Анатолий Логинов - Социалистический реализм
– Как известно Восточная Пруссия принадлежала Германии и имеет немецкое население. Решениями Ялтинской и Потсдамской конференций ее земли были переданы Польше и СССР. Которые, кроме того, пострадали от агрессии расположенных в данном районе немецких войск. Поэтому они и должны решать этот вопрос.
– Это ваше мнение, или вы озвучиваете официальные предложения?
– Это только мое мнение. Хочу подчеркнуть еще раз, что высказал только свое мнение, которое может не совпадать с официальной точкой зрения. Но я надеюсь, что мои рекомендации будут учтены Советским Правительством.
– Еще хотелось бы…
– Э, мадам, вы задали уже больше трех вопросов, – бесцеремонно перебил немку американец из 'Нью-Йорк таймс'. – Господин Чуркин, что вы скажете о прекращении поставок газа в Европу?
– Я считаю, что европейцам необходимо понять уже сейчас: РФ исчезла, на её месте сейчас СССР. Но не может страна из сорок первого года отвечать по торговым договорам, заключённым позже. Мы имеем дело с тем, что в юридической практике называется 'форс-мажором', обстоятельствами непреодолимой силы…
Конференция продолжалась, но накал первых минут уже спал. Ответив на несколько вполне технических вопросов, Виталий Иванович дополнительно порадовал журналистов сообщением о американском после Штейнгарте, прибывающем на днях в Вашингтон из Москвы для консультаций. Шутку оценили все, так что конференция закончилась на веселой ноте.
г. Батуми.
Александр Тучков, капитан ГБ
Тучков уже во второй раз пересматривал лежащую перед ним папку. Всё было запротоколировано, вплоть до перекрёстного допроса. Если верить расплывающимся и нечетким буквам второй копии, получалось, что Александр Эдуардович Миллер, 1981 года рождения, был завербован лично Гимлером и Мюллером ещё в 1938 году и передавал им секретные сведения о формировании и структуре подразделений конных водолазов. Потом, уже в 1939 году, Александр Миллер завербовал свою жену, Елену Махмудовну Багаутдинову, 1989 года рождения, и она сообщала финнам о планах штурма линии Манергейма. Непосредственно из Уфы. Голубиной почтой.
Тучков посмотрел на застывшего по стойке смирно сержанта ГБ Титорчука. В совершенно оловянных глазах явственно читалось желание поощрения и продвижения по службе.
– Скажи-ка мне, товарищ сержант, – произнес Тучков, с трудом сдерживая ярость, – ты что, мудак?
– Никак нет, товаришу капитан! Я не мудак! Зовсим не мудак!
Капитан начал свирепеть.
– А раз ты, сержант, не 'зовсим' мудак, тогда объясни, как Миллер мог кого-то завербовать в сороковом году, если до двадцать второго июня сорок первого его в нашем мире не было?! Просто не существовало?!
В оловянных глазах на мгновение появился проблеск мысли. И исчез.
– Не можу знаты, товаришу капитан. Але воны у усьому прызналыся!
– Млять, Титорчук, ну почему, когда к тебе попадает настоящий враг, у тебя в деле чистейшей воды правда. Все самооговоры отделяешь, – начал загибать пальцы капитан, – ни одной связи не пропустишь. Образцово показательные дела, хоть на всесоюзную сельскохозяйственную выставку отправляй – при этих словах сержант просто расцвел. – Но как только к тебе попадет нормальный, ни в чем невиновный человек, ты такую туфту гонишь, что тебя пристрелить хочется! Объясни, мне, какая голубиная почта в январе?! И из Уфы?! А вот это?! – капитан взял в руку бумагу и прочитал: '…Мюллер тайно проник на совещание Генерального штаба и спрятался под стулом товарища Ворошилова…'. Нет, Титорчук, ты точно мудак. Ты Миллера видел?!
– Так точно!
– Под каким стулом он мог спрятаться?!
Несмотря на почти три тысячи оставшихся в СССР 'паромщиков', Тучкову эта пара запомнилась хорошо, видимо по контрасту. Миллер был немцем, словно сошедшим с плакатом НДСАП, под два метра ростом и сто килограмм природных, а не накачанных, мышц. Сварщик, умеющий варить потолочные швы с закрытыми глазами. Владелец небольшой, на сотню свиней, фермы и его жена – миниатюрная татарка. Пара из тех, для кого выражение 'знакомьтесь, это – моя половина' звучит буквально, Только точнее было бы сказать: 'Треть'. А может потому, что с прибывшими немцами капитан общался лично. Всё же война была с Германией. Понятно, что это – не те немцы. Но вот…
– Так це, – промямлил сержант, – мабуть, у товариша маршала якись специальный стилець…
– Титорчук! Ну почему ты не нарисовал Набичвришвили шпионаж в пользу Турции?
– З того грузына шпыгун, як з гимна куля! – уверенно отрапортовал сержант. – Имеет место быть классовая несознательность, непонимание политики Партии и Правительства и непомерные амбиции, препятствующие адекватному восприятию действительности. Якщо казаты коротко, латентный троцкист вин, товарищ капитан!
Тучков поднял глаза от дела:
– Ты сам понял, что сказал, Титорчук?!
– Так точно, товарищ капитан!
– И где ты таких слов набрался?
– На политинформации, котру проводыв старший лейтенант Вашакидзе, товарищ капитан.
– Зоопарк! Где задержанный?
– Доставлен.
– Введи Миллера, а сам подожди в коридоре.
– Есть! – Титорчук вышел из кабинета, и немного замешкался, пропуская Миллера. Руки у немца оказались закованы за спиной.
– Товарищ сержант, снимите с задержанного наручники.
– Да он може…
– Ничего он не 'може', товарищ сержант. Приказ ясен?
Миллер стоял, растирая следы от наручников.
– Садитесь, – Тучков ещё не решил, как будет обращаться к задержанному, 'гражданин', 'господин', или 'товарищ', поэтому сказал обезличенно, – Миллер.
– Так я уже сижу, – уголком рта усмехнулся тот.
Но на стул сел. Не было в нём страха, ощущения несправедливости, взгляд кромешно синих глаз излучал скорее задор, чем испуг.
– Не пойму, что это вас так веселит?
– Так, гражданин начальник, я к таким 'наездам' уже привык, – не скрывая улыбки, пояснил задержанный. – У меня по пять раз на дню пытались ферму отнять. Что протоколы подписал, так любой адвокат их в две секунды раздраконит.
– Александр, вы там, в будущем, что, вообще историей не интересуетесь? И про 'признание – царицу доказательств' не слышали? Про 'кровавую гэбню' не в курсе? Вы же там такой херни про нас напридумывали! И что? Ни хрена не боитесь?! Так хоть уважали бы немного! Или просто жалели! Вас тут тысячи! Если каждый на себя будет всякую похабень на себя возводить, я даже прочитать все ваши 'мемуары' не успею! Какой, к матери, адвокат?! Вы признались в совершении государственных преступлений. Шпионаж – это от десяти до двадцати пяти лет заключения!
До Миллера начала доходить серьезность происходящего. Резко севшим голосом немец выдавил:
– Командир, мне то что, я не пропаду. Ты только Ленку отмажь!
– Эх, Саша, Саша. На твое счастье, ты оказался один такой умный, – Тучков нажал кнопку, дверь открылась, – вывести заключенного! Сержанта Титорчука ко мне!
Титорчук вошёл, настороженно посматривая на начальника:
– Товаришу капитан, по вашему прыказу прыбув!
– Значит так, сержант! Миллера и его жену освободить. Дело закрыть за отсутствием. Извиниться не забудь. И запомни, Титорчук! Если ты видишь в деле голимую фантастику, значит, человек невиновен! Слово 'фантастика' знаешь? Хотя ты теперь и не такие слова знаешь, спасибо товарищу Вашакидзе. Приказ понял?
– Так точно, товаришу капитан, зрозумило! Лишень, це… – сержант опять замялся.
– Что еще?
– Так неперемещенцы ци. Вони ж уси сплошна фантастыка. Я его пытаю, що вин у тридцять девятому роци робыв, а вин каже: 'Не родился'!
– Уйди, Титорчук! Как отпустишь Миллеров, узнай у дежурного, нет ли вызовов. Проедешь, развеешься! А если нет – займись латентным троцкистом!
Титорчук вышел, и из коридора донесся добродушный сержантский говорок.
– Пидемо, – говорил сержант Миллеру, – товарищ шпион, заберем твою жонку мелкую и свезем вас до базы. Невиновные вы, значится. Так что звиняйте, ежели шо не так!
– Ничого батьку, – ответил ему резко повеселевший немец, – я вже зрозумив, шо бананив у вас немае!
'Черт бы побрал этого Гонладзе, – выругался про себя Тучков. – Лингвист сыскался на мою голову!'
Дверь открылась:
– Александр Павлович, к вам Чобанян.
Этого невысокого 'живчика' из дальнего горного села капитан знал уже много лет. Первый раз они столкнулись, когда на строительстве дороги вдруг возникла здоровенная глыба, размером с несколько роялей. Стали подозревать вредительство, хотя какое вредительство может быть под несколькими метрами породы? Разве что, какой мусавит первобытный подложил… Но глыба намертво застопорила работу. Тогда и появился этот Сэрож. Лукаво поглядывая на Тучкова, он спросил:
– Начальник, этот камень очень нужен? Можно, ми его заберем? Ашот дом строит, материал чуть-чуть не хватает?
Вооруженный небольшой киркой, парой клиньев и кувалдой, армянин за два дня разбил камень на куски и вывез на арбе, запряжённой ишаком.
