Алексей Кулаков - Тихие шаги РОКа
— С превеликим удовольствием, Иммануил Викторович. Признаюсь честно, ваши письма пробудили во мне определенные надежды, а так же разожгли немалое любопытство… вы и вправду ведете дюжину новых разработок одновременно?
Герт непритворно (ну почти, все же некоторая доля сурового мужского кокетства присутствовала) закручинился.
— Если бы дюжину! Пожалуй, все две, ежели не больше. Мне пришлось изрядно освежить знания по пневмосистемам и гидравлике, что бы только понять, с чего начинать некоторые прожекты. Да-с. Так, ну на обычном производстве ничего нового вы не увидите, а вот на опытно-экспериментальном, пожалуй, все же найдется чем вас удивить.
Не замедляя шага, он махнул перед охранником чем-то вроде небольшой кожаной визитницы в раскрытом виде, и провел гостя в первый из своих цехов. Первое, что бросилось давнему приятелю Герта — чистота и порядок, царивший на рабочих местах, а так же обилие света. Затем его внимание привлекла группа мастеровых, самым натуральным образом водившая хороводы вокруг непонятной конструкции, закрепленной на… стенде?
— Вот здесь у нас, так сказать, работа по заявкам инженера Луцкого.
— А что именно?
— Двигатель на жидком топливе. Если я все правильно помню, то Борис Григорьевич пытается приспособить его под отходы производства керосина — бензин или мазут. А может все же керосин, только дурного качества… признаться, я в такие тонкости особо не вникал, своих забот хватает.
— Хм, это любопытно. Скажите, Иммануил Викторович, а вон те слесаря, чем это они у вас заняты?
Картина действительно была интересной: на первый взгляд казалось, что двое мастеровых решили вспомнить детство и попрыгать, только делали они это по очереди, и приземлялись исключительно на крышку т-образной конструкции, состоящей из куска чугунной станины четырехдюймовой толщины, мощной пружины и вставленной в нее несуразно тонкой составной трубы из стали. Все бы ничего, но этот импровизированный батут под весом (причем достаточно солидным) рабочих достаточно плавно опускался, а когда те спрыгивали на пол, быстро возвращался в исходное положение.
— Позвольте? Ах, это. Одну минуту, я сейчас.
Вернувшись к приятелю буквально через пару мгновений, улыбающийся станкостроитель заметил.
— Рационализаторы! Лебедкой с грузом им поработать лень, а прыгать значит не лень. И ведь какое обоснование подвели! Проверяют, видите ли, на качество выделки…
— Признаюсь честно, Иммануил Викторович, я так ничего и не понял.
— О! Прошу меня простить, не заметил, как отвлекся. Это вы видели, если можно так сказать, импровизированные испытания гидравлического гасителя колебаний. Кстати, на него уже выстроилась целая очередь из заказчиков — редкий случай на моей памяти.
За следующие полчаса кандидат в работники успел побывать еще в одном цехе, покрутить в руках детальки от будущего пневмоинструмента и дать несколько довольно ценных советов. Поковыряться во внутренностях пары гвоздильных станков (с большим скрипом и крайне медленно переделываемых под выпуск каленых саморезов), споткнуться о стопку заготовок-ламелей на рольставни и вызвать недовольство охраны, своими частыми вопросами.
— А что там дальше?
— Простите, Аркадий Никитич, туда даже я вас провести не смогу — все, так или иначе связанное с военным делом, закрыто от посторонних. Надеюсь, уже сегодня вы перестанете им быть, и…
Договорить главный станкостроитель не успел, увидев что-то, незаметное его гостю.
— Вот и провожатый за вами пожаловал. Удачи!
Спустя полтора часа Лазорев вернулся, и еще издали утвердительно кивнул на немой вопрос своего старого приятеля. Вид он имел изрядно воодушевленный, и при этом слегка озадаченный, и первым же делом попенял Герту на то, что тот запамятовал упомянуть в письме о возрасте князя Агренева.
— А что, это для вас так важно?
— Скорее неожиданно. Признаюсь, я ожидал более зрелого возраста… впрочем, теперь это уже неважно. Кстати, а откуда его сиятельство так хорошо разбирается в вопросах точного машиностроения?
Иммануил Викторович, понизив голос, предупредил своего коллегу о нежелательности подобных разговоров и вопросов. В ответ Лазорев понятливо кивнул, и чтобы перевести разговор на другую тему, поинтересовался — покажут ли ему третий экспериментальный цех?
— А вам уже выдали удостоверение-пропуск? Позвольте освидетельствовать… к моему глубочайшему сожалению, Аркадий Никитич, пока это невозможно. Быть может, несколько позднее, когда у вас закончится испытательный срок — и поверьте, я буду ждать этого так же, как и вы. А пока, не хотите ли пройтись по фабрике, в ознакомительных целях?
— Не откажусь. Ах да, вы не растолкуете мне, что значат эти цветные полоски на… гм, как вы сказали?
— Пропуск-удостоверение. А растолкую охотно. Все цеха на фабрике имеют свое цветовое обозначение… вон, видите на стене рядом с входом красный квадрат и цифру три? Цвет означает, что доступ строго ограничен, ну а три — номер цеха. У вас четыре полосы: синяя, зеленая и штрих-пунктир из красной и черной. Первые две означают свободный доступ на обычное производство и опытно-экспериментальное. Красный — на оружейное, с сопровождающим и с предварительным оформлением разового пропуска. Черный цвет означает, что охрана ограничено вам подчиняется. М-да, я бы сказал — очень ограниченно. Как видите, все просто, и действует такой документ на всех предприятиях его сиятельства.
— А все же я был неправ насчет монетного двора. Там, пожалуй, такой строгости нет. Скажите, и у мастеровых все так же?
— Нет, что вы! Там все гораздо проще. Обычный пропуск мастерового позволяет попасть на фабрику и в свой цех, не более того. Выше — пропуск технического специалиста, сменного мастера и начальника цеха, у них обычно две полосы. Три полосы и один штрих-пунктир… это я, господин Сонин, и господин Греве. Четыре полных у господина Долгина. На этом, собственно и все.
— Оригинальная система. То есть я теперь?..
— Ну… почти, Аркадий Никитич. Вот когда у вас красный штрих-пунктир станет сплошной линией — тогда да, будет полный доступ.
Тройной и очень пронзительный гудок заставил двух станкостроителей прервать свою беседу и отойти немного в сторонку, уступая место заполонившим дорожки мастеровым. Поглядев на проходящую мимо них бодрую толпу оголодавших работяг, и немного посовещавшись на предмет дальнейших планов, они и сами двинулись в столовую, вернее в ее отделение для инженерно-технических работников — какая разница, с чего начинать знакомство с фабрикой?
***
Ррдаум-ррдаум…
Плавный шаг влево, и тело словно само собой разворачивает в сторону негромкого шороха.
Ррдаум-ррдаум…
Быстрый рывок, переходящий в долгое падение-перекат, и от очередной мишени летят мелкие щепки.
Ррдаум-ррдаум…
Пули полетели, но мишень была "мирной", а следовательно стрелок только что "убил" нарисованную на ней девушку. Еще шаг, второй, третий… до места последнего упражнения он дошел в тишине. Так же тихо поменял магазины в Рокотах, глубоко вздохнул и скомандовал.
— Начали!
Всего через две минуты, заполненные постоянным движением в пределах метрового круга и частыми хлопками выстрелов, князь Агренев понял, что он опять потерпел неудачу. Что в трансе, что без него — у него так и не получалось отработать по всем нужным мишеням, и злило это его просто неимоверно, иногда до дрожжи в руках и зубовного скрежета. Как стрелок он уже давно состоялся, и в любом состоянии даже не целился, вгоняя пули именно туда, куда и хотел. Просто — знал, куда пойдет маленький, но такой смертоносный кусочек свинца, и стрелял, стрелял из любого положения и оружия, в движении, лежа и стоя, навскидку с разворота и с двух рук… Но выполнить самолично придуманное упражнение это ему никак не помогало. Вот и сегодня, совершив очередную попытку, Александр угрюмо смотрел перед собой, совершенно машинально разбирая пистолеты для чистки-смазки, и пытался понять — что, ну что он делает не так?..
***
Май в 1891 году удался на славу: с самого начала установилась отменно теплая погода, земля быстро подсыхала и как-то одномоментно — зазеленела трава и появились еще редкая и молодая листва на деревьях. Вечером еще не было, а утром люди пошли на работу, и разом заметили так радующую после хмурого апреля зелень кустарников и газонов… а днем в воздухе носился такой сладкий и дурманящий запах наступающего лета, что многие улыбались без видимой причины. Когда же зацвели сирень с яблоней, и вовсе — причин появилось видимо-невидимо, у фабричного начальства и батюшек близлежащих церквей вообще появилось полная уверенность в том, что одна половина рабочего поселка при фабрике твердо решила жениться на другой. Ну, или как минимум треть — и уж за эти-то цифры они готовы были ручаться. А для фабриканта одна из недель этого месяца прошла несколько по другому, если можно так выразиться — под знаком Герта, Иммануила Викторовича. Едва князь приехал на фабрику, как начальник станкостроительного завода тут же организовал для беседы опытного металлурга с простой русской фамилией Грум-Гржимайло (самое то, проверять степень опьянения у подчиненных). Специалистом тот действительно оказался отменным, имел готовые наработки по многим сталям, в частности хром-молибденовой для оружейных стволов, и Александр с удовольствием принял его на работу. Тем более, что для организации "карманного" исследовательского института… вернее лаборатории, денег требовалось до смешного мало, а польза ожидалась, даже по самым скромным прикидкам просто бешеная. Если Владимир Ефимович, как и обещал, в разумные сроки доведет до ума свою ствольную сталь — а потом, чем черт не шутит, организует и производство вольфрамовых сплавов-"быстрорезов", девятый вал заказов для Русской оружейной компании гарантирован, причем как минимум на ближайшие двадцать лет. В такую перспективу вкладываться однозначно стоило… Только-только фабрикант отошел от первой встречи, как к нему на собеседование пожаловал господин Лазорев, оказавшийся даже не фанатом, а скорее маньяком — по части прецизионных станков и точного приборостроения. Аркадий Никитич почти всю свою жизнь посвятил этому вопросу, стажировался везде где только можно: в Германии, Швейцарии, Голландии, САСШ — и впечатление производил самое что ни на есть благоприятное. Впрочем, это дело было взаимным — как только инженер услышал вопрос, справится ли он с организацией производства станков прецизионной точности в родном отечестве, он понял, что наконец-то нашел свое счастье. Контракт инженер подписал, так толком и не прочитав, и немедля засел за составление списка первоочередных покупок и мероприятий. Не успел хозяин фабрики облегченно вздохнуть и помечтать о свободном времени — опять появился Герт, только на этот раз в качестве посредника-сводника на коммерческих переговорах. Его давнишний (уже третий по счету, и всего за одну неделю) приятель, отставной флотский лейтенант господин Яковлев, решил организовать небольшой машиностроительный заводик. А производить на нем хотел двигатели внутреннего сгорания, правда в качестве топлива для них он видел только и исключительно нефть… но уже задумывался о бензине. Но не двигателями едиными хотел зарабатывать на икру с буженинкой Евгений Александрович — были у него планы наладить выпуск всяких дельных и статусно-дорогих вещей из нержавейки, для яхт и прочего водоплавающего транспорта. Каких вещей, Александр так и не понял. Хоть и говорил бывший мореман на русском языке — да звучало это для фабриканта сплошной тарабарщиной: талрепы, коушы, рымы… зато стали понятны истоки появления "малого боцманского загиба"
