Комсомолец - Федин Андрей Анатольевич
– Хорошо, – сказал я. – Сейчас вызову скорую помощь. Жди.
Лопата мне все же пригодилась. Я подпер ею дверь, чтобы приехавшим на вызов медикам не пришлось рыскать по двору в поисках погреба.
– Алло! Скорая?! Дядя Рихард упал в погреб! Он сильно расшибся! Он сломал ногу… и что-то еще. Я не могу его вытащить! Помогите! Поскорее! Пишите адрес: улица Александра Ульянова, дом тридцать восемь. Поспешите! Ему очень больно! Я оставил калитку открытой! Приезжайте!
Я протер телефонную трубку платком – на всякий случай. Отошел от таксофона, остановился в тени каштана, огляделся по сторонам. По проспекту Гагарина сновали машины. Мне все еще непривычно было видеть разом такое количество советских ретроавтомобилей. Да и полупустая проезжая часть без малейшего намека на пробки выглядела необычно. Взглянул на огромный плакат, что красовался на стене дома: рабочие и колхозники работали «во благо страны». Прочел: «Слава труду!». Вспомнил, что именно на этом месте в девяностых видел рекламу американских сигарет.
Снял буденовку, спрятал ее за пазуху: поленился открывать чемодан. Подвернул рукава на футболке, чтобы скрыть дыру на локте. Проследил за тем, как из автобуса торопливо выбирались люди, им на смену в салон ринулись те, что ждали этот рейс, стоя на остановке. Советские граждане пыхтели, бурчали, но я не услышал со стороны распахнутых дверей ни единого бранного слова. Должно быть, никому не хотелось ругаться в это солнечное воскресное утро. Увидел, что сразу несколько мужчин ринулись к ларьку «Союзпечать» – выстроились в очередь, шаря по карманам в поисках монет.
Решил присоединиться к ним: чтобы меньше светить лицом в ожидании приезда скорой. Все же занятый чтением газеты человек привлечет меньше внимания, нежели неизвестно что высматривавший незнакомец. Моя очередь подошла быстро. Продавщица в ларьке отпускала товар со скоростью опытного работника кафе быстрого обслуживания. Мне было все равно, что покупать. На моем выборе сказались предпочтения стоявшего передо мной мужчины – тот приобрел еженедельник «Футбол-хоккей». Вспомнились слова Пашки Могильного о том, как сложно застать в ларьках эту газету. Потому я и сделал выбор в ее пользу – вручил продавщице новенький пятак.
Старался не привлекать к себе внимание спешкой. Свернул газету в трубку, прогулялся до остановки, где сидела худая хмурая женщина – продавала семечки. Потратил пять копеек на стакан еще теплых жареных семян подсолнечника (они приятно согревали через ткань кармана ногу). Неторопливо зашагал по уже проторенному маршруту: к улице Александра Ульянова. Не собирался идти к дому Каннибала. Рассчитывал, что там разберутся и без меня. Но был обязан убедиться в том, что диспетчер скорой помощи не проигнорировала мой вызов и что Даша «настучала» на Рихарда Жидкова.
Я прошел мимо дома Пимочкиных – туда, где заранее заприметил под ветвями абрикоса чуть покосившуюся лавку. Спрятал за стволом дерева чемодан, смахнул с деревянного сиденья пыль и чешуйки сухой зеленой краски. Уселся, стараясь не выпускать из виду калитку в заборе дома номер тридцать восемь. Взглянул на большое фото незнакомого футболиста в коротких белых трусах, полосатой футболке и гетрах. Пролистал газету, просматривая фотографии и заголовки. Прислушивался, не едет ли скорая: та не спешила, хотя больница, насколько я помнил, находилась неподалеку.
Наткнулся на отчет о двадцать четвертом туре чемпионата СССР по футболу.
«Футбольная неделя не оказалась насыщенной играми, – прочитал я. – Но была интересной».
С непривычки мне трудно было разбирать прыгающие буквы газетного шрифта. Да и плохая контрастность надписей вынуждала напрягать глаза, вызывала тоску по моему оставшемуся в далеком будущем «наладоннику».
«К огорчениям я бы отнес явно неудавшийся матч столичных армейцев с минчанами, после которого остался неприятный осадок, а к радостям – хорошие игры столичных „Торпедо” с „Динамо” и „Спартака” со СКА…»
Углубился в чтение статьи Николая Морозова, заслуженного тренера СССР. И вдруг услышал дребезжание приближавшегося ко мне автомобиля. Бросил в рот очередную семечку, раздавил ее зубами, приподнял голову – выплюнул мимо газеты лузгу. Увидел бежевый микроавтобус с красным крестом на борту.
«РАФ‑977И. Не РАФ-977ИМ: у того боковые окна и боковая дверь шире», – подумал я, неожиданно вспомнив прочитанную в прошлой жизни статью о советских автомобилях.
Опустил глаза, уткнулся в газету. Микроавтобус прогрохотал мимо, затормозил у двора тридцать восьмого дома.
«…В чем дело? – продолжил я читать статью Морозова. – Неужели автозаводцы растеряли все свои достоинства?..»
Хлопнули дверцы. Два человека в белых халатах поспешили через приоткрытую калитку во двор Рихарда Жидкова. Снова подал голос пес – я отчетливо слышал его лай даже в полусотне метров от будки.
«…Дело, на мой взгляд, в отсутствии волевой стабильности отдельных игроков…»
«Тбилисским динамовцам, судя по результату игры с „Нефтчи”, пауза доброй службы не сослужила…»
Дочитывал статью заслуженного тренера СССР, когда со двора Жидкова появился один из медиков с папиросой в руке. Он подошел к скучавшему в кабине водителю, принялся тому что-то объяснять. До меня доносились лишь отдельные звуки. Я не расслышал ни единого слова, но уловил тон разговора – резкий, взволнованный.
Мужчины то и дело посматривали на дом Жидкова. Пускали табачный дым, жестикулировали. Мне оставалось только гадать, о чем именно они разговаривали, но я надеялся, что события шли согласно моему плану: бывшая пленница Зареченского каннибала передала работникам скорой помощи полученную от меня информацию, и те сейчас обсуждали, что делать с этими сведениями.
Медик замолчал, резко развернулся – поспешил обратно к дому (к спуску в погреб?). Водитель выбросил в окно недокуренную папиросу, поправил кепку. Микроавтобус сорвался с места, промчался мимо меня, вскоре свернул к проспекту Гагарина.
«Поехал делать доклад в милицию? – подумал я. – У них рации в машине нет? Сломалась? Или в эти времена все пользовались только таксофонами?»
Изучал турнирную таблицу футбольного чемпионата страны («Спартак» с тридцатью очками и всего лишь одним проигранным матчем занимал первую строчку), когда вернулся автомобиль скорой помощи. Водитель выбрался из машины, вразвалочку зашагал во двор, где работали медики. Я смотрел ему вслед, лузгал семечки, шуршал газетой. Пытался догадаться: мужчина вызвал еще одну машину скорой помощи (чтобы увезти и Жидкова, и его пленницу), позвонил в милицию или сделал и то, и другое?
Кончики пальцев окрасились типографской краской. Поплевал на них, вытер о платок. Усмехнулся, вспомнив, что газеты сейчас принято использовать вместо туалетной бумаги. Как шутил Пашка Могильный, вагоны с туалетной бумагой шли прямиком на местный колбасный завод. До конечного потребителя, по его словам, бумага доходила не иначе как в виде популярных сортов колбас. Шутки шутками, но я помнил, что шутки редко появлялись на пустом месте.
«Кто его знает, как там сейчас происходит», – подумал я. Современные колбасы пока не пробовал.
Зевнул, уткнулся в газету – рассматривал строки, где волнами вздымались слова (ужасное качество полиграфии, читать такую прессу никакого здоровья не хватит: быстро испорчу зрение). Слушал лай собаки, пытался уловить шум приближавшихся к дому Рихарда Жидкова автомобилей. И вскоре действительно различил дребезжание. Скосил на дорогу взгляд. Забросил в рот семечку. Увидел быстро мчавшийся по проселочной дороге желтый «Москвич-408» с мигалками на крыше.
Мелькнула мимо меня горизонтальная полоса на кузове автомобиля – голубая. Поднятая машиной пыль заставила меня чихнуть. Поморгал, слезами убирая из глаз пылинки. Убедился, что милиционеры не ошиблись адресом – припарковали машину рядом с микроавтобусом скорой помощи.
