Юрий Корчевский - Канонир
Я взял мешок с арбалетом, залез на дерево, уселся на мощный сук. Вроде неплохо, только одна из веток закрывает обзор. Я привязал мешок с арбалетом к дереву, пролез по ветке и сломал мешающую мне молодую веточку. Затем вернулся на прежнее место. Просто отлично! Полянка — как на ладони. Вот что я не предусмотрел — верёвки. Это сейчас я могу спускаться сколь угодно долго, а после выстрела надо убраться как можно скорее. Посему надо купить верёвку, и с дерева съехать по ней — сэкономлю несколько минут. Коня привяжу подальше, а место ему подыщу завтра — не ночевать же мне в лесу?
Я поднялся в седло и поехал по дороге в сторону города. Остановился до утра в первом же постоялом дворе. Переночевав, я позавтракал и поскакал по дороге на Смоленск, миновав облюбованную вчера мной полянку. На первом же торгу в большом селе купил пеньковую верёвку в пятнадцать локтей, там же — хлеба, сала и кувшин кваса. Сидеть и ожидать мне придётся, возможно, весь день, а о продуктах при выезде из дома я не подумал.
Вернувшись к облюбованному дереву, я влез на сук, привязал верёвку и попробовал спуститься по ней вниз. Получилось быстро.
Поднялся в седло, проехал рощицу, выехав с противоположной от полянки стороны. Совсем неплохо, невдалеке проходила малоезженая грунтовка. Можно быстро скрыться, и свидетелей не будет. По дороге ездили мало — пространство между колеями обильно поросло травой. Куда ведёт дорога, я пока не знал, но всё равно выведет к деревне или селу. Меня это устраивало. Пожалуй — всё, я готов. Теперь только ждать, причём возможно, долго — сейчас только полдень.
Я лёг под дерево и незаметно для себя уснул. Неплохо выспался, отвёл коня подальше от полянки и привязал к дереву. Сам же вернулся и взобрался на дуб. Было хорошо видно, как по тракту проезжали повозки с крестьянами и грузами, иногда лихо пролетали всадники.
Ближе к вечеру проезжающих стало заметно меньше. Я уже истомился в ожидании и стал строить предположения — может быть, обоз уже остановился где-то на ночёвку или вышел с опозданием.
Наконец раздался скрип колёс телег, перестук множества копыт, и на поляну втянулся большой обоз. Кроме обозных мужиков было ещё шесть верховых охранников. Поляна сразу заполнилась людьми, лошадьми, телегами. Развели костры, стали готовить ужин. Ветерок дул в мою сторону, и временами дым попадал в глаза, щекотал в носу. Лишь бы не чихнуть, не выдать себя раньше времени.
Я всматривался в лица обозников, выискивая Савву. Ага — вот он, хлопочет у костра. Потом стал ходить по бивуаку, переговариваясь с купцами. Я увидел ещё несколько знакомых лиц и мысленно сказал себе спасибо за маску, приготовленную мной заранее.
Савва поел в кругу сотоварищей и кинул потник с лошади под телегу, готовясь ко сну. Эко неудачно что-то складывается. Сейчас заляжет под телегу, как медведь в берлогу, и попробуй его подстрели. Но нет, мне неожиданно повезло. Как и каждый нормальный человек, Савва пошёл к роще облегчиться перед сном, и шёл почти ко мне.
Я взял в руки арбалет со взведённой тетивой, приложился. Савва подошёл к деревьям, остановился, почесал бороду, что-то крикнул обозникам и вошёл в рощу. Он стоял лицом ко мне и развязывал гашник.
Я прицелился и нажал на спуск. Коротко тенькнула тетива. Короткий арбалетный болт вошёл в грудь купца по самое оперение. Савва беззвучно завалился на спину. Я сунул арбалет в мешок и верёвку от мешка перебросил через плечо, натянул на лицо маску и по верёвке соскользнул вниз. Бегом, пригибаясь, я бросился к месту, где оставил коня. Вот и мой Сивка-Бурка. Отвязав повод, я взлетел в седло и пустил коня вскачь — только пыль из-под копыт полетела.
Отъехав с версту и никого не встретив, я снял и выбросил маску.
За два часа доехал до Пскова, и здесь — облом! Городские ворота закрыты. Как некстати! Ну и ладно, перебьёмся, может — оно и к лучшему.
Я пустил коня шагом и, объехав город с востока, выехал на новгородскую дорогу, где и заночевал на постоялом дворе. Никаких угрызений совести я не испытывал, собаке — собачья смерть! Спал я сном праведника, и утром аппетит был отменный.
Вскоре я миновал городские ворота с длинной вереницей крестьянских возов перед ними и постучал в ворота дома. Калитку открыл сам Илья. Увидев меня целого и здорового, облегчённо вздохнул.
— Ну как?
— Больше ничего писать не будет!
— Вот и славно.
Илья принял у меня коня, повёл в конюшню. Я прошёл в дом, сразу поднялся в свою комнату и засунул под лежанку арбалет с болтами. Если кто его и обнаружит, то это ещё не улика — во многих домах такие самострелы имеются.
Я снял с себя дорожную одежду, переоделся, спустившись вниз, прошёл на кухню и бросил снятую одежду в печь. Вроде всё проделал чисто. На душе было всё же мерзковато — я привык спасать людям жизнь, а не отбирать её, как убийца. Но в данном случае вопрос стоял ребром — или я успею убрать купца, или Савва настрочит новый донос на меня в Разбойный приказ. К моему счастью — не успел.
ГЛАВА IX
Прошло время, и ночью в комнату ко мне ворвалась встрёпанная Маша.
— Быстрее, кажется, Дарья рожает!
Сон как рукой сняло. Я надел порты, накинул рубашку с коротким рукавом, схватил сумку с инструментами и кубарем скатился по лестнице.
Дарья сидела в трапезной, держась руками за поясницу, и охала. По подмокшему подолу я понял, что воды уже отошли.
— Маша, грей воду и дай несколько полотенец.
Из своей комнаты вышел Илья.
— Сам роды принимать будешь, или за бабкой- повитухой съездить?
— Сам — сын-то мой, какая же бабка? Не доверю!
— Оно, может, и правильно, а я пойду к себе. Не отцовское это дело — смотреть, как дочь рожает.
Илья ушёл к себе в комнату.
Я уложил Дарью на стол, вымыл руки, обтёр их водкой. Осмотрел жену: раскрытие шейки — уже четыре пальца.
Дарья охала и стонала.
— Потерпи, милая, дыши глубже.
Сам же принялся готовить инструменты и перевязочные материалы. Схватки становились всё более сильными и участились. Дарья наверняка страдала, но так бывает почти у всех женщин-пер- вородков. Опий давать нельзя — ребёнок после родов может не задышать. Пусть всё идёт естественным путём. Наметятся осложнения — вмешаюсь, для того здесь и стою.
Вот показалась головка, а потом — и тельце. Я подхватил ребёнка на руки, перерезал пуповину, перевязал, обтёр её спиртом. Маша крутилась рядом, чаще мешая.
— Сын родился! — заорал я.
Из комнаты выскочил Илья с улыбкой во всё лицо.
— Дай посмотрю.
— Гляди, какой богатырь!
В моё время обязательно спросили бы про вес и рост, но не сейчас.
Я завернул ребёнка в чистую тряпицу и передал Маше:
— Не урони!
— Что ты, Юра, как можно.
Роды на этом ещё не кончились — должен был отойти послед. Дарья напряглась, и послед отделился. Я тщательно осмотрел плаценту — слава богу, цела. Ну всё, роды можно считать удавшимися.
— Маша, у нас холодное есть чего?
— Квасу хочешь?
— Нет, холод надо на живот положить, чтобы матка сократилась.
Маша отдала мне ребёнка и умчалась в ледник.
Илья переминался с ноги на ногу.
— Как сына назвал?
— Кириллом, — не раздумывая, ответил я.
Имя это я уже давно подобрал. Почему — сам
не знаю, нравилось, и всё тут.
— Пусть так. Кирилл Юрьевич, — попробовал ощутить на слух Илья. — Неплохо.
Примчалась Маша, принесла из ледника в кувшине куски льда, коим запаслись зимой. Я положил его на живот Дарье.
— Теперь лежи, отдыхай, главное дело в своей жизни ты сделала.
Я положил ребёнка в люльку, что заранее купил и подвесил к потолку Илья. Дарья счастливо улыбалась.
Через пару часов я помог перейти ей в свою комнату.
Неугомонный Илья решил обмыть рождение внука.
— Илья, может — до утра подождём, устали все.
— Вот отметим сейчас — усталость как рукой снимет.
Маша скоро убрала со стола, накрыла его скатертью — редкостью для того времени — только для особо торжественных случаев, и поставила немудрящую закуску. Илья вынес из комнаты фряжское вино — тоже для особых случаев. Сегодня был именно такой случай.
Мы вознесли благодарственную молитву Господу нашему за благополучный исход родов, затем выпили за рождение сына, за Дарью, за меня, за новоявленного дела Илью. Разошлись по комнатам под утро.
Через несколько дней Илья подошёл ко мне.
— По обычаям нашим хочу пир закатить по рождению внука моего и твоего сына. Ты как?
— Разве я против? Денег дам.
— Да разве в деньгах дело? — чуть не обиделся Илья.
И закипела подготовка к торжеству.
Поскольку Маша была занята домашними хлопотами — стирала пелёнки, помогала купать ребёнка, Илья нанял кухарок и взял на себя доставку продуктов. Я же нашёл плотников, они соорудили во дворе столы с лавками, сделали навес для защиты от солнца и дождя.
