Андрей Завадский - Утро псового лая. День вторжения-1 (том 1-2)
-- И почем отдашь?
-- За каждую ракету - пять штук "зеленых", за саму пусковую установку - десять тысяч, - без раздумий назвал цену офицер. - Поверь, дешевле нигде не возьмешь, да еще такую партию сразу. - Полковник заметил колебания чеченца и поторопил его: - Решай, не трать мое время.
-- Хорошо, возьму все, - согласился Довгаев. - Когда можно забирать, командир?
-- Сначала бабки, - ощерился полковник. - Как договаривались, треть денег вперед, остальное - когда товар будет у вас на руках.
-- Деньги тебе привезут завтра, - вставил слово Берквадзе. - Сам понимаешь, никто не знал, сколько нужно, а таскать с собой миллион долларов - штука опасная.
-- Завтра, так завтра, - согласился офицер. - Вот как деньги привезут, тогда договоримся о времени, а пока - извиняйте, в долг не работаю.
Тремя днями позже все центральные телеканалы страны показали сильнейший пожар на одном из военных складов уральского округа. Несколько сотен пожарников не могли побороть огонь в течение недели. Охваченные пламенем старые снаряды, которых на складе хранилось свыше пятисот тонн, взрывались долго, и все это время никто не рисковал подойти к месту катастрофы ближе, чем на километр. В огне погибли девять солдат из числа охраны склада, от которых не осталось даже костей, чтобы предать земле прах.
А заведовавший всем хозяйством полковник, уволившийся в запас через пару месяцев, спустя еще полгода внезапно улетел в Израиль, вдруг оказавшись вовсе не сибиряком, а потомственным евреем с родословной едва ли не от самого пророка Моисея. Это произошло сразу после того, как отставного офицера из богом забытого гарнизона попытались убить в подъезде собственного дома, несколько раз выстрелив в него из брошенного на месте ржавого "нагана". Что-то помешало убийце довести дело до конца, и тяжело раненого полковника врачи смогли вытащить буквально с того света.
Делец от вооруженных сил понял, что те, с кем он провернул такую выгодную сделку, решили подчистить все хвосты, тем более, что именно в это время в телевизионных новостях на разные голоса кричали о разгроме банды Лечи Довгаева и гибели ее кровавого главаря, а также о том, что несколько приближенных к командиру боевиков были взяты в плен. Как сообщили представители армии и спецслужб, среди убитых и пленных бандитов оказалось множество иностранцев, собравшихся в Чечню со всего Ближнего Востока и даже из Ливии и Алжира. Полковник, решивший под конец своей военной карьеры заработать на безбедную старость, и пожертвовавший ради этого жизнями своих солдат, тогда сделал правильные выводы и, истратив большую часть заработанных на торговле оружием денег, смог покинуть страну быстро и незаметно, избежав встречи как с людьми Берквадзе, так и со следователями.
А Гоги Берквадзе, действительно пытавшийся на тот случай, если пленники заговорят, обрубить все ниточки, ведущие к нему лично и к набиравшему силу "Нефтьпрому", только обрадовался, узнав, что продажный офицер убыл в Землю Обетованную, где он стал практически недосягаемым для российского правосудия. В тот раз Берквадзе поставил не на ту фигуру, зря потратив немалые деньги и едва не оказавшись за решеткой. Несмотря на то, что прямых доказательств его причастности к снабжению чеченских бандитов оружием не было, ему пришлось истратить еще немало бумажек с портретами заокеанских президентов, чтобы слишком дотошные сыщики успокоились, убедившись в кристальной честности владельца "Нефтьпрома".
Запись кончилась, и пошла чистая пленка. Берквадзе открыл бар, достал оттуда бутылку водки и, резко сорвав пробку, налил себе полный стакан. Выпив его одним глотком, всесильный хозяин "Нефтьпрома" устало подошел к видеомагнитофону и вытащил кассету. То, что на ней было записано, было далеко не самым страшным из совершенного в прошлом преуспевающим бизнесменом, но одно только наличие этой записи, которая, разумеется, не была смонтированной, говорило о многом. Получалось, что слежка за тогда еще вовсе не самым богатым и могущественным бизнесменом, дело которого только начало развиваться, велась очень долго, причем люди из спецслужб проникали в близкое окружение, все время находясь рядом.
И в свете этого невозможно было утверждать наверняка, какие еще козыри в рукаве припрятал Захаров и его цепной пес Громов. Но с уверенностью можно было теперь сказать, что слова Громова насчет телогрейки и барака вполне могли оказаться пророческими - на совести Бреквадзе было такое, за что любой судья дал бы ему пожизненное заключение. И это была одна из тех ситуаций, когда даже самые большие деньги, любые связи и легионы адвокатов практически ничего не могли изменить. Скорее всего, предай власти огласке имеющиеся у них материалы, кое-кто из подельников Берквадзе, в былые годы вместе создававших свой бизнес, действительно предпочел бы убрать старого приятеля, пока тот не начал давать показания.
У хозяина "Нефтьпрома" не оставалось иного выхода, кроме скорейшей сдачи на милость победителя. Гоги чувствовал себя загнанным в угол зверем, зверем уставшим и раненым, едва ли способным сопротивляться. Но все же пока он был еще жив и свободен, и его миллиарды, в любой миг могущие поменять владельца, еще могли сослужить ему службу. В голове у Берквадзе созрел план, дерзкий до безумия, в случае неудачи грозящий стереть с лица земли того, кто его задумал, но единственно могущий при этом принести победу в схватке с такой силой, о соперничестве с которой Берквадзе не помышлял еще считанные дни назад.
Писк селектора прервал размышления бизнесмена, который сам пришел в ужас от смелости своих мыслей.
-- Гоги Зурабович, - из динамика раздался голос секретаря. - Звонит мистер Говард, просит соединить его с вами. Он сказал, что это насчет переговоров с его компанией. Вы будете разговаривать с ним?
-- Да, соединяй, - не раздумывая, решил Берквадзе. Он помнил слова Громова, его почти неприкрытую угрозу, но сейчас нефтяной магнат и не думал больше о том, чтобы отдать этим заокеанским гостям свой бизнес. Нет, для того, что он задумал, американцы были абсолютно не нужны, требовались совсем иные люди.
В динамике что-то пискнуло, и в стенах комнаты отдыха, которую Берквадзе так и не покидал, зазвучал чуть искаженный голос американца, говорившего по-русски практически без акцента, даже лучше самого Берквадзе.
-- Добрый день, господин Берквадзе, - казалось, Рональд Говард был сейчас самым счастливым человеком на свете. - Я счел возможным напомнить вам, что вскоре вы должны принять решение. Мы хотели бы как можно скорее узнать, готовы ли вы пойти на сделку на наших условиях.
-- Приветствую вас, господин Говард, - поздоровался Берквадзе. - Я сам уже собирался связаться с вами. Вы опередили меня на считанные минуты.
-- Значит ли это, что я могу надеяться на вашу готовность к сотрудничеству? Вы хотите дать положительный ответ, господин Берквадзе?
-- К сожалению, господин Говард, я отвечу вам отказом, - решительно произнес Гоги.
В замысле, мгновение назад родившемся в сознании Берквазде, доброхотам с другого берега Атлантики не было. Сейчас следовало полагаться на иных помощников.
-- Я не принимаю ваши условия, и вообще хочу прервать эти переговоры, - сообщил Берквадзе к явному удивлению Говарда. - Ваши предложения не отвечают моим интересам.
-- Отказом? - изумленно воскликнул американец. - Вы же должны понимать, что в таком случае вам придется уступить "Росэнергии" на гораздо более худших условиях, чем предложенные нами! Неужели вы готовы так легко расстаться со своим бизнесом? Почему вы так категоричны? Если предложенные условия сделки вам не подходят, мы готовы выслушать ваши предложения, но нельзя же сразу отказываться от всякого сотрудничества.
-- Нет, я не желаю больше бедовать с вами по этому поводу, - все так же твердо произнес Берквадзе. - Сожалею, что отнял ваше время, но сделки не будет никогда и ни при каких условиях, господин Говард. Таково мое окончательное решение.
-- Думаю, вы делаете большую ошибку, - в голосе Говарда послышалось сожаление и разочарование. Он не мог изменить решение своего собеседника, поскольку здесь не имел почти никакой власти. - Потом вы пожалеете об этом.
-- Это вы делаете большую ошибку, - возразил Берквадзе. - Вам из-за океана плохо видно, что происходит в нашей стране, и вы принимаете слишком поспешные решения. Не думаю, что ваше вмешательство в наши внутренние дела приведет к чему-то хорошему. Прощайте, мистер Говард. - Берквадзе, больше не слушая, что говорит американец, положил трубку.
Завершив разговор с Говардом, Берквадзе некоторое время сидел неподвижно, уставившись на лежащую на столике трубку мобильного телефона. Для того, чтобы привести в действие свой замысел, которого сам Берквадзе боялся, не веря в свою смелость, нужен был только один телефонный звонок, и именно на это он решиться не мог. Однако иного пути уже не было - натиск "Росэнергии" с одной стороны и отказ от переговоров с Говардом, кого бы то ни представлял на самом деле, не оставляли выбора.
