Павел Дмитриев - Поколение победителей
До ознакомления с информацией попаданца Косыгин был уверен в скорой нормализации отношений с Поднебесной. Лидеры ЦК КПК выступали за проведение экономических реформ, даже более глубоких, чем планировал Алексей Николаевич. Отчасти реформы уже начались – передовым работникам щедро раздавались премии, управленцы, инженеры и мастера начали зарабатывать гораздо больше простых тружеников. На селе поощрялось личное приусадебное хозяйство, там даже наметилось возрождение слоя середняков и кулаков.
Председатель Мао отошел от дел на второй план и, казалось, готов был оставить руководство из-за почтенного семидесятилетнего возраста. Тем более что его политика «большого скачка» с кустарными деревенскими домнами и уничтожением воробьев закончилась грандиозным провалом. Он не стал возражать против широких празднеств девятого мая тысяча девятьсот шестьдесят пятого года, организованных Лю Шаоци в Пекине в честь Победы СССР над Германией. Это казалось хорошим признаком.
Даже грандиозный скандал седьмого ноября тысяча девятьсот шестьдесят четвертого на Красной площади, когда пьяный Малиновский в присутствии зарубежных журналистов шел за Чжоу Эньлаем с криками: «Мы уже убрали Хрущева со сцены, теперь ваша очередь убрать Мао!» – удалось кое-как замять. Хотя на пользу межгосударственным отношениям это однозначно не пошло[123].
Все изменил рассказ гостя из будущего. Из списка членов ЦК КПК он «опознал» только несколько имен, но хватило и этого.
Председатель КПК Мао Цзэдун. Возглавил культурную революцию, управлял страной до самой своей смерти в середине семидесятых.
Генеральный секретарь ЦК КПК Ден Сяопин. Попал в опалу. Только после смерти Мао начал проводить чрезвычайно успешные экономические реформы, позволившие Китаю к две тысячи десятому году стать второй экономикой мира.
Командующий армией Линь Бяо. Кажется, в начале семидесятых разбился в самолете над Монголией при бегстве в СССР после неудачной попытки государственного переворота.
Президент Лю Шаоци. Скорее всего умер в заключении во время культурной революции.
Также Петру была известна «банда четырех», возглавляемая Цзин Цзянь, женой Мао Цзэдуна, которая фактически управляла Китаем в последние годы культурной революции. В основном на нее и Линь Бяо были переложены все «перегибы» того времени. При этом культ Мао особого ущерба не претерпел.
Удалось уточнить дату начала событий. Пришелец твердо помнил, что вооруженный конфликт с КНР на острове Даманский имел место в тысяча девятьсот шестьдесят девятом году. Совершенно точно, что это произошло не на первом или втором году культурной революции. Таким образом, ее начало можно было отнести только к шестьдесят пятому или шестьдесят шестому годам[124].
Косыгину стало понятно, что, если культурная революция все же начнется, Советский Союз потеряет мощного союзника как минимум на десятилетие. Кроме того, «раскол» нанесет непоправимый удар по движению неприсоединения (в основном африканского) и помощи сражающемуся с США Вьетнаму. Да и тихоокеанские страны типа Индонезии навсегда выпадут из коммунистического движения.
Избежать подобных последствий хотелось любой ценой, но действовать для этого нужно было срочно.
Шестнадцатого июня тысяча девятьсот шестьдесят пятого года в ОАР был направлен новый посол СССР, Дмитрий Пожидаев[125], до этого заведующий Африканским сектором МИД СССР. Уезжал с простой просьбой товарища Шелепина – встретиться с премьером КНР Чжоу Эньлаем[126], который вскоре должен был прибыть в ОАР[127] с длительным официальным визитом.
Следовало передать ему заверения в искреннем уважении и пожелания скорой встречи от старого знакомого, Алексея Николаевича Косыгина. Кроме того, от лица товарища Шелепина и Председателя КГБ Семичастного предупредить о смертельной опасности, угрожающей президенту Лю Шаоци в ходе запланированной Мао Цзэдуном чистки под названием «Культурная революция».
Сущая мелочь, которая должна была сдвинуть с места гору советско-китайского раскола.
После принятого под легким нажимом Косыгина решения помочь Лю Шаоци сохранить власть и не допустить культурной революции в Китае Александр Николаевич постоянно ощущал смутный диссонанс. Аргументы премьера были ему понятны. Да что там, еще пару месяцев назад такое развитие событий виделось бы совершенно естественным и самому Шелепину. Но вот сейчас итоговое решение почему-то казалось неправильным. Осторожные консультации с недавновернувшимся из КНР Червоненко[128] ясности не принесли, осталось лишь разочарование – вряд ли вчерашний педагог был способен хоть немного разобраться в хитросплетениях международной политики.
Чем глубже Шелепин погружался в проблему, тем хуже сходились концы с концами. Вплоть до конца пятидесятых годов политика СССР шла традиционным сталинским курсом, в основе ее лежали очень тесная дружба и помощь Китаю и лично Мао Цзэдуну[129]. Иного никто не мог и помыслить. Разрыв, наметившийся после XX съезда, казался скорее личным, не принципиальным, и после снятия Хрущева – вполне преодолимым. Собственно, последнее время в Президиуме ЦК КПСС и Политбюро ЦК КПК просто ждали, когда Председатель Поднебесной окончательно отойдет от дел.
Однако рассказы пришельца из будущего о военном столкновении на Даманском, вьетнамо-китайской войне и тесном сотрудничестве Поднебесной с США в восьмидесятых годах серьезно изменили точку зрения Шелепина. Что же это за стратегический союзник, ради которого, несмотря на жесткую критику советского ревизионизма, Хрущев недавно был готов развязать атомную войну с США? Ведь, если верить Петру, СССР и после смерти Мао считался врагом Китая номер один! Воистину, нет худших врагов, чем бывшие друзья.
Но самое интересное, зачем Сталин десятилетиями добивался образования единого и могущественного соседа? Можно, к примеру, понять однозначный и безоговорочный разрыв с Чан Кайши и Гоминьданом. История там все равно запутанная донельзя, были периоды дружбы, старший сын Чан Кайши до тридцать седьмого года жил в СССР, женился на русской. Младший, приемный, обосновался в Германии, еще в сентябре тридцать девятого «ездил» в Польшу как лейтенант Панцерваффе. Судя по всему, хотели дружно поддеть Великобританию со стороны Индии, Сингапура, Бирмы и Гонконга. Да получилось совсем иное[130].
Но ведь уже во время войны генералиссимус должен был осознать, что не будет больше Англия играть первую роль в мировой политике, как в двадцатые – тридцатые годы. США слишком далеко от Китая, торговать через океан очень удобно, но воевать не получится. Зато для СССР до предела милитаризированная страна с огромным населением будет постоянной угрозой.
«Впрочем, сам-то ты смог это понять только после рассказа пришельца из будущего. – Шелепин констатировал про себя грустный факт. – Чего же ждать от старика, который привык в своих расчетах вообще не замечать Азию».
Однако поверить в стратегическую ошибку великого вождя не хотел даже Косыгин. Прав он по-своему, мало пересекаются хозяйственные интересы наших стран через Тибет и Гоби. Зато взаимопомощь может быть очень успешной. Ну что до конфликтов – так надо всего-то изолировать сходящего с ума Великого кормчего.
«И вообще, – продолжил Александр Николаевич внутренний диалог, – не была ли война в Корее запоздалой попыткой исправить положение?[131] Втянуть Мао Цзэдуна в затяжной конфликт с войсками ООН за раздел бывшей Японской империи, создать международную изоляцию, озлобить США и соседей. И ведь отчасти получилось».
Только после смерти Сталина план никто не смог довести до конца. Опять в КНР потоком пошли оружие, ресурсы и специалисты. Почему на это никто не обратил внимания? Хорошо хоть у Хрущева хватило ума не дать Мао в пятьдесят девятом атомную бомбу и подводные лодки, отозвать домой тысячи специалистов. Но сколько всего было сделано напрасно? Построены сотни предприятий, десятки комбинатов и электростанций, выданы горы патентов и документации![132]
Ладно Шепилов[133], у этого генерала-академика дружба с Китаем и распространение коммунизма на юго-восток силой оружия всегда были идеей фикс. Но Андрей Громыко куда смотрел? Через Поднебесную шли составы с вооружением для Вьетнама и доходили далеко не все. Наши советники учили бойцов Зиапа[134] обращаться со сложнейшими системами. Кто их отличит от китайских добровольцев, которых на этой войне более чем достаточно? Ханой и Пекин вполне могли договориться о такой «мелочи».
Или это все же паранойя? И на самом деле по-настоящему дружественный Китай во главе с Лю Шаоци станет надежным союзником СССР, как этого хочет премьер? Можно ли отказаться от такой уникальной возможности во враждебном империалистическом окружении?
