Ярослав Бабкин - Человек в шляпе и призраки прошлого
- Я обратил внимание…
- … во-вторых, строение и размер черепа. Это что-то удивительное. Он совсем не человеческий. То есть человеческий, конечно, но с массой уникальных особенностей. В-третьих – объём мозга. Он практически не превышает таковой у крупных обезьян.
- Вы хотите сказать – они животные? Но я сам видел, как один из них пользовался копьём!
- В том-то и дело, что нет. Несмотря на миниатюрный мозг, они почти разумны. Они умеют не только пользоваться орудиями, но и изготавливать их. У них определённо есть какое-то подобие языка, думаю, оно может быть вам интересно. Кроме того, они, похоже, даже немного умеют считать! Это просто поразительно.
- Да… следует признать, что мне ничего подобного в этнографии пока не встречалось.
- Вне всяких сомнений. Они совершенно уникальны. Перед нами хотя и очень примитивные, но представители человеческого рода. По сути – переходное звено от первобытных обезьянолюдей к современным. Архаическая ступень. Очень примитивная. Они даже не знают огня…
- Действительно? Мне всегда казалось, что огонь и орудия – две стороны одной медали.
- Многим казалось. Но нет. Как мы видим, эти существа могут изготавливать каменные орудия, но прекрасно обходятся без огня. Вы обратили внимание, какие у них огромные глаза? Как можно предполагать это позволяет им довольно хорошо видеть в сумерках или при полной луне. Хотя полностью ночными существами их назвать, конечно, сложно.
- Да. Очень своеобразные… люди. Думаю, это тянет на открытие мирового значения. Способное перевернуть наши представления об истории человечества.
- Более чем. Они своеобразны. Даже слишком своеобразны… На фоне их отличия от нас, различия внутри остального человечества начинают выглядеть не такими уж и большими… Опасно небольшими, я бы даже сказал.
Он задумчиво протёр ладонью гладко выбритый подбородок.
- Меня слегка удивляет интерес японского флота… или армии, к антропологии и этнографии, - нарушил я его размышления.
- А? Да… извините, я задумался. На самом деле антропология их совершенно не интересует. Доктор Окира микробиолог и токсиколог, и столь близкий к человеку биологический материал буквально незаменим для его исследований…
- И вы используете этих пигмеев для опытов? Как морских свинок?
- Карликов. Карликов, не пигмеев… Не путайтесь в терминах. Да. Используем. А что?
- А вам не кажется, что это… это… несколько бесчеловечно?
Геллинг улыбнулся.
- Вы допускаете стандартную ошибку. Ставите себя на место жертвы, представляете каково бы вам было, ужасаетесь и начинаете осуждать науку.
- Мне отчего-то казалось, что это свойство называется не ошибкой, а сочувствием и состраданием и во многом делает нас людьми именно оно, а отнюдь не способность изготавливать причудливые железки…
- Смотрю, вы довольно склонны к философии. Тем не менее, а чем эти существа принципиально лучше морских свинок?
- Вы же сами сказали, что они люди!
- Почти люди, Танкред, почти… Где проходит черта отделяющая человека от животного? Как её определить? Обратиться к пастору? А если мы имеем дело с буддистами? Или атеистами? Как поступить?
- Например, не использовать для опытов существ, умеющих считать? – предложил я.
Геллинг улыбнувшись, откинулся на спинку кресла.
- Что бы с вами не думали по этому поводу, но доктор Окира имеет собственное видение проблемы. А японской армии нужны новые средства ведения войны…
- Я так понимаю, он занимается отнюдь не исследованиями лекарств от тех самых опасных возбудителей?
- Вы совершенно верно понимаете… И эти исследования никак не зависят от наших с вами этических оценок.
- Но ваша помощь ему зависит? Даже если вы не можете помешать, разве обязательно участвовать?
- Во-первых, жалко упускать такой случай. Когда ещё может представиться возможность изучить этих существ…
- А во-вторых?
- Во-вторых… - он задумчиво сложил перед собой пальцы рук, - во-вторых мне нужна война.
- Нужна война? – не понял я.
- Древний философ Гераклит говорил: война — отец всех, царь всех: одних она объявляет богами, других — людьми, одних творит рабами, других — свободными. Наша цивилизация размякла и одряхлела. В ней накопилось слишком много лишнего и ненужного. Религия, дремучие нормы морали, условности и обычаи. Мы были почти богами, а кем мы стали? Мы учим другие народы воевать лучше нас. Мы предаёмся праздности и развлечениям… Война с этим покончит. Она сделает нас богами снова.
- Вы когда-нибудь видели войну, Геллинг? Настоящую?
- Не надо драмы, Танкред. Жертвы во имя великой цели – ничто. А жестокость мира лишь закаляет человека. Таковы законы эволюции – слабый должен погибнуть. Чтобы стать сильными, мы должны очиститься от слабых. К сожалению, наши правительства этого не понимают. Они не готовы к новой войне, так что мне ничего не остаётся, как сотрудничать с теми, кто готов.
- Вам мало прошлой войны?
- Мало. Это была война двух держав. Даже не самых сильных. А для настоящего очищения требуется настоящее испытание. Война должна быть мировой. Никто не останется в стороне, и мир выйдет из неё очищенным и сильным…
- Моя страна вышла из неё по частям, Геллинг. А не очищенной и сильной… А я, между прочим, любил свою страну. В ней был свой шарм.
- Это была дремучая феодальная империя, давно отжившая свой век. Ничего личного, Танкред. Только через мировые войны Европа снова станет великой.
- Вы идиот, профессор… Кабинетный теоретик. Война убивает не слабых. Она убивает всех подряд и кого попало. Это не спорт и не рыцарский поединок. Снаряду глубоко всё равно кого он перемешает с чернозёмом – гения или тупицу. Мировые войны станут концом Европы.
- Вы слишком мягкотелы, Танкред. Я надеялся, что вы сможете проникнуться величием идеи, но ошибался…
- Политика слишком опасное дело, чтобы доверять его учёным… Не спорю, вы разбираетесь в своём деле, Геллинг. Но не надо пытаться учить других, как жить, и создавать проекты нового мироустройства. У вас это не получается…
- Посмотрим. Посмотрим. Я хотел ещё раз предложить вам сотрудничество, но вижу, что энтузиазмом вы не горите.
- Учёный всегда в ответе за джиннов, которых он выпускает из бутылок. Я не готов взять на себя ответственность за очищение Европы посредством мировой войны…
- Жаль. Вы казались мне умным и многообещающим человеком, Танкред.
На обратном пути я наткнулся на Линду. Она явно нервничала.
- Вы говорили с Альфредом?
- Да, я как раз от него…
- И что? В смысле, я не то хотела сказать… понимаете… я тоже с ним говорила, и… мне нужен твой совет… наверное…
- Пройдём, - я приоткрыл дверь в комнату.
Мы вошли.
- Ты говорила с Геллингом, - уточнил я, - и хочешь знать моё мнение?
Девушка молча кивнула.
- Позволь угадать, он предложил тебе с ним сотрудничать?
Она снова кивнула.
- И тебе нужен мой совет?
- Да…
- Нет.
- Что нет? – она непонимающе моргнула.
- Понимаешь, Линда, - я взял её за локоть, - у меня, в общем-то, нет никакого права тобой командовать или за тебя решать. Это должен быть твой выбор. Но я свой сделал. Мне не нравится Геллинг и мне не нравится то, что он делает…
Девушка мягко высвободила локоть, и прошлась по комнате. Веснушки, высыпавшие на тропическом солнце, казалось, выступили на бледной коже особенно ярко.
Она остановилась, суетливо комкая пальцы.
- Я не знаю… Я понимаю, но… Это немыслимый, невозможный шанс. Я даже мечтать не могла… Новый вид человека! Переворот в науке. И мне… мне предлагают в этом участвовать! Я даже не знаю, что сказать… Это просто… просто…
- Я понимаю. Нам не часто везёт с очевидностью выбора. А выбирать приходится.
Она снова заходила по комнате.
- В конце концов, - снова заговорила Линда, - я ради этого сюда ехала…
- Не ради этого. Ты хотела найти сенсацию, а не делать опыты над людьми…
Она стиснула пальцы.
- Нет. Всё не так страшно… Мы должны их исследовать. Я говорила с Геллингом, даже с Окирой… Я могу как-то повлиять… Что-то сделать.
В её голубых глазах застыло умоляющее выражение.
- Решать тебе. Я им не доверяю. Даже если сейчас они готовы сотрудничать, кто знает, как они поступят дальше? Они хотят нас использовать. Но это не те люди, которые постесняются выбросить использованное на свалку.
- Нет… Ты не прав, - мне показалось, что она почти готова заплакать, - я говорила с Ланой. С ними можно работать. Они ценят своих сотрудников, заботятся о них. Прислушиваются к ним. Я смогу их убедить смягчить отношение к подопытным. Они не могу не понимать всей ценности этих существ!
- Они не существа, Линда, они люди…
- Я знаю… знаю… Наверное не стоило тебя беспокоить. Извини.
Я про себя выругался. Успокаивать расстроенных девушек явно не самая сильная моя сторона…
