Ревизор: возвращение в СССР 15 (СИ) - Винтеркей Серж

– Обычные подростки, – улыбнулся я. – Пойдём, дорогая.

Она с глубоким разочарованием на лице пошла домой, а я остался посмотреть, что старики тут уже наделали. С курятником они закончили. Сделали уличный загон рядом, куры сами могут на улицу выходить.

Всё по уму, что значит, одна голова хорошо, а две лучше, – подумал я, возвращаясь за женой в дом.

Мама, похоже, уже выложила старикам наш план на лето, потому что Никифоровна спорила с бабулей.

– Эль, ты когда последний раз была на море? – спрашивала она. – Смотри на это, как на партийное задание: ты Аришку сопровождаешь.

– Но у нас же хозяйство, куры, – не очень уверенно возражала бабуля.

– Ну что, мы вдвоём с Аннушкой с огородом не справимся, что ли? – ответил ей Егорыч. – А потом вы с Трофимом одни останетесь.

Бабушка вопросительно уставилась на своего деда, мол, что скажешь?

– Элечка, надо соглашаться, – положил он свою руку на её, – детей надо вывезти на море.

Такой аргумент бабушку убедил, она тут же согласилась. Трофим уже знает, куда надо давить. Что касается моей бабушки, то её чувствительные точки – это ответственность за семью и самопожертвование.

С улыбкой наблюдал за ними. Мне так нравилось, как Трофим к ней обращался: Элечка. Потом женщины занялись делами, а мы с дедушками остались за столом. И обсуждали предстоящий отпуск на море.

Вскоре прикатил Ахмад, мама предупредила его, чтобы сразу в деревню ехал. Опять все собрались за столом, опять тосты и приветствия. Выпили за начало отпуска Алироевых.

Аришка рада была, забралась Ахмаду на руки, чмокнула смешно в щёку и потребовала, чтобы он и её чмокнул в щёчку. Женщины опять занялись хлопотами по хозяйству. Аришка с нами осталась сидеть за столом. Воспользовавшись моментом, что все в сборе, достал и положил на стол две тысячи рублей.

– Я деньги привёз, – сказал я. – Надо ремонт начинать. В первую очередь, надо решить вопрос с водоснабжением. От деревенского водопровода можно запитаться? – вопросительно посмотрел я на Трофима. – Колонка рядом. Может быть, трубы закопать, врезаться и всё. А то зачем самим колодец рыть или скважину бурить?

– Узнаю, – пообещал Трофим. – Ванну будем ставить?

– Конечно, – ответил Егорыч. – Чтоб всё, как в городе.

– И септик надо продумать, – добавил я. – Знаете трёхкамерные системы? Две герметичные, третья без дна?

Ни о чём подобном мои собеседники не слышали, пришлось рисовать схему соединения колодцев в разрезе.

– Хитро придумано, – заметил Ахмад. – Это где так строят?

– В ГДР видел, когда в частном доме гостили, – соврал я. – Ты все удобства у себя дома уже сделал, подскажешь, какие тут хитрости, ладно?

– Место под ванную комнату уже выбрали? – сразу поинтересовался Ахмад. – Лучше выбрать так, чтобы и с кухни удобно было воду выводить в септик. Лучше всего, когда всё на одной линии. Чем меньше поворотов канализационной трубы, тем лучше.

Отлично, Ахмад рукастый, сделает всё, как надо.

Сходил за дизелем к соседу. Он не будь дураком, к выходным уже стабильно готовил три канистры. Приеду, не приеду, а у него стоит, на всякий случай.

Вернулись мы с женой и собакой в Москву одни. Так тихо и пусто в квартире показалось. Но ненадолго. Часам к девяти вечера прикатили отец и сын Жариковы.

Самолёт в два сорок ночи. В аэропорт решили выехать в двенадцатом часу. Обратно вернуться в Москву до последней электрички в Мытищи возможно, но впритык. А вдруг, последнюю электричку отменят? Решили жилы не рвать, Пётр переночует у нас, а утром спокойно вернётся в Мытищи. Да и мне не одному за рулем ехать. Конечно, у меня теперь есть очень солидные корочки, на случай, если гаишники остановят, но нарушать действующее законодательство все равно неохота…

Времени до отъезда было полно, чему я был очень рад. Ещё во время нашей первой беседы у меня появилось острое желание посоветовать Ивану Викторовичу рвать когти из Казахстана.

Конечно, до девяностых ещё время есть, но пока сами относительно молоды и ещё есть силы, пока молодёжь там ещё не особо корни пустила, лучше переехать в Россию. Сейчас ещё квартиру в Караганде можно достойно обменять.

Галия накрыла нам лёгкий ужин.

– А что, дочь ваша за казахом замужем? – спросил я Ивана Викторовича.

– Оля-то? – удивлённо посмотрел на меня он. – Нет. Кто у нас Лёшка-то? – взглянул он на сына.

– Белорус, наверное, – пожал плечами Пётр. – Ну, раз бабушка с дедушкой в Минске.

– Понятно, – кивнул я, – не казах, короче. А у вашего зятя, Лёшки, родители тоже в Караганде?

– Ну, да.

– Я к чему это? Вы не думали поближе к Москве перебраться или к Ленинграду? Или в тот же Минск?

– Зачем? – удивлённо посмотрел на меня Иван Викторович. – Там работа, друзья, там вся жизнь.

Блин. Или он сейчас пожертвует своим кругом общения или это придётся сделать его дочери с мужем в таком же возрасте. Только он переедет и сохранит тёплые отношения со всеми, сможет летать в гости к старым друзьям и коллегам, во всяком случае, перезваниваться и переписываться. А его молодым через двадцать лет станет очень некомфортно... Особенно в начале девяностых, в результате уже к середине девяностых страну покинет такое количество русскоязычных квалифицированных специалистов, что в Казахстане осознают свою ошибку и начнут смягчать языковую политику, не дававшую без знания казахского языка работать в государственных организациях. Одно хорошо, что в девяностых в Казахстане не будет такого кошмара, что с русскими творили в некоторых других республиках бывшего СССР, когда уехать живым, хоть и без гроша в кармане, было уже за счастье. За это местным властям спасибо. Но все равно будет очень неуютно, ведь русские там будут знать, что творят с русскими не так и далеко от Казахстана, и будут бояться, что такой же кошмар начнется и в нем. Не хочется даже думать об этом. Но как их убедить переселиться?

– Вы редкий специалист, – серьёзно сказал я. – И у вас очень большой потенциал. Вы уже переросли Караганду. Вам надо двигаться дальше самому и тянуть за собой всю свою семью. Мало ли, что там друзья. Вы, как глава семьи, должны думать об общем ее благополучии, в том числе, и будущих поколений. Где будет легче и перспективнее стартовать вашим внучатам, в Москве и Ленинграде, или в Караганде?

Он с интересом посмотрел на меня, но ничего не ответил. Ладно, мы ещё вернёмся к этому разговору. Капля за каплей камень точит.

Выехали из дома в половине двенадцатого и в начале первого уже прибыли в аэропорт. Не спеша проводили Ивана Викторовича, очень тепло попрощались и поехали с Петром ко мне.

Жариков старший сказал, прощаясь, что он очень рад и горд за сына. Что тот уже многого достиг и обеспечил своим детям хорошие стартовые позиции. А про меня сказал, что я и Москву уже перерос, и лично он не знает, куда мне двигаться дальше. С улыбочкой такой, расквитался за мои советы по его переезду, как он думал. Очень захотелось достать свои корочки из кармана и показать ему, чтобы полюбоваться, как улыбочка увянет. Но это было мальчишеское желание, и я его превозмог. Забавнее будет, когда он сам однажды узнает. А он узнает, кто-нибудь да проболтается из многочисленных родственников, иллюзий у меня не было…

Вернулись в четвертом часу ночи. Галия уже давно спала. В большой комнате на диване для Петра было постелено. Мы разошлись с ним спать очень довольные, что так легко и быстро обернулись до Шереметьево и обратно.

Проснулись в воскресенье поздно. Галия давно проснулась, нажарила блинчиков. Вышел из спальни, можно сказать, на запах. А у нас на кухне Ксюша сидит и они с Галиёй как две подружки судачат. Поздоровался с ней как ни в чём не бывало и пошёл умываться. Наклонился над раковиной и думаю: время одиннадцать утра, а она уже у нас сидит в домашних тапочках и одна, без Ивана. Ночевала у него? Очень похоже на то. Ну, совет, да любовь. Что ещё сказать?

Когда вышел из ванной, Ксюши уже не было.

– Всё у них срослось, похоже, с Иваном? – спросил я, глядя на жену.