Сергей Артюхин - «Эффект истребителя».«Сталинский сокол» во главе СССР
Это буквально кричало о том, что полюбившийся с первого взгляда домик вполне может оказаться в его собственном распоряжении.
Прикидывая, как и что он сделает внутри, Василий одновременно представлял, как обрадуется жена. Мария Сергеевна их нынешним домом особенно-то и не гордилась, благо тот представлял собою довоенное еще строение, пока крепкое, но уже демонстрирующее признаки увядания и развала.
А вот этот, "тип 6А" - он да, подошел бы на все сто. Все ведь продумано-то как… Прям как у немчуры, что на фронте видал.
Василий понятия не имел, что за основу "домов деревенских, стандартных" советские строители взяли распространенный еще в довоенной Германии проект, слегка его изменили для возможности применения новых технологий и подготовили к массовому производству.
Хотя, конечно, без вмешательства генсека и здесь не обошлось. Благо на немецкие дома он тоже насмотрелся в свое время. После того, как ему на стол положили первоначальный вариант "улучшенного" проекта, Драгомиров едва ли не онемел. Поскольку памятные ему приличные дома неожиданно превратились в нечто очень похожее на барак.
Вдумчивое рассмотрение выявило вопиющие проблемы с пониманием некоторыми архитекторами вопроса технологичности. Почему-то они решили, что достаточно выкинуть все "лишнее", максимально удешевить - и получится гораздо лучше. Действительно, зачем советскому колхознику подвал? Или, там, канализация? Деды их без всяких канализаций и сантехник жили - и ничего, нормально…
Попытка Драгомирова выяснить авторство этой "замечательной" во всех отношениях парадигмы успеха не принесла. Все пожимали плечами и кивали друг на друга. "Всегда так делали", "что в этом такого", "логичный же подход". Как строительство бараков для собственного населения может быть логичным, Богдан не понял, а потому медленно, но верно приходил в бешенство.
На счастье товарищей от жилого проектирования среди них нашелся умный человек, Марк Владимирович Гайзен, довольно быстро сообразивший, к чему идет полемика, и вызвавшийся "дом стандартный" перепроектировать в минимальные сроки. С задачей он справился просто блестяще, заработав Государственную премию в качестве материального поощрения и многочисленные благодарности простого населения в качестве поощрения духовного. И немолодой архитектор не знал, что в пошедшей другим путем истории он должен был умереть еще в сорок первом году, сражаясь в рядах ополчения против наступающих немецких войск.
Мгновения прошлого. Ноябрь 1941-го года, Берлин.
Мрачное здание Рейхминистерства авиации, серой скалой возвышающееся над окружением, сегодня, вопреки обыкновению, фюрера только лишь расстроило. Мелькнула мысль перенести совещание куда-нибудь еще, но железной волей была отброшена в сторону.
Армия, флот, авиация, разведка - опозорились все. К данному моменту это стало очевидным даже для дилетантов, в военном деле не понимающих почти ничего. Наступление на Москву выдохлось, и взять ее до конца года возможным уже не казалось. Обещаниям Кейтеля Гитлер верить более не хотел и осознавал, что пришла пора брать руководство Вермахтом в свои руки.
Большевики оказались неожиданно сильны. Никаким "колоссом на глиняных ногах" даже и не пахло - русские унтерменши дрались как одержимые, обильно поливая немецкой кровью каждый метр отдаваемой ими земли. Одержимые Сталиным, точно.
Опозорилась еще и промышленность. Танки, основная сила и мощь современных армий, у комиссаров тоже оказались лучше. Правда, они уступали числом, но это только пока. Сколько Сталину потребуется времени, чтобы произвести на своих заводах тысячи и тысячи подобных машин? Полгода? Год? Два? А ведь за Ла-Маншем есть еще и эти шакалы, ждущие удачного момента для удара в спину… Грязные ублюдки. Как и эти, "промышленные короли". Не смогли сделать танк лучше, чем у большевиков! Это же в голове не укладывается! После всего, что им дал народ Рейха!!!
И это властителя Германии просто выводило из себя. Вот и сейчас одна мысль о русском Т-42 привела Гитлера в бешенство, заставив сжать кулак и ударить по сиденью уже заезжающего в гараж автомобиля.
Рядом мерно дышал верный Борман, единственный человек, которому фюрер доверял хоть немножко. Этот не врал, не коверкал факты и не пытался навязать своего мнения. Верный человек. Вот и сейчас, практически мгновенно почувствовав изменение настроения хозяина, он подобрался, готовясь отвечать на любой вопрос, могущий возникнуть в голове вождя германской нации.
- Мартин, в каком состоянии проекты Адерса и Порше?
- Весной обещают выдать прототипы на испытания. Доктор Порше продвинулся гораздо дальше, уже испытывает трансмиссию. Тодт заявляет, что разрабатываемая машина - исключительно перспективная в качестве танка прорыва или качественного усиления, - Борман, как обычно, сообщил фюреру голые факты, подкинув, однако, свиней сразу и Тодту, и "Хеншелю".
- Долго, как же долго! - раздраженно бросил Гитлер в пространство.
Комментировать эту реплику помощник фюрера не стал. Не зная, что именно в этот момент разозленный немецкий вождь решил, что в производство однозначно пойдет тот танк, что ему представят первым. Слушать завывания военных о достоинствах русских Т-42 он больше не мог - превосходство оружия германского народа должно стать всеобщим. И точка.
Так "Тигр" Фердинанда Порше получил дорогу в жизнь. Вермахт, однако, это не спасло.
Глава 16
- Нам надо продемонстрировать, что мы уверенно контролируем ситуацию. Нужен как минимум кто-то из Президиума. Других вариантов нет - в мире и том же Иране нас просто не поймут, - Громыко, только-только занявший место ушедшего в отставку Молотова, жарко отстаивал свою точку зрения.
Драгомиров внимательно его слушал, изредка бросая взгляды на членов Политбюро, напряженно внимающих каждому слову молодого наркома иностранных дел.
Отделанный деревом кабинет, в котором с недавних пор проходили большие совещания высшего руководства СССР, сегодня был мрачноват. Видимо, из-за нахмуренного вида его хозяина, разозленного неудачей в ликвидации южно-иранского военного преступника и провала переговоров с курдами.
- Думаю, я соглашусь с мнением товарища Громыко, - неожиданно подал голос Хрущев. - Дело говорит. Нам и так вся эта возня с Южным Ираном боком выходит - а тут хоть лицо не потеряем. Вроде как и не было ничего.
- Интересная постановка вопроса… - протянул генеральный секретарь. - И какие есть варианты?
- Ну, лучшим, безусловно, будете вы сами, товарищ Драгомиров, - Микоян пожал плечами, словно извинялся за неудобное предложение. - Все-таки вы партиец видный, авторитетный, большой руководитель, Генеральный Секретарь - как лучше-то уважение иранскому народу продемонстрировать?
- И мир, опять же, заткнется сразу, - Шверник активно закивал. - Мы всегда сможем сказать: "Какая нестабильность, какой развал - у нас сам Генеральный Секретарь, сам товарищ Драгомиров с визитом в страну ездил". И все - аргументов-то не останется.
- Не стоит недооценивать наших капиталистических "друзей", товарищ Шверник, - с сарказмом произнес Богдан. - Не останется - придумают. Они на это большие мастера. Думаю, все про это должны помнить.
Зал для совещаний промолчал.
- Но я такую мысль обдумаю. Еще предложения? Товарищ Громыко?
- Обязательно нужно визит привязать к большому событию. Продемонстрировать успехи социалистического строительства в Иране, нашего социалистического сотрудничества, опять же… Открытие электростанции, например, или еще что-нибудь в таком духе.
- Закладка новой железной дороги, - выдал с места Микоян. - Как по мне, так отличный повод. И символичность, опять же, большая. Дороги людей объединяют. А мы их, так сказать, строим. Со всех сторон сплошные плюсы.
- Сложно не согласиться, повод действительно достойный, - Драгомиров покрутил в руках карандаш. - Давайте пока примем это рабочей версией. Товарищ Громыко, проработайте вопрос подробнее, доложите в следующую пятницу.
Кивнув, глава НКИД сел.
- А теперь, товарищи, к французским делам. Основные договоры заключили, верно?
- Да, уже началась совместная работа, - Микоян тяжело поднялся и, открыв папку, лежащую перед ним на столе, вытащил несколько листков. - Предложение о урегулировании царского долга в принципе принято их парламентом, некоторые мелочи сейчас еще утрясаем. Нам повезло, что сейчас позиции левых сил во Франции сильны.
- А я считаю, зря мы им эти преференции даем, - снова высказался Хрущев. - Мы их задницы спасли в войну, могли бы и простить долги Николашки.
- Значительную часть они нам и простили, еще когда мы после войны вместе работали. А то, что есть - мы же им не золотом отдаем. А небольшими перекосами в расчетах в совместной работе. И нам такое сотрудничество выгодно. Мы получаем доступ к их технологиям, они - частично к нашим, причем стратегические интересы Советского Союза остаются нетронутыми.
