плеском упасть за борт. А по трапу рванулись вверх темные фигуры боевых пловцов, на ходу расчехляя свое оружие.
4Еще планируя всю эту операцию, мы исходили из своих реальных возможностей. На самом деле ракетных катеров, способных передвигаться без помощи ветра и весел, у нас имелось мало. Всего-то десятка два. Считая те, что участвовали в атаке на Портсмутский рейд. А все прочие – наспех слепленные поделки. Парусные. И вот тут сыграла роль предусмотрительность наших корабелов, сохранивших катерам их обычный, привычный для взгляда любого моряка, вид. Внешне катера почти не различались, разве что осадка у моторных была чуть-чуть побольше. И только. А когда они идут плотной группой, различить их вообще невозможно. Тем более что паруса поднимали на всех. Или – на всех спускали. А для наводки поворотного ракетного станка – ход судна не очень-то и нужен. С места стрелять точнее.
Да и опыта особенного здесь не требовалось – слишком велика была цель. Основная надежда возлагалась на береговые ракетные точки – их имелось шесть штук. Расположенные в заброшенных портовых строениях, они не были обнаружены англичанами. В принципе, мы могли врезать им уже давно. Но – цель была не в том, чтобы потопить или повредить какое-то количество кораблей. Заставить флот капитулировать – вот за это можно было и пободаться… Хотя – всевозможные эксцессы нами тоже предусматривались. После Мартиники британские моряки озлобились на нас до крайности, и исключать любые проявления с их стороны было бы неразумно. Оттого и шел так медленно катер к адмиральскому кораблю. За его кормою, на тросе повисло около двух десятков подводных пловцов. Тот самый – «туз в рукаве»… Были оговорены все сигналы, проработаны варианты возможного развития событий, даже тренировку провели, добиваясь максимальной слаженности действий. Словом – не тяп-ляп.
И сейчас эти самые пловцы рвались вверх по трапу…
Конвой, уводивший в карцер парламентера, не успел пройти по палубе и двух десятков шагов. Черные стремительные тени мелькнули у трапа, хлопнуло несколько негромких выстрелов (бесшумки, они самые…), и адмирала, вместе с вахтенным офицером, окружили молчаливые фигуры с нацеленным оружием. А на палубу оседали тела солдат расстрелянного конвоя. Все прочие моряки замерли на своих местах, не решаясь двинуть рукой или ногой – слишком впечатляющей была эта внезапная атака.
– Ну что, адмирал, продолжим разговор? – «Ночной гость», как ни в чем ни бывало, повернулся к Басселарду. – Я повторяю свое предложение в последний раз.
– Э-э-э… кто эти люди?
– Моя охрана. Я никогда не доверял слову джентльмена. Ведь истинный джентльмен – хозяин своего слова, не так ли?
– Да.
– Угу. Хочет – дает, а хочет – заберет назад. Вот я и принял меры предосторожности. И не зря, как выяснилось. Решайте, сэр!
– Под дулом пистолета?
– Мы покинем ваш корабль. Как только мой катер дойдет до остальных – мы откроем огонь. У вас есть пять минут. Уходим, парни!
И генерал, повернувшись спиною к командиру эскадры, спустился по трапу вниз. Заклепавшие к тому времени пушки на верхней палубе, пловцы, ощетинившись стволами, быстро скатились вслед за ним на катер. Тот рванул к своим со всей возможной скоростью, а ракетная установка на корме пару раз провернулась туда-сюда, демонстрируя всем зрителям готовые к старту тела ракет.
– Сэр? Прикажете открыть огонь? – вахтенный офицер нерешительно тронул адмирала за плечо.
– Поздно, Мэйнард… Он прав – мы проиграли эту битву… Британия не простит мне гибели стольких ее сынов. Прикажите поднять… белый флаг. Сигнал флоту – сдаемся!
И, когда над мачтами линкора затрепетали на ветру поднятые флаги, в адмиральском салоне гулко грохнул пистолетный выстрел…
Эпилог
«– Из чего надо исходить? – сказал Горбовский.
– Самое ценное, что у нас есть, – это будущее…
– У нас его нет, – сказал в толпе суровый голос.
– Наоборот, есть! Наше будущее – это дети.
Не правда ли, очень свежая мысль?»
(c) А. и Б. Стругацкие «Далекая Радуга»«Годы мои уходят, и я старею. Чувствую, что уже недалек тот час, когда Всевышний призовет меня на свой беспристрастный и строгий суд. Что ж – мне нечего стыдиться! Я сделал все, что мог, для возвеличения державы нашей и, надеюсь, это будет учтено… Если вы, сын мой, читаете это послание, значит, мой час уже пробил и теперь уже вам предстоит нести эту тяжкую ношу. Увещеваю вас по-отечески – не слушать советов разнообразных прихлебателей, кои не замедлят тотчас же явиться около трона. И паче всего заклинаю вас – не спешить с различными нововведениями и изменениями, сколь бы неотложными они вам ни казались! Помните – то, что построено годами, можно сломать в единый миг!
Волею Всевышнего, судьба нашей страны такова, что искренних друзей за границами нашими сыскать не суждено. Просторы наши и богатства всегда будут причиною зависти окружающих и предметами их вожделения. Паче всего следует вам опасаться любого рода пробуждения Англии. Ныне это – лишь одна из провинций Франции, но вы сами помните иные времена. Нет и не может быть на свете той гнусности, на которую не пошли бы злокозненные обитатели этого острова, дабы вернуть себе былое влияние.
Бонапарт же, сколь показывает история нашего с ним общения, искренне высказывал все это время явную к нам приязнь и неприкрытое дружелюбие. Покуда наши государства в тесной дружбе и союзе состоят – иные страны побуждены станут к спокойствию. И пусть не увидим мы от них любови искренней, но на тишину там рассчитывать можем. Ибо с мощью армии нашей и флота, особливо в союзе с Бонапартием, ныне мало какое государство потягаться может.
Особливо, сын мой, коснусь я дела тайного. Ведомо вам, равно как и всем прочим, что имел я в свое время личную встречу с лицом, кое известно вам под именем «Ночного гостя». Се человек вежливый и в обхождении приятен, не сказать, что генерал. Впрочем, и от вас я мнение сие слыхивал…
Так вот, сын мой, не одна та встреча была! Втайне от прочих было их еще несколько, о чем, по причинам мне одному известным, никому не поведал я.
Вельми тяжкие и нелицеприятные вещи поведал мне собеседник. Никого, окромя нас двоих, там не имелось, и записать слова сии некому было. И, хотя ныне отношения наши не столь приязненны и благожелательны, как иным кажется, государство сие наивернейшим нашим другом и союзником пребудет. Навсегда – и во веки вечные! Причины тому нерушимые есть, но поведать о них я не могу – поклялся и крест на том целовал! Порешили мы, что внешне не будет меж нами тесной приязни и дружбы, дабы не насторожить тем самым недругов возможных. Нейтральна страна сия и со всеми державами отношения держит ровно, дружбы особой никому не высказывая. Состоят они в подданстве испанском, однако же, сын мой, пусть сие не смущает вас нисколько. Вольны они в своих деяниях, и сам король испанский тому помехою не будет. А союзниками нашими, в годину тяжкую, Директория завсегда станет и от слова своего не отступит…».
Александр опустил письмо на стол и некоторое время просидел в задумчивости. За раскрытым окном посвистывали птицы, и откуда-то доносился рокот барабана – очередная смена караула. Ничто не нарушало более тишины в помещении, никто не стоял в этот миг подле него – таково было обязательное условие, изложенное в завещании отца. Император поправил ворот мундира и поднялся. Пора было выходить ко двору, сегодня от него ждали чего-то особенного, нового! Увы… с этим придется обождать… надолго, если не навсегда. Не обратить внимания на вещи, изложенные в письме – глупость непростительная! И друзьям старым, от двора отцом удаленным, кои в нетерпении мчатся в столицу, указать надобно будет, дабы повременили они с возвращением своим. Иных дел, что ли, у них нет?
