Физрук-6: назад в СССР (СИ) - Гуров Валерий Александрович

— Не обязательно, — сказала она. — Я сама тебе скажу. НПО «Микрокристалл» на улице Орджоникидзе.

— А номер дома?

— Мимо не проедешь, — усмехнулась гостья.

— Спасибо! — откликнулся я. — А у тебя какие планы?

— А я тебя буду ждать, — сказала она. — Разберусь с твоей стиралкой и постираю. Схожу в магазин. Приготовлю обед.

Я кивнул и стал собираться. Вилена проводила меня, поцеловав на дорожку. Я оставил ей ключи от калитки и квартиры. Вышел, сел в «Волгу» и поехал сначала на заправку.

Задумался о наших отношениях с Виленой. С одной стороны я вроде и не против брака, а с другой, прежде, чем сделать ей предложение, я должен быть уверен, что она пойдет со мною, куда угодно. Мне хватило опыта предыдущего брака из другой жизни, чтобы понять — насколько это важно, чтобы супруга была с тобою заодно. Да и мое сожительство с Илгой кое-чему меня научило.

Заправившись, я помчался в спортобщество. Девчушки встретили меня с радостью. Ну да, прошлое воскресенье я бесполезно провалялся в больнице. Воодушевленный их энтузиазмом, я не просто провел занятие с удовольствием, но и сообщил сопровождающим взрослым, что хочу устроить показательные выступления их дочерей и внучек на предстоящей весенней спартакиаде. Родители, бабушки и дедушки встретили это решение аплодисментами. Все-таки тщеславие — это один из самых простительных грехов.

Глава 24

По окончанию занятий в «Литейщике», я поехал в научно-производственное объединение «Микрокристалл», о существовании которого и не подозревал. Вилена оказалась права. Когда я добрался до улицы Орджоникидзе, мне не потребовалось долго разыскивать это предприятие. Оно занимало почти всю улицу, причем — по обеим ее сторонам. Я припарковал «Волгу» неподалеку от проходной, к которой и направился. Ворота, само собой, были плотно заперты, а для пеших посетителей путь на территорию лежал через здание, на котором красовалась табличка: «БЮРО ПРОПУСКОВ».

Ну понятно, учреждение, наверняка, режимное. Надеюсь, Тихон Васильевич не забыл заказать мне пропуск? Я вынул из кармана паспорт и сунул его в окошечко. Никаких лишних вопросов мне не задали. Через несколько минут я получил бумажку, на которой было написано, что мне разрешен проход в оздоровительно-досуговый корпус предприятия. Подойдя к турникету, я показал пропуск сторожу и спросил, как мне пройти в этот самый ОДК? Он объяснил, что для этого нужно подняться на галерею и топать по ней до упора.

Лестница, ведущая на галерею, начиналась сразу за проходной. Бодрым спортивным шагом я преодолел ступеньки и оказался в длинном переходе, который соединяет два корпуса, позволяя перемещаться между ними, не выходя на улицу. Примерно через пять минут, я прошел сквозь двустворчатые двери и очутился в просторном холле, освещенном причудливыми светильниками, свисающими с потолка. На стенах красовались гигантские чеканки, изображающие кормящих грудью матерей, среди пшеничных колосьев, летящих среди звезд космонавтов и вдохновенно размышляющих над чертежами инженеров в очках. Все эпично и в стиле процветающего СССР, глаз радуется.

Между чеканками желтели филенки нескольких дверей, с табличками. Я открыл ту, на которой значилось «СПОРТЗАЛ». За нею действительно оказался спортивный зал, ничем не уступающий тому, в котором я занимаюсь с детишками в «Литейщике». Меня ждали. Навстречу мне поднялись парни, с которыми мы вчера ремонтировали будущий подростковый клуб. Во главе них был, разумеется, Константинов-старший. Радовало, что он и его коллеги были одеты в кимоно. Осталось понять, насколько они готовы заниматься физически.

— Здравствуйте, сенсей! — приветствовал меня Тихон. — Вот здесь у нас раздевалка и душ. Переодевайтесь и возвращайтесь к нам.

Я прошел в соседнее помещение. В нем и правда были шкафчики и скамейки, а также — дверь за которой находились туалет и душ. Туалетом я воспользовался, а потом вынул из сумки свое кимоно, переоделся, повесив снятую одежду в свободный шкафчик. Вернувшись в спортзал, я построил своих новых учеников и начал проводить с ними разминку. Я не сомневался, что все они парни крепкие — видел их вчера в работе — тем не менее, надо было понять каковы их возможности.

За полчаса разминки я убедился, что «анженера» вполне себе в форме. Ну что ж, теперь можно перейти к показу основных стоек. Еще через полчаса я убедился, что ученики мне достались толковые. Они почти безошибочно ставили ноги в нужное положение и не размахивали руками, как ветряные мельницы — лопастями. Попутно я бегло прочитал мужикам лекцию по истории каратэ и основных его школ. Всю эту информацию я почерпнул из книжки на английском, что когда-то подарил мне Стропилин.

Наконец, я потребовал, чтобы они самостоятельно повторили все стойки, которым я их учил. Что они и сделали. Почти без ошибок. На том сегодняшнее занятие и завершилось. Как сенсею, мне позволили принять душ первому. Я воспользовался этой привилегией. Вышел чистый и свежий, и начал переодеваться. Покуда я это делал, великовозрастные ученики забросали меня вопросами. Спрашивали об отличии контактного от бесконтактного каратэ, какой школе я отдаю предпочтение лично и о разном другом. Я отвечал честно, не корча из себя продвинутого мастера.

Константинов-старший попросил меня подождать его. Я не стал возражать. Подкину папашу своего ученика к дому, а потом поеду к себе, где меня ждет Вилена. Я вышел в холл, сел там на один из диванов, от нечего делать, разглядывая чеканные барельефы. Минут через пять появился Тихон, и мы с ним направились к проходной, где я сдал свой временный пропуск, а мой спутник — махнул корочками постоянного.

— Ну как мы тебе? — спросил Константинов-старший, когда мы с ним шагали к моей «Волге». — Годимся для дальнейших занятий?

— Сойдете! — хмыкнул я. — А я — вам?

— Ученики не обсуждают сенсея, они ему повинуются.

Отворив машину, я закинул на заднее сиденье сумку с формой. Потом пустил в салон пассажира. Тот устроился рядом, сумку свою положив на колени. На улице было совсем тепло, хотя на календаре значилось всего-то первое марта. Меня это только радовало. Надоела зима. Поневоле все эти морозы да вьюги сковывают не только реки, но и человеческие дела. Холода — это время для высказывания идей, а тепло — для их реализации. Вот и Тихон опять заговорил об идеях.

— Знаешь, взбаламутил ты мне душу своими разговорами. Уснуть вчера не мог, все думал.

— Да как же ты думал-то, после наливки? — удивился я.

— А я всегда думаю, — ответил тот. — Даже — во сне. Представляешь?

— Похвально. Ну и что придумал?

— Так вот, взбаламутил, говорю, ты душу мне, — продолжал Константинов-старший. — Рация, цифровая видеозапись, даже — автолет этот твой… Все это ерунда! Прошлый век…

— Ага, — хмыкнул я. — Особенно — автолет…

— А что в нем особенного… Мотор и крылья. И винты… То, что в книжках фантастических да в молодежных журналах порой рисуют — все это ересь. Законы аэродинамики непреложны. Как ни мудри — все равно или самолет получится или вертолет… Чтобы иначе передвигаться, необходим дорасти до принципиально иного технологического уклада. Нынешней, третьей по счету, НТР мало, нужна четвертая, а то и пятая. Причем революция должна произойти сразу по всем направлениям… Энергетика, системы связи и управления, транспорт… Да вот только придется открыть новые физические принципы.

— Это ж какие, например?

— Безынерционное движение, трансмутация элементов…

— Разве это не фантастика?

— Фантастика, в том-то и дело.

— Ну тогда плюнь ты на нее, — сказал я. — Чего зря мучиться? Делай то, что умеешь…

— Я насмешку слышу в твоем голосе, — вздохнул Тихон. — И ведь не от дури, а от того, словно знаешь ты что-то такое, что могло бы помочь мне, а не говоришь… И вчера ты разговор затеял не ради уоки-токи и персонального компьютера… Рацию я тебе сделаю, компьютер, может быть, тоже… Да даже над цифровой камерой для твоего друга можно покумекать. Я парням уже дал задание, подумать на досуге, но вот, чую, не ради всех этих побрякушек ты затеял разговор. Верно?