Во льдах (СИ) - Щепетнев Василий Павлович

Зашли и в книжный. Печально как-то. Брежнев умер, а «Ленинским Курсом» только-только вышел. Будто с того света пишет.

Местный кинотеатр «Колос» извещал, что сегодня, завтра и послезавтра будет демонстрироваться фильм «Ленин в Польше». Видно, по случаю траура.

Наконец, дошла очередь и до Замка. А — ничего мы не увидели. Ворота на замке, всё закрыто.

— В ремонте, в ремонте здесь всё, — сказал подошедший мужичок в ватнике, ватных же штанах, валенках с калошами и треухе на голове. От мужичка попахивало винцом, но не сильно.

— И когда он закончится, ремонт?

— Точно не сегодня. Он ещё и не начинался. Это ж не коровник ремонтировать, понимать нужно, — мужичок показал на ржавую табличку на стене: «Памятник архитектуры. Охраняется государством».

— Памятник, значит, объект особого внимания. Его ремонтировать не всякому разрешат. Тут даже не ремонт, а реставрация, а реставратор — это совсем другие расценки! У района два вопроса: где деньги взять, и где взять реставраторов? Ребус!

— А вы, простите, кто? — спросила Пантера.

— Прощаю. Я — государство, — приосанился мужичок.

— Это как?

— Что написано? «Охраняется государством». А я — сторож, стало быть, охраняю. И получается так, что я государство и есть. Больше ведь никто не охраняет! Ну, и Семёныч ещё, только он в больнице сейчас, и остался я один.

— А если сторож, то где же ваше оружие?

— Добрым словом можно добиться больше, чем добрым словом и пистолетом, — сказал мужичок. — Это Махатма Ганди сказал. Есть у меня ружьё, есть, но вчера велели всем сдать оружие. Из-за траура. На всякий случай, чтобы чего не вышло.

— Чего не вышло?

— То нам не сказали. И потому если пришли грабить — грабьте. Только грабить-то нечего, в здании ничего нет.

— Совсем ничего? Ни мебели, ни всяких картин, статуй, ваз и гобеленов?

— Эк куда хватили, товарищи комсомольцы! Это разграбили ещё в революцию, подчистую.

— Кто разграбил?

— Да все. Белые придут — грабят, красные придут — грабят, слыхали такое? А больше всего пограбили мужички да мастеровые, что при заводе работали. Грабь награбленное — это Ленин сказал, а не батька Махно. Ну, исполнили, конечно. Кому стул, кому тумбочка, кому статуйка — так и растащили по избам. И сейчас, если поискать, можно ножку того стула найти, или вилку от сервиза. Нет, я о другом: тут же партком был, дирекция завода, библиотека, музыкальная школа. Всё свое имущество, понятно, вывезли. Так что слабый для грабителей интерес. А неприятностей может быть много.

— От вас?

— Ну, я в стороне стоять не стану, конечно. Это я сейчас без ружья, а обычно… Но дело в другом, — он понизил голос. — Нехорошее это место — Замок. Красивое, таинственное — и нехорошее. Горе тому, кого ночь застанет в пределах замка: изменится он навсегда, и не быть ему прежним. Потеряет он покой, и будет искать неведомо что, и отстанут от него и мать, и жена, и собака.

— Это интересно. И много ли людей потеряли покой? — спросила Пантера.

— Так сразу и не поймёшь. Что у человека внутри, на душе? Но я сказал, что напарник мой, Семёныч — в больнице? Сказал. А не сказал в какой. В Орловке он.

— В Орловке?

— Вижу, вы не местные, не воронежские. В Орловке у нас психушка. Вот и Семёныч сейчас там. Возомнил, что Рамонь — прародина фараонов, и что их древний бог Амон-Ра — это и есть Рамонь! Водный путь начертил: сначала, значит, по реке в Дон, по Дону в Азовское и Черное море, а там и Средиземное, и Нил, и Долина Царей. И царь Пётр не с турками воевать здесь свой флот строил, а чтобы опять туда, в Египет отправиться, вызволять древних богов из лап басурман! Это ещё терпели, но когда Семёныч сказал, что под землей в древних пещерах по-прежнему скрываются древние египтяне и молятся своим богам, а районная администрация их покрывает — извини-подвинься, забрали его в Орловку, третий месяц лечат, а что получится, неведомо.

— Послушайте, эээ…

— Тарас Юрьевич, — представился мужичок

— Тарас Юрьевич, вы, случаем, не из учителей?

— Нет. Я физик-теоретик, отчислен со второго курса лучшего в мире Ленинградского университета, — с достоинством ответил сторож.

— Скажите, Тарас Юрьевич, а сами-то вы в Замке бывали?

— Только днём, только днём!

— Во всех помещениях?

— Что вы! Там столько потайных комнаток, лабиринтов, ловушек… Конечно, нет. Знаете, в войну в Замке работал технологический институт, из Воронежа перевели. Нужно понимать, не рецепты колбасы там разрабатывали. И до сих пор некоторые помещения опечатаны. Да-с, опечатаны, ждут своего часа.

— А в подвале вы были?

— Вы хотите сказать — в подвалах? Он, Замок, под землей больше, чем снаружи! Спускался пару раз, когда собаку искал. Собака была у Семёныча, такса, убежала в подвал, он, Семёныч, очень убивался, искал, ну, и я с ним как-то за компанию. Не нашли, где там найти…

— Скажите, а колодец там есть, в подвале?

— Закрыт он, колодец. Закрыт, заложен, замурован, — вдруг сухо ответил мужик. — Те, что с Семёнычем ночью лазили, тоже колодец искали. Вот после этого и закрыли наш Замок на ремонт. На реставрацию.

— Так вот ты где! — женщина лет сорока, ровесница мужичка, решительным шагом шла к нам. — Опять добрым людям сказки рассказываешь! А ну, домой!

Мужичок сник, сгорбился, и без того невысокий, стал совсем уж маленьким.

— Иду, иду, Настенька. Я только так… подышать воздухом.

— Вы его не слушайте, — обратилась Настенька к нам, — он вам порасскажет. Так-то он не буйный, спокойный он, но если забудет таблетки выпить, начинает ерунду плести. Фантазии.

— Он сторожем работает, Тарас Юрьевич? — спросил я нарочито вежливо.

— Работал, до прошлого года. А теперь на инвалидности, — и, подхватив мужичка, Настенька повела его прочь.

После ужина мы говорили о местных поверьях:

— Легенды — прямое свидетельство духа творчества, живущего в народе, — сказала Ольга. — В Европе не найти замка, о котором не было бы какой-нибудь легенды, обычно кровавой. Этот замок — причуда герцогини Лейхтенбергской, по мужу принцессы Ольденбургской. Захотелось ей воображать себя в средневековье, с деньгами это возможно.

— А выглядит симпатично, — сказала Надежда.

— Конечно. Но с водопроводом, канализацией, электричеством. Новое средневековье. А потом раз — и революция.

— Её казнили?

— Принцессу-герцогиню? Нет, все Ольденбургские эмигрировали, и невестка, Ольга Александровна Романова, тоже избежала участи родни. Так что маленькое чудо состоялось. А после революции чего в замке только не было — казарма, школа, больница, библиотека, дом пионеров…

— Откуда ты знаешь?

— Пока вы в книжном рассматривали полку политической литературы, я купила вот это, — Ольга показала тоненькую книжку в мягкой обложке с простым названием «Рамонь».

— О египетском следе там, поди, ничего нет.

— Не нашла. Я её так, по диагонали просмотрела. О замке буквально пара страничек, а всё больше о строительстве социализма.

— Ничего, — утешил я Ольгу. — Через полвека и о социализме будут слагать легенды.

И мы включили телевизор.

Страна прощается с Юрием Владимировичем Андроповым. Телеграммы соболезнования со всех концов страны. Похороны состоятся завтра в одиннадцать часов.

Новым генеральным секретарем на сегодняшнем внеочередном пленуме ЦК КПСС единогласно избран Михаил Андреевич Суслов.

Какие у нас проницательные таксисты!

Глава 22

25 ноября 1978 года, суббота

В провинции, продолжение

— В рамонском универмаге нет золота! — сообщила новость новая знакомая, та, что давеча интересовалась нашими сардельками.

— Вот как? — с умеренным интересом ответила Лиса.

— Совершенно! Прошлый раз мы были здесь в мае, и золота было много, а теперь нет!

— Хотели что-то особенное купить? — подключилась Пантера.

— Просто интересовались. Хотя да, Максимова хотела бы и купить, у неё дочка на выданье. Студентка. Говорит, что у неё одной на курсе нет золота. Мать и решила — куплю. Но нет ничего.