Михаил Королюк - Инфильтрация
— Здесь, — кивок в потолок. — Нести?
Андропов чуть помедлил:
— После коллегии.
Едва за Григоренко закрылась дверь, Андропов ринулся к сейфу. На стол рядком легли три фотокопии и один оригинал. Над ними, бормоча, хищно навис председатель КГБ:
— Так… Предатели — раз. Серийные убийцы и насильники — два. Террористы — три. Все отправления из Ленинграда, от двадцать пятого марта. И еще одно, с прогнозами, оттуда же, от второго апреля.
Сел и, обхватив голову, с усилием помассировал виски. Итак, определились первоочередные задачи. Надо делать разработку, поиск и ликвидацию. Точнее, ликвидацию, разработку и поиск, в таком порядке. Но сначала — последняя проверка. Суетливо схватил трубку, набрал Ермолаева. Выслушал серию длинных гудков и, немного успокоившись, нажал кнопку селектора:
— Найдите мне Ивана Авраамовича.
— А он здесь, заходил с час назад, узнавал, когда коллегия закончится, — откликнулся секретарь.
— Жду, — кивнул Андропов и откинулся на спинку кресла, по которому разу обдумывая ситуацию.
— Иван Авраамович, — Андропов чуть поморщился от усиливающейся головной боли, — сначала кратко — есть успехи по Полякову?
— Есть, — отчеканил полковник.
— Да? — поразился Андропов. — Так быстро?
— Отчасти повезло. Поляков с женой две недели как в санатории в Кисловодске, его сына мы отправили в командировку в Ленинград, а матери неделю назад сделали по срочной холецистэктомию, лежит в госпитале. Так что мы могли спокойно заходить и работать. С другой стороны, с вашими наводками работать одно удовольствие.
— Понятно, — задумчиво протянул Андропов. — Ну давайте подробности. Хотя… подождите минутку.
Пошарил в ящике стола, достал таблетку пенталгина и привычным жестом закинул в рот.
— Давление, видимо, меняется, — пожаловался Ермолаеву. — Продолжайте.
Ермолаев кивнул:
— Начну с дачи. В пристройке организовано полноценное рабочее место краснодеревщика, с токарным станком и привезенными из-за рубежа инструментами фирмы «Блек энд Деккер». Судя по всему, это его хобби. На даче и в квартирах почти вся мебель и детали интерьера — самодельные. Поэтому объем работы по поиску тайников очень большой. Сразу скажу, если бы не ваше указание просветить рентгеном — почти наверняка мы бы тайники в мебели не нашли, настолько высококачественно они изготовлены. Я бы сказал, с большой фантазией и любовью. Специалисты из отдела технического обеспечения только головой качают. Всего пока в мебели найдено восемь тайников: семь пустых, в одном обнаружена закупоренная пробирка с очень мелкими таблетками. Уже получено предварительное заключение — при растворении таблетки образуются чернила для тайнописи, флюоресцирующие при облучении в дальнем ультрафиолете.
— Состав был известен?
— Нет, впервые с таким столкнулись.
— Так, — поджал губы Андропов. — Дальше.
— Несессер не обнаружен, вероятно, взят с собой в санаторий. Наши сотрудники уже вылетели в Кисловодск. В ручке одного из спиннингов действительно обнаружен хитрый тайник, в котором хранилась кассета со специальной самозасвечивающейся фотопленкой «Микрат 93 Щит». Мы проверили — такая фотопленка Полякову не выдавалась, так что, вероятно, была похищена им со склада опертехники ГРУ. Фотопленку заменили, изъятую проявили. На отвлекающем слое засняты пейзажи и портреты, на боевом — два последних выпуска журнала «Военная мысль», издаваемого Генштабом под грифом «секретно». Издание предназначено для генералов от уровня комдива и выше. Также на даче обнаружены две приставки к малогабаритному фотоаппарату «Тессина» для вертикальной и горизонтальной съемки. На квартире у матери найдены листы тайнописной копирки, изготовленные типографским способом и вделанные в конверты для грампластинок. Образцы отправлены в отдел техобеспечения на экспертизу, но уже сейчас можно уверенно утверждать, что копирка — зарубежного производства. — Ермолаев замолчал, мысленно пробежался по докладу и добавил: — На сегодня это все. Обыски продолжаются, работают посменно сразу пять бригад, так что, возможно, будут еще находки.
— М-да, — тускло процедил Андропов, сцепил ладони и уперся в них лбом. Потом полез в ящик стола за таблетками.
— Товарищ Андропов, — робко напомнил Ермолаев, — вы уже приняли одну…
— Черт! — ругнулся Андропов и раздраженно кинул упаковку в ящик. — Ладно, все понятно с этим генералом. Плохо, Иван Авраамович, очень плохо… Просмотрели мы его. Было что на него раньше?
— Нет. Не пьет, не курит, жене не изменяет. Семью любит. Из увлечений — только столярное дело и коллекция охотничьих ружей. Траты соответствовали получаемому денежному довольствию. В идеологическом плане не выделялся ни в одну из сторон — за коммунизм не митинговал, но и двусмысленных разговоров не вел, всегда держался середины. Не за что было зацепиться.
— Ясно… Ладно, изложите все в рапорте. Давайте отрабатывайте на полную катушку его. Циневу доложите, с Ивашутиным я сам пообщаюсь.
Когда контрразведчик ушел, Андропов вызвал доверенного порученца и, посмотрев на него совершенно больными глазами, выдал распоряжение:
— Сходи к Борису Семеновичу, на послезавтрашний вечер, часов на восемь, пусть подготовит все по схеме «Гараж».
Пятница 15 апреля 1977 года, 15:30
Ленинград, Измайловский проспект
Полчетвертого. Я зашел в ванную комнату и присел на холодный край. Месяц. Месяц назад, плюс-минус несколько минут, я вывалился в этот мир. Время подводить итоги. Я наклонился вперед и, улыбаясь, погладил кафель.
Счастлив ли я? Да, безусловно! Животным счастьем вырвавшегося из капкана зверя. Меня тряхнуло от ужаса — я припомнил свои последние годы. Горько сочувствую себе, оставшемуся доживать там. Бедняга…
Посидел несколько минут, обхватив себя руками и слегка раскачиваясь. Помогло.
Еще раз с благодарностью коснулся плиточки и, успокоившись, вышел на кухню. Встал у окна, как капитан судна на наблюдательном посту на мостике. Внизу тек в своих размеренных повседневных хлопотах Измайловский проспект. Уверенно, спокойно, безмятежно.
Углы рта потянуло вниз, на лоб легла горькая складка. Капитан… Мой громадный корабль прет на скальную гряду за горизонтом, и закладывать резкий поворот надо уже сейчас, но это видно только мне. И хоть обкричись «право руля!» — никто не послушается. В лучшем случае зафиксируют и обколют нейролептиками — из гуманизма и сострадания к больному.
Нет, так-то жить можно… Человек ко всему привыкает, за месяц я вписался в обстановку. Нормально. Как ни странно, больше всего не хватает мелочей вроде полиэтиленовых пакетов в повседневной жизни и своей музыки в FM-диапазоне. Не хватало бы Интернета, но его заменяет брейнсерфинг, пусть и увечный. Канал тонкий, мерцающий, как на дайлапе в 14,4 килобита сижу после гигабайтной полосы. Но все же работает. Может, раскачается еще. Есть надежда.
Надежда… Опустился на табуретку, обхватил голову ладонями. Капитан корабля ночью тайком спускает шлюпку и плывет к райскому острову неподалеку. А после катастрофы, как дед Мазай, подберет кого сможет… И спасенные будут ему благодарны. Стыдно-то как…
— Твою мать! — Я в сердцах жахнул кулаком по подоконнику. — Да что же делать?!
В ушах стоят скрежет вспарываемой скалой обшивки, треск ломающихся шпангоутов и сытое бульканье ледяной воды, принимающей в свою утробу миллионы душ. Подонки из команды, предусмотрительно протащившие судовое имущество в шлюпки, отпихивают тонущих. Озверевшие братки из третьего класса сквозь людское мясо выгрызают себе путь наверх. Метет кровавая поземка по окраинам — Сумгаит, Таджикистан, Днестр. Мои братья режут друг другу горло, вспарывают животы, выдавливают глаза, сажают на кол, сдирают кожу, насилуют детей. Мерзостная «Ваффен СС» освоила демократическую феню и перекрасилась в респектабельную власть.
Я прижал лоб к холодному стеклу. Да кто сейчас в такое поверит?!
Алло, небо, это какой круг, скоро ли дно? У болота нету дна, тонуть будете вечно…
— Я увожу к отверженным селеньям, — прошептал, глядя на раскачивающийся красный трафаретный профиль за окном. Что же делать-то, мать его?!
Грустно улыбнулся, вспомнив бородатый анекдот «ну сделайте хоть что-нибудь». Что ж… Сунул в карман салфетку с уворованным из школы мелком и пошел делать хоть что-нибудь.
Тот же день, 18:10
Ленинград, улица Воинова
Очередной проходной двор, уже восемнадцатый за сегодня. Мрачный, с обшарпанными стенами, покосившимися водосточными трубами, мерзкими голубями. Войти, демонстративно повертеть головой, выйти на соседнюю улицу. Посмотреть на облупившуюся телефонную будку, надоевшие фасады, неровный асфальт. И идти дальше, бороздить этот неприветливый город.
