Андрей Мартьянов - Большая охота
Подобный поворот событий не стал для Тьерри откровением. Рано или поздно должна была зайти речь о предводителе будущего воинства. Половина собравшихся видела на этом месте исключительно собственную персону, а другая половина была с ними категорически не согласна.
Что и подтвердилось мгновение спустя всплеском бурных выкриков:
– С какой это стати Фенуйеды вперед лезут? Сколько лет сидели тише воды, ниже травы, а тут на тебе – оживились, железом забряцали!
– Когда мы тягались с покойным Раймундом Тулузским, где они были? Верно, всем семейством отсиживались за высокими стенами!
– И когда лет десять тому явились мавры за добычей, ваша милость не спешила явиться на поле боя!
– Только когда трофеи начали делить, тогда он резвее лани прискакал!
Де Фенуйед побагровел, набирая воздуху для достойного отпора клеветникам. Однако ему пришлось проглотить все приготовленные слова – почуяв, что старшее поколение уже не столь уверено в своих силах, осмелевшая молодежь в полный голос завопила:
– Не желаем Мавра! И Боров пусть тоже хрюкает в своем хлеву!
– Да я вас всех… – старший Плантар с устрашающим рыком полез из-за стола, едва удерживаемый вцепившимся в него младшими родственниками и соседями по столу. – На клочки размотаю, за ноги подвешу! Щенки!..
Бертран де Транкавель, молча наблюдая за этаким курятником, медленно стервенел. Тьерри видел, как пальцы старого графа все сильнее стискивают резные подлокотники кресла. Он прямо-таки физически ощущал раздражение и злость, переполняющие Железного Бертрана. Однако, когда после оскорбительного заявления Фенуйедов владетель замка Ренн зарычал и начал подниматься на ноги, Тьерри осторожно придержал его за рукав.
– Нет, – сказал он вполголоса. В наполняющих зал воплях его слова услышал лишь тот, кому они предназначались – и ответил взглядом, в коем поровну смешались недоумение и ярость. – Нет. Я все улажу сам. Не ты ли говорил недавно, что грош цена тому королю, который не сумеет сдержать в узде своих подданных?
Как известно, среди шумной толпы ораторов есть два способа привлечь к себе внимание: кричать громче всех… или молчать. Железный Бертран всегда прибегал к первому, порой дополняя его могуществом Силы, истекающей из камней Ренна – и вскорости обычно добивался своего.
Его молчаливый и замкнутый отпрыск предпочел иной путь. Тьерри просто поднялся со своего кресла и молча стоял во главе длинного стола, неторопливо обводя взглядом расшумевшихся вассалов – и крикуны один за другим смолкали, тушевались, опускали глаза долу. Последним успокоился Плантар Большой Боров. После того как, раздраженно отдуваясь и утирая лицо, замолк и он, под сводами зала повисла тишина.
Тьерри подождал еще немного и заговорил – по-прежнему негромко, размеренно, заставляя сидящих в дальнем конце стола напрягать слух.
– Прежде всего я хочу заверить всех вас, что каждый из собравшихся – каждый, слышите? – получит за преданность свою и за труды все, что ему причитается по праву. В том даю вам слово чести. И даю также слово дворянина, что те, кто требует своего громче прочих, получат свою награду первыми.
В интонации последних его слов таилось что-то столь зловещее, отчего даже самые заядлые скандалисты разумно предпочли смолчать. Теперь все без исключения взгляды были устремлены на Тьерри, хотя и не во всех читалась покорность. Транкавель-средний заговорил снова:
– Сердце моего отца при виде вашей свары преисполняется гневом, мое же – полно печали. Мы собрались здесь, дабы решить судьбу королевства – а вы грызетесь из-за старых обид, или клочка земли, или права охотиться на оленей в лесах южнее Минерва. Мы намереваемся перевернуть мир, свергнуть узурпаторов и вернуть трон Франции тому, кто должен занимать его по праву божественной крови – потомку династии Меровингов, Длинноволосых Королей. Если мы сообща свершим задуманное, каждый из тех, кто стоял у истоков, войдет в число знатнейших вельмож королевства. А вы готовы перервать друг другу глотки из-за спорного места за столом! Неужели ни один из вас не видит дальше своего носа? Неужели вы настолько глупы, что готовы променять сундук с золотом завтра на медный пенс прямо сейчас? А может быть, когда пришла наконец пора от слов перейти к делу, вы решили, что задача вам не по силам? Ему – или мне?
Тьерри сделал паузу, вновь пройдясь взглядом по лицам баронов. На сей раз ему пришлось использовать Дар – совсем немного, самую малость, зато у кой-кого из особо ретивых спорщиков, явно собиравшихся возразить, язык примерз к небу. Тьерри столь же невозмутимо продолжал:
– Мой отец собрал вас не для того, чтобы испросить вашего совета – выступать на Париж или нет. Этот вопрос давно решен, и любое сомнение приравнивается к предательству. У тех, кто верен своему сюзерену, все должно быть готово к выступлению. Мы должны обсудить лишь непосредственные подробности нашего Плана. Количество клинков и копий, место и время сбора войска, заготовку фуража и кратчайший путь к столице Франции – вот что надлежит обсуждать сегодня, а не древность рода или воинскую доблесть предков.
Снова пауза. Большой Боров скептически сморщился, зато Роже Ластур чуть заметно кивнул. Для скупого на проявления чувств хозяина Ластурских владений это было равносильно громогласному одобрению.
– И последнее, – сказал Тьерри.
Сохранять внешнюю невозмутимость стало чертовски тяжело, но он справился и на сей раз.
– Вы были готовы подчиниться Рамону, ибо боялись его. Вы соглашались признать его подлинным королем, ощущая в нем Силу. Но сегодня эта Сила поглотила разум моего брата, и я по старшинству занял его место. В моих жилах, как и в его, течет кровь Меровингов, и мой отец перед всеми вами отрекся от Рамона, признав меня наследником. Однако Рамон намеревался повелевать вами, как пастух стадом, держа вас в узде корыстью и страхом. Я же пытаюсь говорить с вами – ибо повелевающий стадом не более чем пастух, а подлинный король правит сильными мира сего. Я уважаю вашу силу и ваше достоинство, я хочу видеть в вас не запуганных рабов, а верных соратников и преданных вассалов, ибо вы – те, кому суждено окружать трон новой династии французских королей.
Но есть среди вас такие, которые уважение считают робостью, а слова – слабостью. Я вижу их лица – на них презрение. Я слышу их голоса – они называют меня мальчишкой, и молокососом, и книжным червем. Я читаю их мысли, и эти мысли черны. Они говорят: «К черту прямого наследника! Миновала почти тысяча лет, от изначальной великой крови давно не осталось ни капли! Мой род не менее древен, мое войско ничуть не слабее! Так почему бы мне самому не занять престол Франции?!»
Мертвая тишина. Напряженные лица. Тьерри глубоко вздохнул и опустил голову, как бы в знак глубокой скорби.
– Что ж, я вынужден согласиться – в подобных речениях есть доля истины. Если даже мои вассалы, моя надежда и опора, не доверяют мне – я готов отказаться от претензий на трон. Пускай те, кто считает себя более достойным претендентом, встанут и предъявят свои права на корону, доказав свое родство с древней династией.
Спиной он ощущал яростный, потрясенный, бессильный взгляд Железного Бертрана, почти въяве слышал его полный боли и недоумения голос: «Что ты делаешь?! Во имя всех богов, древних и новых, неразумный мальчишка, что ты творишь?!» Ничего, отец, подумал он. Подожди немного. Твой тишайший средний сын очень скоро удивит тебя.
Еще несколько ударов сердца благородное собрание изумленно молчало, затем загомонило разом. Тьерри стоял не шевелясь, по-прежнему опустив голову. В общем шуме кабаньим рыком прорезался грубый бас Плантара Большого Борова:
– Какого дьявола? Вот этот неженка и показал свою гнилую изнанку! Хорошо хоть, на это достало смелости!
Анри Плантар башней воздвигся в середине стола, уперся в столешницу мощными кулаками:
– Вот вам готовый король Франции – я-то уж точно не подведу! И в битве не струшу, и вас не забуду! Кто со мной?
– Досточтимый Анри берется вывести свой род прямиком от Меровингов? – насмешливо проскрипел Роже Ластур. Его поддержали – те, кто помоложе, и те, что поумней. Довольно много голосов. Тьерри из-под полуприкрытых век бросил на протестующих быстрый, как молния взгляд. Он запоминал каждого.
– Да хоть от римских императоров! – громыхнул Большой Боров. – Ба! Что за беда! Дам своим книгочеям выбирать – сдохнуть на дыбе или купаться в золоте – ручаюсь, они мигом сыщут на нашем родословном древе золотую веточку! Да и что тут искать, трясти заплесневелыми книгами! Я знаю отлично, и вы все знаете – когда принц Сигиберт вернулся в наши края, он принял титулы родичей своей матушки Гизеллы, а прозвище ему было «Плантард», «Новая ветвь»! Моя семья ведет свой род от него, не то, что Редэзские выскочки!..
Новый шквал выкриков. Еще двое вскочили, дабы во всеуслышание назвать себя возможными хозяевами французского трона – блестящий красавчик Амори из Рокфиксада и родовитый, но недалекий Корба де Ронтар. Последний, что занятно, действительно состоял в родстве с меровейской династией – правда, весьма и весьма отдаленном. На Амори с удивлением и опаской смотрел его младший брат, Адемар, сидевший тут же и слывший, в отличие от Амори, толковым и несуетным человеком с недюжинными задатками управленца. Де Фенуйеды сцепились в ожесточенном споре, наверняка намереваясь увеличить число претендентов до четырех. Однако глава клана, поразмыслив, коротким взмахом руки положил конец препирательствам – и испанский кагал неохотно затих. Пример оказался заразительным: еще два или три человека, в запальчивости собиравшихся вступить в бой за призрачную корону, справились с первоначальным порывом, вняв доводам рассудка.
