Александр Михайловский - В царствование императора Николая Павловича. Том первый (СИ)
У машины его поджидал взволнованный Перовский. Василий Алексеевич понимал всю сложность создавшейся ситуации. Антон успокоил его, сказав, что все будет в порядке, и он снова окажется в XIX веке через пару часов.
Всю дорогу до дома Антона генерал молчал, рассматривая через окно автомобиля проносящиеся мимо него дома, вывески, любопытные лица людей, обращавшие внимание на его мундир с эполетами. Но мало ли сейчас "ряженых" бродит по улицам Северной Пальмиры? Реконструкторов сейчас хоть пруд пруди. И можно преспокойно встретить шагающих с мобильником в руках викингов из какого‑нибудь клуба исторического фехтования, или членов очередного "дворянского собрания" во фраке или сюртуке.
В квартире Антон включил свой Агрегат, дождался, когда откроется портал, и, к удивлению Ольги и княгини Одоевской, которые сидя мирно щебетали в гостиной, отправил Василия Алексеевича в его время. Обещав Ольге потом рассказать все подробнее, он выключил портал, и стал ждать приезда Шумилина. С ним он в первую очередь решил обсудить создавшуюся ситуацию.
Александр приехал чеса через полтора. Он был занят своими делами, готовясь к отправке в прошлое. По мобильнику еще во время движения Антон кратко сообщил ему о встрече с Николаем, но более конкретно они решили все обсудить при личной встрече.
Антон пересказал своему другу о том, что произошло в гараже. Шумилин задумался. Похоже, что спокойная и размеренная жизнь заканчивалась. Дальше начинался сплошной экшн с элементами хоррора.
— Знаешь, Тоха, — сказал наконец Александр, — похоже, что нам придется вскоре познакомиться с еще несколькими историческими персонажами.
— Ты имеешь в виду Александра Христофоровича Бенкендорфа? — спросил Антон.
— Может и с ним, — ответил Шумилин, — но с большей долей вероятности я полагаю, что первым нами заинтересуется Леонтий Васильевич Дубельт. Начальник штаба Корпуса жандармов и управляющий III — м отделением Собственной Его Императорского Величества канцелярии.
— А собственно, нафиг мы им нужны? — удивился Антон, — мы вроде устоям империи не угрожаем и комплот против священной особы государя не создаем.
— Видишь ли, Тоха, — сказал Шумилин, — достаточно того, что мы просто обозначились рядом с Николаем. Тем самым мы попали под колпак спецслужб Российской империи. Ты думаешь, что когда он гуляет с собачкой по Летнему саду, или пешком фланирует по Невскому, то за ним никто не наблюдает, и никто не охраняет? — Как бы не так — за царем ведется слежка, причем, весьма тщательная и аккуратная. И люди, которые ею занимаются, мастера своего дела. Они и нашим ОПУшникам не уступили бы. А другие, не столь искусные, но более настырные хлопцы потом выясняют — с кем это беседовал при встрече государь, и стоит ли его опасаться. Это, естественно, не касается тех, кто знаком государю, и считался вполне благонадежным.
Был случай, Николай повстречал во время прогулки одного заезжего французского актера. Царь покалякал с ним, а потом пошел своей дорогой. Актеришку же через несколько минут взяли за цугундер полицейские и потащили в участок. За то, что он, дескать, "приставал на улице к императору". Потом, естественно, установили личность француза, что было довольно сложно сделать, так как француз не понимал по — русски, а полицейские были не бельмеса во французском, извинились и отпустили его.
Вот так то. Причем, наблюдение может вестись, как людьми Бенкендорфа, так и людьми Дубельта. Хрен, конечно, редьки не слаще, но я бы предпочел лучше иметь дело со своим тезкой. Леонтий Васильевич — личность больно склизкая, и, я бы сказал, более сволочная. Хотя, работая в таких структурах, трудно быть белым и пушистым…
— Понятно, — протянул Антон, — а скажи мне, Шурик, как мы должны себя вести в общении с этими персонами?
— Быть осторожными, — ответил Шумилин, — я совсем не против того, что люди из тамошних спецслужб охраняют Николая от разных неприятностей. Тем более, что сам наш новый знакомый в этом отношении ведет себя довольно беспечно. Например, когда царь после пожара и ремонта снова вернулся в Зимний дворец, то он приказал снять ночные посты у своих личных покоев. А ввел их его старший брат Александр, который хорошо помнил о том, что случилось с их отцом Павлом I в одну из мартовских ночей 1801 года.
А ведь после подавления польского восстания некоторые горячие шляхтичи собирались всерьез совершить теракт в отношении Николая. О чем его не раз предупреждали и Бенкендорф и Дубельт. Но он отправлял их в игнор, продолжая в одиночку гулять по улицам града Петра. Впрочем, против самих охранителей он ничего не имел. Он только требовал, чтобы охранники не попадались ему на глаза.
Я, Тоха, опасаюсь другого. Если мы станет часто и без особой огласки встречаться с Николаем, то на нас начнут точить зубы люди из его окружения. Кто из зависти, кто из желания узнать то, что им знать не положено. Совсем будет скверно, когда в наши взаимоотношения начнут совать нос ребята из конторы Карлуши Нессельроде. Во — первых, они шустрят не только за рубежом, что им положено по службе, но и лезут в дела внутренние. К тому же сам Карлуша пляшет под дудку австрийского канцлера Меттерниха, что совсем скверно. Да и прочие европейские государства содержат в Петербурге целую свору своих агентов. И они с ходу заинтересуются новыми фигурами, появившимися рядом с Николаем.
— Так что же нам делать, — спросил Антон, — и жандармы будут за нами пасти, и шпионы нос совать. Схрумают нас, и не подавятся.
— Не боись, Тоха, — улыбнулся Шумилин, — жандармы и люди Бенкендорфа, какие бы они не были, все ж слуги государевы. И в открытую против царя не пойдут. Будут, конечно, плести интриги, как же без этого. Но если Николай прикажет им — вот ЭТИХ не замать, то они будут дело свое делать, хотя может и без особого удовольствия.
— Ох, Шурик, как мне все это… — морща нос, произнес Антон, — хотя, если что, уходим в век XXI, уничтожаем аппаратуру, и живем, как и жили до этого.
— Ну, ты это брось, — одернул друга Александр, — чтобы мы, да не справились с какими‑то там жандармами и джеймсами бондами недоделанными! Стыдно нам будет, взять и сбежать. Или мы не ТриАда?!
— Да ладно, Шурик, — сказал Антон, — это я так… Будем кумекать. Все же за нами знания третьего тысячелетия. Да и не одни мы. И здесь и там есть люди, которые нам помогут… Так что ты говоришь насчет тамошних спецслужб?
— Тебе интересно? — спросил Шумилин, — Антон кивнул, и тогда бывший опер продолжил, — начну с Александра Христофоровича Бенкендорфа. Буду говорить в стиле Копеляна: "Истиный ариец — родом из Лифляндии, корни уходят во Франконию… Мужик храбрый, пороху понюхавший — воевал с турками, с Наполеоном, имеет двух Георгиев и золотую шпагу с бриллиантами "За храбрость". После ухода Наполеона из Москвы — первый ее комендант… Партизанил не хуже Дениса Давыдова, лихой кавалерист… По жизни — тоже не труслив… 1824 году когда в Санкт — Петербурге случилось большое наводнение он стоял на балконе с государем императором Александром I. Не выдержал, сбросил с себя плащ, доплыл до лодки и спасал весь день тонущих…
Имеет опыт оперативной работы. Еще в 1821 году предоставил императору Александру I докладную записку о "Союзе благоденствия", предупредив, что настроены сии ребята серьезно, и не остановятся перед цареубийством…
Участвовал в следствии по делу декабристов. В 1826 году стал шефом жандармов, и в том же году возглавил III — е отделение СЕИВ канцелярии.
В 1828 году тряхнул стариной — был рядом с Николаем на фронте во время войны с Турцией. В 1832 году "за заслуги" получил графский титул…"
Вот вроде и все о его личности. Теперь о службе. III — е отделение — чисто аналитическое учреждение, которое оперативной работой практически не занималось. В свое время было заточено под наблюдение за высшими армейскими чинами и гвардейцами — царь помнил, откуда вышли его "приятели" по делу 14–го декабря… Штат III — го отделения был небольшой, а дел на него навешано больше, чем достаточно.
Теперь о жандармах и их начальнике, Леонтии Васильевиче Дубельте. Тоже "из арийцев", тоже повоевал, при Бородине был ранен. В молодости якшался с "вольными каменщиками", состоял аж в трех масонских ложах сразу. Правда, в 1822 году, когда масонство в России было запрещено, дал подписку о разрыве с "братьями". Так же путался с декабристами, был знаком со многими из них. В 1826 году даже привлекался по делу 14–го декабря. Но по рассмотрению следственной комиссии все обвинения против него оставлены "без внимания".
В Корпус жандармов попал в 1830 году, сумел там понравиться Бенкендорфу, быстро пошел в гору, после чего подсидел своего шефа, став в 1839 году его начальником. Ему извинительно лишь то, что Александр Христофорович к тому времени стал сильно хворать, и часто отсутствовал на службе.
