Александр Афанасьев - Долгая дорога домой
Потом, уже над Персией, у русских подошло к концу топливо, и они начали снижаться, рассчитывая приземлиться на одной из местных баз. Капитан снова остался один, уже совсем рассвело, и фонарь кабины автоматически потемнел от бьющих в него солнечных лучей. «Дракониха» взяла курс на северо-восток, очень опасный курс, ведущий прямиком к русской границе. Во избежание преждевременного обнаружения капитан не выходил ни с кем на связь, он вывел на монитор показания системы навигации и напряженно следил за ними, готовый в любую минуту скорректировать педалями курс. Высоту и скорость автоматически поддерживал автопилот, в его действия можно было вмешиваться лишь в самом крайнем случае. Обычно в горах бывает облачно, но этот день был на удивление солнечным. Пустынный пейзаж юга Афганистана уплывал под крыло двадцатью тысячами метров ниже, очень далеко впереди уже высились острые пики отрогов Гиндукуша...
Мое имя – О’Джелли,
Проверен я в деле
Прошагал я в шинели
В самый Лахор[78].
На втором многофункциональном мониторе в кабине «драконихи» капитан Борн вывел данные, поступающие от фотокамеры, расположенной в носу самолета – он помнил данные разведки и хотел удостовериться, что за русскую границу он прогулялся не зря и снял все, что нужно. Еще он хотел знать, когда русские истребители начнут охоту за ним – они не смогут атаковать сверху, они должны будут подниматься к нему, и он их заметит благодаря камере с панорамным обзором. Если заметит – надо будет что-то предпринимать.
Это и острый глаз летчика-наблюдателя позволили ему засечь несколько черных точек у самой земли. Это произошло, когда он уже пересек русскую границу и готовился к повороту на сто восемьдесят градусов. Точки были похожи на истребители, но какой-то странной, треугольной формы. Он был уверен, что у русских таких истребителей нет.
Фотокамера снимала происходящее в автоматическом режиме, поэтому он был уверен, что заснял странные объекты, и потом аналитики разберутся, что это такое. Истребителей-перехватчиков русских почему-то не было видно (на самом деле они были оттянуты на север, создавая сплошную завесу, и не рискнули идти вперед, опасаясь создать помехи для беспилотников), но задание было выполнено, вовсю работала система предупреждения об облучении локатором, и в любой момент с земли могла взлететь ракета. Поэтому капитан Борн настолько резко, насколько это возможно, начал разворачивать самолет на новый курс, готовясь лететь в сторону Британской Индии...
«Дракониха», как всегда, нехотя поддалась управляющим командам штурвала, угрожающе накренившись вправо, но капитан знал за ней такую особенность и моментально отпарировал крен коротким и резким воздействием на педали, создав нечто вроде контркрена, толчка, заставляющего самолет выпрямиться. Поворот не был таким резким, но надо было дать самолету успокоиться и потом довернуть еще, ложась на выверенный курс. Отсчитав до десяти, капитан снова, стараясь действовать как можно нежнее, сработал педалями и штурвалом – и самолет снова сразу же взбрыкнул. Но снова выправился...
Да что за черт?
Не желая отвлекаться на наблюдение за панелью приборов, за данными системы навигации, капитан взглянул вверх, пытаясь понять, куда он летит, по положению солнца, и...
Точка...
Сначала он не поверил своим глазам – точка была выше него, выше его самолета! Ни разу он не видел самолет, который летел бы выше, чем летает «дракониха». Но что это тогда такое – высотный метеорологический шар? Какой-то высотный дирижабль – быть не может, слишком мал. Капитан еще чуть довернул на сей раз удивительно послушно отозвавшийся на его действия самолет, лег на курс перехвата.
Минут через семь он подлетел настолько близко, чтобы посмотреть и убедиться, с чем он имеет дело. Это был не высотный шар и не дирижабль. Примерно на две тысячи метров выше и на тысяч пять метров левее от «драконихи» летело это. Сначала капитан подумал, что это «B2 Spirit», новейший стратегический бомбардировщик ВВС САСШ, но потом понял, что пропорции крыльев немного другие, да и нечего здесь было делать «Духу». Но факт оставался фактом – перед ним было что-то, похожее на толстый черный бумеранг с размахом крыльев больше, чем у его «драконихи», намного больше. И это что-то, не обращая на него никакого внимания, преспокойно летело в сторону Британской Индии. Даже не так – оно словно плыло в небе, не было видно ни струй выхлопных газов, ни пламени из сопел двигателей. Зато около этого – как-то странно, в виде едва заметной дымки колыхался предельно разреженный воздух. На такой высоте он не мог колыхаться, тут совершенно нечему было колыхаться, но капитан видел это именно так. Воздух колыхался, и машина плыла в едва заметном прозрачном коконе.
На «драконихе» не было стандартного истребительного поискового радиолокатора, а если бы он был, то капитан, взглянув на его показания, удивился бы еще больше. Он бы не увидел на нем отметки от самолета, находящегося в пределах визуального обнаружения. Все дело было в плазменном генераторе радионевидимости – он работал сейчас, включенный на полную мощность, и ни один человек, кроме капитана Джея Борна, не знал о беспилотном бомбардировщике, неумолимо приближающемся к цели.
Капитан понял, что перед ним либо стратегический разведчик, либо, что еще хуже – стратегический бомбардировщик, прорывающийся к цели. И никто не знает о приближающейся опасности и не может ей помешать. Только он.
Конечно – это опасность для британцев, у Североамериканских соединенных штатов здесь нет своей земли. Но все равно – капитан Борн чувствовал себя обязанным перед британцами хотя бы за три дня, проведенных на Кипре, и за Клару. Британия была другом и союзником страны, которой он служил, а этот самолет летел с севера, и дураку было понятно, откуда он вылетел. Поэтому капитан Борн включил экстренную связь с землей – у Британии и у САСШ она была общей...
– Вызывает Уай-тридцать три, – капитан справился со списком позывных, – имею срочное сообщение для Кей-двадцать семь. Срочное сообщение для Кей-двадцать семь.
Кей-двадцать семь был позывным штаба авиации региона в Равалпинди. Передача шла через спутник.
– Уай-тридцать три, это Кей-двадцать семь, подтверди свой статус.
Вероятно, диспетчер даже не понял, с кем он имеет дело. О пролете «драконихи» предупреждали, но чаще всего диспетчеры задвигали «дракониху» как можно дальше, потому что у дежурного диспетчера хватало проблем и без нее.
– К черту процедуру опознания! Птица летит к вам!
До того, как пересесть на «дракониху», капитан Борн какое-то время летал в составе особо подготовленной группы перехвата, которая встречала и сопровождала над нейтральными водами русские и римские самолеты, разведывательные, патрульные, стратегов системы сдерживания. Птица летит – любой пилот из его эскадрильи понял бы по этим словам, что дело дрянь. Бомбардировщик прорвал завесу перехватчиков над морем и приближается к континенту с неясными намерениями. Но эти чертовы томми, похоже, и в ус не дули.
– Э.. Уай-тридцать три, ты не мог бы повторить сказанное? У нас тут проблемы, старина...
Это типичное британское «старина» подействовало на капитана, как спичка, брошенная в лужу разлившегося авиационного керосина.
– Значит, так, сукин ты сын! Я Уай-тридцать-три, ВВС САСШ, выполняю разведывательный полет, нахожусь над территорией Афганистана, курс девяносто пять, высота двадцать тысяч. А совсем рядом со мной находится нечто, похожее на стратегический бомбардировщик русских, причем такой, какого я никогда не видел. Это чертовски здоровенная птица, у нее размах крыльев не меньше двухсот футов. Эта птица находится на высоте двадцать две тысячи и идет в вашу сторону! И я не могу поручиться, что у нее добрые намерения.
На той стороне возникло явное замешательство.
– Уай-тридцать три, ты не мог бы сообщить координаты наблюдаемого объекта?
– Повторяю, на высоте двадцать две тысячи метров наблюдаю неизвестный самолет типа летающее крыло, очень похож на стратегический бомбардировщик, размах крыльев не меньше двухсот футов, скорость примерно 0,7 скорости звука, курс такой же, как у меня, девяносто пять. Вы меня видите?
– Минутку... Мы не видим наблюдаемый вами объект, Уай-тридцать три. Вопрос – на двадцати тысячах находитесь вы?
– Положительно, Кей-двадцать семь, я на двадцати тысячах, он совсем рядом со мной, двумя тысячами выше. Вопрос – вы его видите?
– Отрицательно, Уай-тридцать три, мы его не видим.
Господи...
– Кей-двадцать семь, я собираюсь передать вам визуальную информацию через спутник, вопрос – вы сможете ее принять?
– Э... Положительно, Уай-тридцать три, мы сможем ее принять.
Теоретический потолок «драконихи» находился на двадцати четырех тысячах с небольшим, неизвестный самолет шел на двадцати двух, а заснять его и передать данные капитан Борн мог, только находясь выше него, потому что вся разведывательная аппаратура самолета была сориентирована вниз. Но двадцать четыре – это в теории, на самом деле на такую высоту не стоило лазать, это все равно, что пройтись по лезвию ножа, разрыв между предельной скоростью полета и скоростью сваливания составляет милю, не больше. Но иначе его не заснять, да и времени совсем не было. Потому капитан Борн аккуратно отработал ручкой управления, увеличив до девяноста пяти от максимальной тягу двигателей и направляя самолет ввысь, в бездонное, темнеющее небо.
![Пол Андерсон - Долгая дорога домой [Долгий путь домой, У них нет мира]](/uploads/posts/books/59796/59796.jpg)
