Упущенные Возможности (СИ) - "Ande"

Раздались крики, вопли, с потолка рухнула люстра, и я совсем озверел.

Однако, наконец сообразил, что нужно выбираться на воздух, всячески избегая любых контактов.

Впереди виднелся еще один спуск под сцену, куда я и нырнул. Притаскивать охраняемое лицо в травмированную — голосящую толпу, я счел нелепым. Да и в конце спуска, я увидел дневной свет. На него-то я и ссыпался по лестнице, оказавшись снова в непонятном полутемном большом помещении. Справа от меня были какие то трудно различимые в полутьме щиты и конструкции, видимо декорации. Слева было несколько дверей, одну из которых я и пнул ногой. Она открылась.

Теперь я знаю, как выглядят кладовые реквизиторов Большого Театра! Нехилое помещение, от пола до потолка завешанное какой то одеждой. С окном- фрамугой в дальнем конце, позволяющем ориентироваться. Я поставил Калинина перед собой. Судя по звукам, никто за нами не поперся.

— Михаил Иванович — сказал я в пол-голоса — с этого момента я отвечаю за вашу безопасность. Поэтому, требую бесприкословного подчинения, и выполнения всех моих требований. До полного прояснения ситуации. Вы меня поняли?

В принципе, нужно бы все обсудить, но времени нет. Калинин все отлично понял и лишь кивнул, и я сорвался с места. Стащил с вождя пиджак весь в кровавых пятнах, и отбросил в сторону. Его очки сунул ему в руку, и снял с вешалки чуть ли не первый попавшийся пиджак. По виду — типа смокинга, но без атласа. Сюртук наверное. Великовато, да плевать. Скинул свой пиджак, и рубашку, заляпанные чем то липким. И натянул какой то черный вязаный лапсердак. Окинул Михаил Ивановича взглядом, сойдет. Переложил все из карманов своего пиджака в брюки, прислушиваясь, и выглянул из двери.

В полутьме было ничего не видно. Но кажется — пусто. Над головой, и где то в здании, раздавался топот ног, крики и гул толпы. Мы вышли, и пошли на свет фрамуги в конце коридора. Мне доводилось бывать в театрах, не может быть, что бы где то тут не было выхода на улицу. Кроме главного и служебного входов, из Большого, должно быть дофига выходов.

Забавным оказалось то, что закрытые на засов двери были опечатаны, как я сумел разглядеть, печатью НКВД. И все. Никаких тебе замков, и прочих вахтеров.

Большой Театр- фирма солидная. Хотя бы потому, что когда я потянул засов, он не издал ни малейшего звука. Я осторожно приоткрыл дверь и высунул нос.

Сразу же увидел бойца оцепления, с винтовкой. Он вертел головой неподалеку, спиной ко мне, и с интересом слушал шум с другой стороны и внутри здания. Беглый взгляд по сторонам показал, что часовой, с этой стороны театра, один. Я снова прикрыл дверь.

Нас с Калининым занесло к выходу в Копьевский переулок, почти напротив места, где мы вошли в театр. Я мгновение помедлил, собираясь с духом, и прикидывая очередность действий. Нужно было все провернуть быстро, бесшумно и бескровно. В смысле, снять часового и уйти переулком к Дмитровке.

Но тут мне, можно сказать, повезло. Со стороны Главного Входа в Большой раздался взрыв, а чуть погодя, крики и стрельба. Часовой со всех ног, побежал туда, скидывая винтовку с плеча.

Копьевский переулок не то что бы безлюдный, но и не сказать что забит. Плюс, типичный обывательско — чиновный люд, что его заполнял, когда мы с Михал Иванычем вышли, тоже ломанулся посмотреть, что там за стрельба, или наоборот, подальше отсюда. Но, все же, больше бросились в сторону движухи.

Мы, стараясь не частить шаги, пошли переулком.

— Вот же люди! — буркнул я — ничего не боятся.

— Наш народ, Боб, стрельбой да взрывами не напугаешь. Наш народ сам кого хочешь заикой сделает. Что дальше думаешь делать?

— Нужно безопасное место. Мы, сейчас, уедем из города, Михаил Иванович. До прояснения обстановки. Я не собираюсь проверять, что будет на входе в Кремль, или в СовНарКом. И, по любому, там нас разделят. Так что — скроемся, разберемся в ситуации, и подумаем.

Разрезая редкую публику, спешащую позырить, что там, возле Главного Входа, мы вышли к стоянке такси, и я изменил планы. Думал, выбраться на Тверскую, и на троллейбусе или такси уехать на Сокол. Но на стоянке оказалось пролетка, запряженная парой гнедых. И мы запрыгнули в нее.

— Гони на Белорусский Вокзал — сказал я в спину парня, что сидя на облучке, ковырялся с какой то хренью из сбруи.

Тот отложил что то типа ремешка с пряжкой, и тронул коляску сакраментальным ' Но, ленивые!'.

И тут мне в голову пришла еще одна мысль. И я сразу приступил к ее осуществлению. Сказал:

— А что, любезный, не поможешь ли двум мужчинам уединиться? Павел Петрович Крицин, мне сказал, что к вам можно, если что, обращаться.

Парень- извозчик натянул поводья, остановив коляску, и обернулся. Несколько мгновений нас с Калининым разглядывал. Бог знает, что он там увидел. Подслеповато щурящийся седой, мелкий мужик, с холеной бородкой и усами, и здоровенный блондин, в черной кофте до колен. Потом он спросил:

— Вам надолго? Пара часов, или дольше?

— До завтра — ответил я.

Водитель кобыл кивнул, и снова дернул поводья. Только теперь он гаркнул от души- «Но, залетные!».

Калинин, рядом, отчетливо хихикнул. Он, похоже, понял, что это сейчас было. За прошедшее после взрыва Орджоникидзе время, я успел восхититься его самообладанию. Он не блажил, не пытался командовать, оставаясь при этом полностью собранным и вполне готовым к неожиданностям.

Мы, тем временем, свернули налево, миновали гостиницу «Москва», проехали вдоль ГУМа по Красной Площади, и свернули у Лобного Места на Ильинку. Почти сразу остановились у Гостиного Двора. Парень- кучер обернулся к нам:

— Пройдете через весь рынок, у противоположного входа стоит такая же коляска. Отвезет вас дальше. Нет — мотнул он головой на трехрублевую бумажку, что я достал из кармана — с Петровичем рассчитаетесь.

Проходя Гостиным двором, что сейчас- банальнейший продуктовый рынок, с лавками, ларьками и прилавками, я пояснил Калинину, что нам нужно отсидеться, и связаться с моим руководством из безопасного места. Кто его знает, как оно сейчас там. А так, мне говорили, что заднеприёмные очень успешно шифруются, с помощью извозчиков. Почему бы их наработками не воспользоваться?

Беглое изучение обстановки показало мне, что мы никого не интересуем, и никто за нами не тащится. Разе что, люди, мелком глянув на Михал Иваныча некоторое время пытались сообразить, где его видели. Но предположить что это сам Калинин, бредет в толпе вдоль рядов с зеленью, никто не додумался.

— Мне нужна связь, Боб — озадачил меня тем временем вождь.

— И кому вы собрались звонить?

— Лаврентию. Мы готовились к подобному. Правда, ждали позже…

— Вы уверены, что на ваш звонок, первым приедет товарищ Берия? Давайте, Михаил Иванович, слегка поосторожничаем и разберемся. А вот потом….

На Варварке, на противоположном выходе из Гостиного двора, стояла коляска, в которую мы и уселись. Пролетка, без каких либо наших указаний тронулась. Только кучером был теперь достаточно древний дед в картузе с лаковым козырьком, и седыми усами.

Пролетка выехала на Большой Москворецкий Мост, потом на Малый Москворецкий, свернула налево и поехала по Овчинниковской набережной. Совсем скоро свернула в переулок, и остановилась у банальнейшего сейчас в замосковоречии двухэтажного каменного дома с полуподвалом. Наш возница деловито привязал поводья к коновязи. И обратился к нам:

— Пойдемте, там вас проводят.

После этого кинул какую-то монетку шкету, деловито подпиравшему стену поодаль, и кивнул на свою повозку. Над входом в полуподвал была прибита вывеска «ТрактирЪ». Туда мы и спустились на три ступени.

Трактир, по раннему времени, был почти пуст. Лишь в дальнем углу шумно выпивали трое каких то по виду работяг. Почти у входа, за столом, со стаканом чая и газетой, сидел Павел Петрович Крицын. Мой случайный знакомый извозчик, благодаря которому, мы пока вполне успешно скрылись с места трагедии.

Увидев нас, он сложил газету, и встал. Потом он меня узнал, и кивнул мне, сделав знак рукой идти за ним. Кстати, дед, что нас привел, встал так, что работяги из дальнего угла не могли увидеть, кто-же вошел в трактир. Мы прошли трактиром, и вышли с противоположной стороны дома в переулок, который кончался Пятницкой.