Поручик из Варшавы 2 (СИ) - "Рыжий"
Метров через тридцать, за небольшим изгибом, мы уткнулись в большой окоп. Судя по наличию станкового пулемёта ckm wz.30 на треноге — это была позиция ротного пулемёта.
Возле оружия поддержки пехоты «скучковались» трое. Все в пехотной форме. У двоих пустые погоны, а у третьего «лычки» сержанта. Именно он и обратил на меня внимание.
— Кто такой? А вы, почему без оружия?! — Зло рявкнул он на сапёров, когда увидел, что их оружие у меня.
— Поручик Домбровский! — Коротко представился я. — Моя маневренная группа вышла на ваши позиции.
— Вы из одного из тех танков, что германец подбил? — Недоверчиво спросил сержант.
— Именно.
— Почему их оружие, — Зло покосился сержант на сапёров, — у вас?
— Пораниться могли. — Краешком губ улыбаюсь я, после чего, по одной сняв «трёхлинейки» с плеча, протягиваю их сержанту. Тот нехотя принял их из моих рук, но не вручил своим подчинённым, а просто прислонил их к стенке окопа.
По «красноречивому» взгляду унтер-офицера я понял, что совсем скоро этих двоих ждёт неплохая такая взбучка. Вот только меня это мало интересовало, мне бы сейчас с командованием связаться, да узнать о итоговых потерях моей подвижной группы.
— Сержант, мне бы к вашему командованию и узнать, как там мои.
Унтер-офицер понятливо кивнул, после чего, повернувшись к одному из двух пехотинцев, спросил:
— Пржибыльский, сам с пулемётом справишься?
— Так точно, справлюсь, пан сержант! — Чуть приосанился молодой пехотинец.
— Отлично. Тогда ты, Плюта, — Обратился он ко второму пехотинцу, после чего ткнул в «тормоза» пальцем, — вместе с ним, вернёшься на позиции, оставленные этими двумя.
— Слушаюсь, пан сержант! — Второй пехотинец поднял прислоненную к стенке окопа винтовку и протянул её «тормозу». Тот нехотя взял в руки оружие и испуганно уставился на сержанта.
— Вы ещё здесь!? — Начал закипать унтер-офицер. — Бегом! Позиции без приказа не оставлять!
Я мысленно улыбнулся — если бы все солдаты и офицеры действовали по такому же принципу, то потерь германская армия уже в Польше понесла бы намного больше… Но… Все мы знаем, что далеко не всё решается усилиями «низового» звена. Как там говорилось то? Стадо баранов под предводительством льва — сильнее стада львов под предводительством баранов?
Вот этот сержант — судя по всему, лев. А в руководстве Польши, по большей части — бараны. Причём, что характерно, независимо от времени и века.
— Пан поручик, прошу за мной. А ты, — Сержант ткнул пальцем во второго сапёра, — Остаешься тут. И не дай Боже, ещё раз дашь кому-то забрать своё оружие! Понял!?
Солдат взял в руки винтовку и быстро-быстро закивал, подтверждая, что понял услышанное правильно.
По траншее мы петляли ещё минут десять. Что могу сказать? Оборону держала сборная солянка из разных частей: ополченцы, сапёры, резервные (учебные) взводы разных батальонов. Был даже неизвестно откуда взявшийся полуэскадрон улан. Получился такой, своеобразный батальон, численностью под две сотни человек. А из тяжелого оружия, как выяснилось, было лишь три станковых пулемёта, да две старых, видевших ещё Великую Войну французских 75-мм полевых орудия, к которым практически не было снарядов.
С патронами к стрелковому оружию, дело тоже обстояло весьма плачевно — на каждую винтовку имелось по двадцать пять-тридцать, на ручной пулемёт по полторы сотни, а на станковый — по три сотни патронов.
Одним словом — бардак. И немцы этот батальон не сбросили с позиций только благодаря тому, что мы вовремя вмешались, разгромив артиллерийскую батарею и потрепав передовые подразделения противника.
Ещё и наспех вырытые окопы, как оказалось, были весьма слабо оборудованы. ДЗОТов, блиндажей, «лисьих» нор, как выяснилось позже, тоже не было. Отсутствовала и телефонная связь между подразделениями. Любое управление боем осуществлялось только через посыльных.
Наблюдательный пункт командира взвода был расположен тут же, в первой (и единственной) линии траншей и представлял из себя точно такой же пулемётный окоп, в котором, разве что, имелось лишь немного удобств: несколько пустых патронных ящиков, которые использовали вместо стола.
Ну и относительно «многолюдно» было на наблюдательном пункте командира взвода. Особо это почувствовалось, когда мы с сержантом «заглянули на огонёк».
Командир сводного взвода — молодой, лет двадцати хорунжий. Худощавый, высокий, да ещё и с очками в тонкой оправе, на изогнутом как у коршуна носу. Одно слово — не красавчик. Но за свою жизнь переживает — он один из присутствующих в стальном шлеме wz.31.
Рядом с ним — сразу пятеро солдат, что называется, «возрастом постарше». У одного из них, кстати, несмотря на полевую форму, виден шнур «за отличную стрельбу». Вот только все пятеро на головах носили полевые кепи, а не шлемы, что для меня было странновато.
— Пан хорунжий! — Проводивший меня сержант старательно приложил два пальца к козырьку своей полевой фуражки. — Пан поручик. С одного из подбитых танков. Вышел на позиции первого отделения.
Хорунжий, внимательно изучавший меня своими печально-серыми глазами в очках, вытянулся словно на параде (во всяком случае, ему так казалось), вызвав при этом едва заметную ухмылку у солдат, приложил два пальца к шлему:
— Хорунжий Бялек! Можно ваши документы?
Вопрос этот молодой офицер задал правильный. Вот только голос… Голос был натурально «детским», не попробовавшим табачного дыма, не знающим срывов… В общем — не заматерел ещё хорунжий. Я даже засомневался в точности своей первоначальной оценки его возраста. Сейчас я бы не дал ему больше шестнадцати лет!
И это вызвало мою улыбку. Но я всё-таки ответил на его воинское приветствие, представился:
— Поручик Домбровский. Да, конечно!
Внимательно изучив мою офицерскую книжку, на что было потрачено несколько минут, и, задав несколько простеньких, уточняющих вопросов (вроде даты выдачи удостоверения личности и номера табельного пистолета), он тут же принял единственное верное решение и попытался сбагрить меня подальше.
— Вам, пан поручик, к командиру требуется. Я дам вам провожатого до командира роты. А там уж как он решит.
Я даже мысленно похлопал хорунжему — молод, судя по голосу ему и двадцати ещё нет, но рассудителен. Как и любой нормальный человек сразу же попытался избавиться от «заезжего варяга» в моём лице. И при этом бдительность проявил — документы проверил, наскоро задал несколько уточняющих вопросов, после чего сделал всё, чтобы избавиться от «чужого» в своём подразделении.
— Делайте, как считаете нужным, пан хорунжий. — Улыбаюсь я, принимая свои документы.
Командир взвода оказался, что называется, «шустрым». Тут же выделил сразу двоих бойцов для моего сопровождения. Одним из них оказался тот самый, со шнуром «За отличную стрельбу».
Хуже всего, что нормального хода сообщения в тыл не было, поэтому передвигаться пришлось перебежками, от укрытия к укрытию. Первым укрытием оказалась какая-то наскоро вырытая ямка. От неё наш путь лежал до невысокого плетённого заборчика, а оттуда, практически не скрываясь, мы нырнули за дом и оказались скрыты от противника. В общем и целом — метров сто пятьдесят пробежали. Но выдохся я сильно…
Командир роты, кстати, свой НП устроили в развалинах разрушенного деревенского дома. И расположился он, кстати, весьма вольготно. Во всяком случае, немолодой усатый подпоручик (судя по всему, призванный из запаса), восседал на пусть и запылившемся, но всё-таки кресле и преспокойно попивал кофе из чудом сохранившейся фарфоровой чашки.
Данный офицер разительно отличался от командира взвода. При одном взгляде на него, было видно, что этому человеку совершенно безразлично всё вокруг. Для него важен только личный комфорт.
Будто бы в подтверждение моих мыслей, тут же появился боец с подносом (!!!), на котором, на разнокалиберных тарелочках была аккуратно разложена различная еда: хлеб, колбаса, сыр, несколько отваренных картофелин и даже несколько нарезанных огурцов и помидоров!
