Андрей Величко - Гатчинский коршун
– Просто познакомить его с материалами – думаешь, не поможет?
– В таком виде, без конкретики – нет. Но я попробую тут поглубже копнуть, авось получится… И на всякий случай прилично усилю берлинскую группу.
– А эта их программа перевооружения, ее текст у нас есть?
– Откуда, если его даже у них нет? Единственное, что Пакс добился, и уже полгода как – создано так называемое третье бюро при адмиралтействе. Ищет технических гениев на предмет им предложить работу – ну то есть прямо как я, по их мнению.
– Не знаешь, много уже нашли?
– Пока не знаю, но это временно. Потому что недавно они такого откопали… Современный Леонардо! Широчайший универсал, каких теперь уже нет. Еще до знакомства с ними изобрел схему Роера, железно-никелевый аккумулятор, дельтаплан и кубик Рубика. Работал у Эдисона, а сейчас его Пакс в Англию переманил на бешеный оклад и обещание построить лабораторию наподобие Эдисоновской, но лучше. Да ты же его жену должен помнить, сам ей «Георгия» вручал после японской войны. Еще заглядывался при этом куда не надо, Маша тебе потом по шее дала.
– И чем он там собирается заняться?
– Как и положено гению, фонтанировать идеями будет. В первую очередь, конечно, про безоткатные пушки, особенно в морском варианте, калибром до полуметра, и авиационные, самую малость поменьше. Потом – управляемые по проводам танки-камикадзе… Да мало ли, только наследие Курчевского и Бекаури можно лет десять разрабатывать при полном напряжении бюджета. Да, чуть не забыл – они таки Сазонова вербанули! Давно пора, он там года полтора от нетерпения приплясывал – ну когда же наконец, когда…
– То-то он прошение прислал о переводе в Россию, – хмыкнул Гоша.
– Правильно, на что им свой агент в Лондоне? Только это самое, не надо ему тут тепличные условия создавать и сразу предлагать должность. Нет, можно, конечно, если у нас есть что-нибудь подходящее в районе полярного круга. Пусть нажмет на свои связи, а мы посмотрим, вдруг упустили кого по невнимательности?
Гоша сделал себе пару пометок и осведомился:
– По моим сведениям, положение кабинета министров там сейчас не очень прочное. Бальфур и так прошел с минимальным перевесом, а тут еще черногорская война, так что либералы во главе с Кэмбеллом подняли вполне оправданный визг. Может, помочь им сковырнуть ястреба?
– Слушай, это серьезно. Если тебе такие сведения по дурости поставляют, и то нехорошо, но я предпочитаю людей считать идиотами только тогда, когда они это железно докажут. Типа алиби предъявят, что мозгов нет и никогда не было. Можно, я этим твоим источником займусь? Потому как на самом деле все обстоит строго наоборот. Бальфур не врал в своей речи, что исход черногорской войны сплотил нацию перед лицом сильного и безжалостного врага – не поддался ведь соблазну выдать итоги войны за победу! Так что либералам там сейчас не светит. Вот либерасты, то есть тьфу, лейбористы – это да, им надо помочь, насчет устроить бардак они в теме.
Когда я засобирался к себе, ибо хотелось еще проверить двойника перед завтрашним торжественным богослужением по случаю, кажется, Ильина дня, Гоша спросил:
– Хочешь, похвастаюсь? Тогда пошли в большой кабинет.
На столе посреди этого кабинета стояло нечто размером с телевизор «Рекорд». Вообще-то оно чем-то напоминало часы, но стрелок там… Семь бросались в глаза сразу, потом я высмотрел еще две маленьких и два поворотных лимба. Прислушался – оно негромко тикало.
– Не еба…т? – на всякий случай поинтересовался я.
– Нет, твои спецы уже посмотрели, все чисто. Это часы.
– Как-то я себе несколько иначе часы представлял… Чего они хоть показывают-то?
– Все показывают, – гордо, будто сам их сделал, объяснил Гоша. – Время, включая секунды, день недели, месяца, год, время восхода, захода, долготу дня и еще что-то. Фазы луны, кажется, тоже… Завода хватает на четыреста дней.
– Что, проверял?
– Нет, но со вчерашнего утра они без подзавода ходят. Это мне подарил один приезжий поляк. Говорит, сам сделал. Двадцать лет трудился, однако.
– Что?! Ну-ка, а дай-ка мне набор отверток! Да не бойся, не сломаю. Этот Кулибин, надеюсь, еще в Питере?
Часы изнутри представляли собой блестящую иллюстрацию того, что может сделать человек с головой и руками. Я даже пару раз позавидовал особо остроумным узлам… На фоне этого некоторые гомосековские изделия, в том числе и торпедные курсовые автоматы, смотрелись откровенно бледно.
– А ты чего стоишь? – оторвался я от изучения механизма. – Обязательно надо сказать, чтобы сюда немедленно автора доставили? Сам догадаться не можешь, а еще величество.
– Сей секунд, ваша светлость, не извольте гневаться. Алло? Карася ко мне в большой кабинет.
– Почему карася?
– Потому что это у него фамилия такая. Франц Карась, коллежский регистратор из Радомской уездной управы. Вот так, а ты говоришь – англичане таланты ищут.
Через час я вез в Гатчину механика-самоучку и мелкого польского чиновника Карася. Он мне сразу понравился тем, что, увидев перед собой живого канцлера, не впал в прострацию, а начал спокойно и с достоинством отвечать на мои вопросы. К предложению послать нафиг родную управу и поработать в Георгиевске он отнесся с энтузиазмом, так что прямо из Зимнего мы отправили телеграмму его жене, чтобы не удивлялась, когда к ней завтра придут молодые люди на предмет помочь упаковать вещи к переезду. Потом мы заскочили в Колпино за саквояжем Карася, а теперь ехали к месту ночевки – Франц согласился, что в Гатчине, скорее всего, будет получше, чем в третьесортной гостинице. И уж во всяком случае намного бесплатней.
Назавтра первая половина дня у меня была свободной – двойник демонстрировал публике, что канцлеру, в числе его прочих достоинств, не чуждо и должное рвение в православии. Я в такие дни обычно устраивал прогулки – посмотреть изнутри, как живет город. Без помпы, с минимумом охраны… В этот раз я взял с собой Карася – он никогда до этого не был в Питере и рвался посмотреть, а то до сих пор было не до того. Так что в одиннадцать утра из Гатчины выехала обычная, без наворотов «Ока», которых ездило по Питеру уже около сотни. За рулем сидел средних лет мужчина с интеллигентным (по крайней мере, если смотреть с пяти метров и далее) лицом, в похожих на пенсне очках, сам чем-то похожий на Чехова. Ну, может, и не совсем на Чехова, но уж во всяком случае он ничем не напоминал укоренившийся в сознании питерцев образ канцлера. Его спутник был похож на Франца Карася, коим он и являлся. Господ сопровождали две девушки, похожие на эскортниц. Собственно, они ими и были, но не в переносном, а в самом прямом смысле этого слова, то есть представляли собой неплохо вооруженную и отлично подготовленную охрану.
Наш путь лежал в Александровский, он же Сашкин, сад, где сегодня должны были произойти как минимум три события. Первое – там открывалась первая линия первого в Питере трамвая. Второе – скопищем народа собиралась воспользоваться партия правых эсеров для произнесения каких-то агитационных речей. Ну, а Танечкина служба с моего разрешения собиралась воспользоваться ораторами для натурного испытания новых, нелетальных и даже в какой-то мере полезных для организма коллоидных игл к пневматикам.
Правая разновидность эсеров, которой не было в нашем мире, тут появилась как реакция на мой отстрел левых. Самые отмороженные продолжали вести себя как раньше, и их трупики периодически обнаруживались во всяких не предназначенных для этого местах. А более осторожные откололись, объявили себя правыми и не забывали регулярно напоминать, что террор они не одобряют.
Мы оставили машину за полквартала и прошли ко входу пешком. Там как раз какой-то напыщенный чиновник резал ленту к трамваю – с таким гордым видом, будто он сам его построил и на горбу сюда притащил. Вокруг кучковалась хорошо одетая публика. Народ же попроще держался ближе к скамейкам и пивному ларьку, и именно туда нас повели девушки. По дороге нам встретились три курсистки, одна из них – с зонтиком. Я подмигнул, зонтиконосительница улыбнулась. Тут на скамейку влез какой-то нечесаный субъект и завопил:
– Товарищи!
Мне показалось, что я расслышал негромкий хлопок пневматика. Субъект продолжал надрываться. Я смотрел на часы – три минуты, пять, шесть с половиной… Субъект вдруг поперхнулся очередным «самодержавием» и заглох. Около полуминуты он на глазах у изумленной публики делал какие-то странные движения руками и тазом, потом вроде решил спрыгнуть со скамьи, но не успел. Сначала раздался мощный звук, а затем пошел запах… Под хохот зевак мы пошли к машине.
– Мирная у вас тут политическая жизнь, – поделился наблюдениями Карась, – не как у нас в Радоме или, не приведи господь, в Варшаве.
– Ничего, скоро и у вас так будет, – пообещал я.
Несколько забегая вперед, можно сказать, что астрономические часы вместе со своим конструктором оказались крайне выгодным подарком. Ведь именно планетарные втулки Карася вывели велосипеды «Арн» в мировые лидеры! Только после его доработок у дискофонов практически перестал плавать звук. Ну, а мне в общем-то хватило и того, что наши сброшенные с самолета торпеды наконец-то начали нормально переносить удар об воду.
