Валерий Пушков - Кто сеет ветер
— Напрасно, — сказала спокойно Эрна. — Ваша жена не помеха. Никаких заколдованных кругов нет… Я-то ведь не люблю вас!
Он нервно поежился, пронзив ее быстрым, колючим взглядом, но, овладев собой, продолжал твердо:
— Это неважно. Вы полюбите меня тоже. Я знаю… Вы чуткая женщина. В вас. есть японская кровь. Вы должны меня понимать. Мы станем вместе бороться за человечество, за братства народов. Историческая миссия нашей страны — спасти и собрать воедино всю Азию. На это у нас есть и право и сила… Вы знает© хорошо сами, как тяжело живется народам Ост-Индии под гнетом голландцев. Говорят, что Англия — страна джентльменов, но под ее игом страдают более трехсот миллионов индусов… Кроме Японии, на континенте Восточной Азии свободной страной является только один Сиам.
Он на мгновение запнулся и продолжал пылко:
— Поймите меня!.. Вы такая великодушная, умная, вы не сможете идти против плана освобождения народов Востока от гнета белых. Вы будете моим другом и первым помощником. Будете жить в роскошной квартире, отдельно, Свободно… У вас всегда будут деньги, наряды, авто…
— Берете на полное содержание? — усмехнулась Эрна со злой иронией.
— О да! — пробормотал он решительно, не сразу уловив ее колкость. И быстро поправился: — О нет!.. Не содержанкой — любовницей!
Он растерялся, чувствуя, что сказал не то слово; хотел добавить что-то еще, но в это время из-за пальм, широко расставляя короткие кривые ноги и несколько высокомерно держа голову, вышел майор Каваками, видимо удивленный и даже встревоженный миролюбивым их собеседованием.
— Муж вашей сестры. Очевидно, за вами, — сказала Эрна, чуть поворачиваясь в сторону майора.
— Добрый вечер! — поздоровался тот.
Барон Окура, взбешенный появлением зятя, со сведенными в гневе бровями прошипел по-японски:
— Са-а!.. Следишь?… Продолжаешь?
— Совершенно случайно, — ответил майор без тени смущения или обиды, слегка прикрывая веки.
Эрна кивнула на пустое кресло. Она была искренне рада его приходу. Беседа вдвоем с Окурой начинала ее тяготить и даже пугать.
— Садитесь, Каваками-сан. В компании ужинать интереснее.
Пользуясь удобным моментом, она обернулась к Ярцеву и без стеснения крикнула:
— Костя, присоединяйтесь и вы к нам!
И вскользь добавила:
— Это друг брата… И мой!
— Вам со мной уже скучно? — усмехнулся криво барон, стараясь скрыть свое раздражение.
— Совсем нет, — ответила Эрна отчужденно. — Но вы не умеете говорить тостов. Вы слишком всегда серьезны… А какой же ужин с шампанским без тостов!
Ярцев любезно поклонился обоим японцам и сел рядом с Эрной. Она взяла свой бокал, коснулась его губами и, почти не отпив, сейчас же поставила обратно. На нее снова напала тоска, но уже не тихая, не голубая, а гнетущая и острая, как удушье.
В раскосых черных глазах седого официанта, стоявшего в нескольких метрах от столика, непроницаемо стыло спокойствие.
— Что же вы не пьете? — спросил барон.
— Рано налили. Шампанское от времени выдыхается, как и чувства, — сказала Эрна с тусклой усмешкой.
Окура с живостью протянул к вину руку.
— Дайте. Я налью свежего.
— А себе?
— Я выпью это, от ваших губ!
Он налил ей свежего вина, но в это время Ацума скользящим движением потянулся к оставленному бокалу.
— Я заменю, господин. Позвольте.
Окура загородил бокал локтем, едва не сбросив тарелку с вареными в рисе крабами на пол.
— Не нужно! — сказал он отрывисто.
Официант продолжал упрямо тянуться.
— Прочь… Как ты смеешь! — рассвирепел внезапно барон и, схватив вилку, ударил старика острием но руке.
Из желтой сморщенной кожи брызнула кровь, Ацума испуганно попятился.
— Фу, как жестоко! — воскликнула Эрна с негодованием. — Старик хотел услужить, сделать лучше… Оно же выдохлось. Стало безвкусным.
— Это вино от вас. Для меня оно лучше! — ответил Окура с мрачным упрямством, не глядя на официанта.
Каваками и Ярцев сидели на противоположных концах стола неподвижно и молча, как два посторонних, но зорких наблюдателя. Эрна подошла к официанту.
— Смотрите, у старика кровь! — крикнула она возбужденно. — Вы его ранили!.. Сейчас же перед ним извинитесь или я ухожу!
— Он сам виноват. Он не смел!..
— Не хотите?
Она поспешно схватила пачку бумажных цветных салфеток, не зная, чем унять кровь.
Окура, заметно остыв, строптиво пробормотал:
— Я дам ему денег. Ему это лучше, чем извинение.
Он протянул официанту смятую пятиненную кредитку, но Ацума не пошевелил даже пальцем.
— Спрячьте, господин, деньги, — сказал он угрюмо. — Простые люди привыкли, чтобы господа проливали их кровь.
— Царапина… Пустяки!.. Он не сердится, — вмешался с неожиданной суетливостью Каваками, беспокойно и подозрительно оглядываясь на помрачневшее лицо официанта и тотчас же отводя глаза в сторону.
Эрна тем временем вытерла кровь мягкой чистой бумагой, достала из сумочки свежий носовой платок и перевязала старику руку.
— Спасибо, госпожа, — сказал он чуть дрогнувшим голосом, не поднимая на нее взгляда. — Старая кровь сохнет скоро. Пусть господин барон пьет шампанское, которое ему нравится.
Каваками, увидев, что его шурин держит бокал в руке, уже собираясь его осушить, остерегающе крикнул:
— Нет! Нет!.. Это вино пить нельзя… Она подлила туда яд!
— Какая глупая шутка! — воскликнула Эрна, садясь рядом с Ярцевым.
Она брезгливо поморщилась, решив, что майор уже пьян и поэтому так неловко и грубо шутит. Но Ярцев сразу почувствовал провокацию. Дело было не в алкоголе. Физиономия и взгляд Каваками говорили совершенно о противоположном. Большеголовый коротенький офицер с костлявым лицом хищной птицы держался трезвее и серьезнее всех.
— Что ж… иногда хорошая глупость похожа на молнию, которая разряжает атмосферу! — пробормотал Ярцев, настороженно следя за майором.
Стремясь уловить намерение противника и разгадать до конца опасную сложность игры, он взял свой бокал и, притворяясь немного подвыпившим, весело произнес:
— Ваш сосед, барон, уже пьян. Выпьем и мы с вами: за мечты, за музыку жизни, за творчество, за любовь, за свист пуль даже!.. За женщин можно не пить. Все равно каждый из упомянутых тостов в конце концов в самой сущности — тост за женщин… Хороший народ! Только вот не понимают самого важного. Да и вообще многого не понимают!
Барон Окура, не слушая тоста, медленно повернулся к Эрне, смотря на нее в упор.
— Это правда?… Вино не отравлено? — спросил он резко.
По его мрачному взгляду и тону Эрна почувствовала, что он принял шутку майора всерьез. Она оскорбленно и гневно выпрямилась.
— Дайте я выпью сама! — проговорила она с гримасой обиды и отвращения, больно уколотая его подозрением.
Она взяла в руки оба бокала и один из них протянула Ацуме.
— Выпьем, дедушка. Мы с тобой не боимся смерти. Тебя сегодня тоже обидели.
Старик, не двигаясь с места, смотрел на нее сурово и чуть растроганно.
— Не пьешь? — усмехнулась она. — Может быть, тоже боишься отравы?
Он опустил глаза вниз.
— Боюсь, госпожа. За тебя боюсь! — ответил он тихо. — Отрава — в твоем бокале!
— В моем?…
Пальцы ее невольно разжались. Стекло со звоном ударилось о паркет, забрызгав чулки и туфли вином и осколками.
— Однако глупость серьезнее, чем я думал, — пробормотал Ярцев.
— Собака!.. Говори все! — крикнул Окура, вскакивая из-за стола и замахиваясь на официанта.
Ацума спокойно показал на майора.
— Господин знает лучше… Он…
— Этот лакей их сообщник! — прорычал Каваками, выхватывая револьвер.
— Не смейте стрелять — вскрикнула в страхе и жалости Эрна, бросаясь между майором и стариком.
Каваками выстрелил. Эрна жалобно охнула, танцующим скользящим движением отбежала назад и, сгорбившись, с внезапно побелевшим лицом тяжело села в кресло. Пуля прошла навылет, но боли и крови не было, только чуть жгло ниже сердца и сильно тошнило. Ацума продолжал стоять неподвижно, хотя та же пуля оцарапала ему ногу. Ярцев быстрым и сильным ударом выбил у Каваками револьвер, схватив его злобно за руки.
— Он сумасшедший!.. Держите его, барон! — прокричал он Окуре, искренне вообразив, что кривоногий, большеголовый японец действительно обезумел, ибо тот с пеной у рта и багровым лицом рвался к Ацуме.
На выстрел и крики со всех сторон зала сбежались агенты тайной полиции, официанты и публика. Оркестр сразу смолк. Каваками, вырываясь от Ярцева, пронзительно кричал:
— Вяжите их!.. Арестуйте!.. Это шпионы русских! Они хотели убить барона Окуру!
