Новичок в XIX веке. Снова в полиции! (СИ) - Леккор Михаил

Константин же Николаевич, посмотрев в след девушке, молча стал ждать продолжения речи монарха. Перечить императору он не хотел. Больше всего он желал быть у ног Марии Николаевны. Но ведь не положено! Впрочем, своею половинкой из XXI века он понимал, что если нельзя, но очень хочется, то можно. Ах! Но этой же половинкой он чувствовал, что император от своей позиции не отступит и плохо будет ему, князю. Отправится он директором на Севера, а то еще на Камчатку. Впрочем, послушаем пока самого монарха.

И Николай I действительно не подкачал. Если раньше он придерживался не очень-то удачного варианта отъезда князя Долгорукого в Москву (будто он не сможет приехать снова в столицу хотя бы на выходные), то теперь выход был в женитьбе князя. Венчание в XIX веке это вам не ЗАГС в XXI. Это в будущем процесс бракосочетания сразу же предусматривал возможность развода. Даже уточнялось — можно три раза. В Церкви же венчались навсегда. Здесь тоже предусматривалась возможность вторичного венчания, но с такими ограничениями, что лучше не вспоминать. И практика Ивана IV и Петра I была единичным исключением.

Сам Константин Николаевич подходил к этому неоднозначно, причем в прямом значении. Одна его половинка — старый житель из XXI века тоже считал, как и отец Марии император Николай, что любовь приходит и уходит, а кушать хочется всегда. И что молодые влюбленные со временем остынут. В конце концов, не они первые, не они последние, и нечего тут пересказывать индийские мелодрамы. Правда, как бы на втором слое были еще эмоции молодого князя Константина Николаевича, точнее, его тела. Да и сам попаданец, если по правде, все же просто сох по девушке, сгорал по ней.

Но все равно, сжав в кулак старческую волю, он на просьбу/приказ императора Николая Павловича немедленно женится, но не на его дочери, помедлил (на зрителей) и с достоинством согласился.

Император облегченно вздохнул, причем уже не на зрителя, он действительно беспокоился. А как князь откажется? Не судить же его за любовь! Тогда государство, то есть сам император, окажется в очень двусмысленном положении. Но коли он все-таки сохранил остатки здравомыслия, то тогда можно быть щедрым.

— Князь, я злобный сатрап и не негодяй. Если ты уступил мне, находясь в трезвом здравии, то и буду добр и щедр к тебе. Невесту ты можешь подобрать любую, кроме, разумеется, из семьи Романовых. Если надо, я сам могу быть твоим шафером. А тебе разрешаю широко ссылаться на меня. Единственное ограничение — срок. Третьего дня ты должен жениться. И с Марией Николаевной лучше не встречаться, мало ли что.

В обмен на это ты получишь солидную сумму денег из кабинетных средств единовременно, аренду в десять тысяч рублей в год, драгоценности для тебя и для невесты, пролетку, десять породистых лошадей, как верховых, так и тягловых.

По службе ты теперь будешь числиться в III отделении статским советником. Александр Христофорович, имей, пожалуйста в виду и передай всем соответственным чиновникам, что статский советник князь Долгорукий, хоть и приходится по III отделению, но подчиняется только мне. Он будет моей сыскной полицией пока в одном лице, потом решим, сколько ему надо людей и какова теперь будет структура твоего отделения.

— Ну, как вы относитесь, князь, к своей новой службе? — с улыбкой спросил Николай Павлович.

— Да, ваше императорское величество, — склонился Константин Николаевич.

— А чтобы вам не было скучно, поздравляю вам камергером моего двора, — сказал император, — теперь вы обязаны приходить сюда непременно и почти каждый день без особого приглашения!

Вот это здорово! Константин Николаевич даже не сумел сдержать своей удивленной радости. Николай с улыбкой добавил:, имей в вид

— Зная, что вы до сих пор живете в столице в съемной квартире, я также дарю вам небольшой домик. Живите и честно мне служите!

Тут уже у Константина Николаевича взыграла спесь князя Долгорукого:

— Смею надеяться, ваше императорское величеств, что я найду себе жилье!

Николай знал, что такое дворянская гордость представителей древних княжеских родов. Давить на князя Долгорукого бесполезно!

— К-хм, мы еще поговорим, — нашел Николай хоть какой-то выход, — пока с вас срочная женитьба. Сегодня же найди невесту, двор полон хорошеньких цветочков!

Глава 23

А пока же князь вынужден был еще почти час сидеть в ожидании — император решал еще множество мелочей, как важных, так и совершенно второстепенных. И он, хотя и был уже обласкан государем, не имел права уходить из Зимнего дворца до полного решения своего вопроса.

Но все когда-нибудь кончается. Николаевское время было знаменито кромешным бюрократизмом. Государственный аппарат был многочисленным и сильным, и даже император все чаще походил не на Самодержавным правителем, а ответственным и самым главным, но чиновником. Константин Николаевич, одиноко сидевший среди чиновников в приемном кабинете, хотел было быстро уйти. Здесь он был чужой — и как низкий чином, и как москвич. Но хотелка оказалась явно маловатой.

Впрочем, однако, он ошибался. И среди чванливых столичных чиновников нашлись те, кто очень хотел его поздравить с окончанием уголовного дела, с наградами от императора, а заодно поздороваться.

Первым подошел министр финансов Канкрин. Егору Францевичу никто и ничто не мешало. В относительно многолюдном кабинете он шел, как в пустой комнате. Даже высокие сановники — тайные советники, действительные тайные, находящиеся здесь, торопливо уходили с пути министра, едва его увидев.

— Поздравляю, князь! От всего сердца поздравляю! — громко, на все помещение закричал он князю Долгорукому. Для него действительно никого не было. Некоторых он не знал, большинство — презирал. Но к этому человеку он относился хорошо. Более того, он его уважал!

— Мы — директор московской полиции и я — с трудом добились того, чтобы его императорское величество не отказалось с ходу, а хотя бы посмотрело на вас. Хорошо, видимо, вы ему показались, если он вас наградил с явными нарушениями существующего положения. А его императорское величество это очень не любит, просто ненавидит!

Министр финансов в эти дни был в своем министерстве. Он вообще очень редко приезжал во дворец, как, например, сегодня, когда награждали его ближайших сотрудников. И поэтому даже старые дворцовые новости для Егора Францевича были наиновейшими.

— Как сумел, ваше высокопревосходительство! — скупо улыбнулся князь. На фоне холодных и горделивых петербуржцев Канкрин был для него даже, как родственник.

Министр тоже был к нему, как к близкому человеку.

— Я слышал тут, его императорское величество собирается даровать вам дом? — поинтересовался он.

— Да, ваше высокопревосходительство! — подтвердил Константин Николаевич. То, что он еще не решил, брать ему такой августейший подарок или нет, он не уточнил. В его отношения с императором и его семьей третьи лица были явно лишними. Даже такие, как Канкрин. Публичность тут явно не катила, даже наоборот, мешала

— Тогда, если вы окажитесь в затруднительном положении с деньгами, извольте подойти ко мне. Я похлопочу вам у государя-императора денежную ссуду.

За спиной рядом кто-то негромко ахнул.

Егор Францевич на это кивнул, пробормотал что-то: «И вам, батушка» и ушел.

Только после этого попаданец посмотрелся, кто тут за его спиной удивленно ахает.

А это был его новый начальник так сказать в оперативном отношении — глава корпуса жандармов и главноуправляющий III отделения Е. И. В. граф А. Х. Бенкендорф.

— Что вы с ним сделали? — спросил граф. Он был настолько потрясен, что даже не подумал ни поздороваться, ни даже хотя бы кивнуть. Хотя граф, хотя бы с верхушкой высшего света, был вежливым. Это даже в научной литературе советского периода невзначай подчеркивалось. Даже с подчиненными не грубил, не матерился. Хотелось верить, что он действительно был очень удивлен.

— Здравствуйте, ваше высокопревосходительство Александр Христофорович, — за него поздоровался Константин Николаевич. Это было очень невежливо и в санкт-петербургском чиновничьем мирке за такой поступок подчиненному очень бы попало.