Юрий Волошин - Зеленые холмы Винланда
– Гризли! – позвала Чулка с облегчением.
– Ну я, я! – отозвался Сивел по-прежнему сварливо, но не без ласковости.
– Нет, – помотала головой Чулка. – Гризли!
– Что – нет? – не понял Сивел.
– Вот гризли! – она указала на косматую тушу. – Ты… ты его одолел?!
– Ну, одолел, – буркнул Сивел, скрывая самодовольство. – Подумаешь, мишка косолапый! У нас на Новгородчине я еще и не таких одолевал!
– Гризли! – повторила Чулка, тыча пальцем в тушу. В голосе был боязливый восторг.
– Мишка, – вразумляюще поправил Сивел.
– Гризли.
А-а… Так вот ты какой, гризли! По-нашему, по-новгородски – мишка. По-ихнему, по-склеринговски – гризли. Ладно, пусть будет мишка-гризли. Однако польстили ему, Сивелу, здешние склеринги, когда нарекли его Гризли. Что ж, придется соответствовать…
* * *
Два дня провозились они с многопудовой добычей. Тащить с собой тяжко, бросить жалко. Сивел содрал шкуру. Чулка старательно ее отскоблила, счистила жир и мездру. Он ту шкуру мял-мял, топтал-топтал. Чулка раскроила ее каменным топором, запользовала медвежьи когти вместо иголок, шить принялась. Куртку, шапку, обувку. Экая, оказывается, жена тебе досталась, Сивка! Все умеет, а не только услаждать!
Более того! Выяснилось, что и огонь умеет добывать! Сивел озадачился было спервоначалу: как без огня быть?! Бежали-то впопыхах. Ни кремня, ни кресала не прихватили. До того ль! Ноги бы унести!.. А теперь? Как без огня быть?!
Чулка набрала сухой травы, запихала в щель между камнями, уткнула туда же прямую тонкую ветку и быстро-быстро завертела ею между ладонями.
Нашла время и место играться! Так подумал Сивел, впрочем, с нежностью.
Но через десяток минут вдруг завился дымок, лизнулся язычок пламени, сухая трава занялась. Ух-х… Век живи, век учись!
Сивел вырезал из медведика лучшие куски, подкоптил на костре, провялил. Эх, соли бы еще!.. Печень, впрочем, съели сырую. Очень сил придает. А силы им понадобятся. Еще как понадобятся. Идти им еще, идти…
Кстати, куда? Конечная цель Сивелу известна – дом. Дом – это где братка Белян, где усадьба за надежным частоколом… Он поймал себя на мысли, что дом для него – уже не далекий, слишком далекий Новгород. Дык! Хотя бы к усадьбе… Вот где дом! Но как до него добраться? Прежним путем, которым он шел сюда с Быстрым Волком, невозможно. Получается, снова через землю племени Насыпных Холмов идти? Тьфу-тьфу-тьфу! Да и после того и вовсе непонятно, куда. Сивел-то в беспамятстве был, когда его тащили на носилках от чиктэзов к Насыпным Холмам. И не один день был в беспамятстве. Направо пойдешь, налево пойдешь, прямо пойдешь – все одно: по башке получишь. Давай, Сивел, думай скорее, а то прямо здесь и сейчас по башке получишь…
Или на север податься? К племени вако? Примут, надо надеяться, как родного. Вот и Чулка за него похлопочет…
Нет уж! Его дом там, где братка! Пора, пора возвращаться! Быстрый Волк говорил: через год уже можно вернуться. Год прошел. Пора! Направление понятно – не на север, а, наоборот, на юг и чуток на восток.
Крюк придется сделать, но лучше крюк по пути к своим, чем прямая дорога… не к своим.
А крюк изрядный. Это ведь обратно идти. Очень просто. Они с Чулкой по речке спустились, а любая вода течет сверху вниз, не снизу вверх. На пути же к своим всяко через горы надо перевалить. Речки, они – с гор, не в гору. Вот когда и если получится горы перевалить, тогда можно и по воде сплавляться. Да-а, крюк…
Съестных припасов должно хватить. Мяса получилось изрядно. Сивел кряхтел под грузом мешка за плечами. Чулка семенила следом, все более и более тяжелея животом. Ей было не легче, а то и трудней. Сивел даже вздумал было: а не переждать ли наступающую на пятки зиму где-то здесь в дремучих лесах?
Почему нет? Вырыть землянку, крышу наложить в два наката, перезимовать, дождаться чулкинского разрешения от бремени и тогда уже по весне…
Но потом Сивел представлял, как оно будет – с мяукающим младенцем, с нехваткой еды, с холодрыгой. И прибавлял шагу. Да помогут им с Чулкой боги! Не свои, так чужие. А вернее, чужие, ставшие почти своими. Чулка сказала ему еще там, где он одолел необъятного гризли. Дескать, шкуру возьмем, мясо возьмем, но останки надобно захоронить с почетом и поклонами низкими.
И голову гризли надобно укрепить на высоком дереве, под которым останки захоронятся. Гризли не зверь дикий. Гризли почти человек. Гризли в благодарность поможет и путь облегчит. Так еще предки Чулки говорили.
Нет, все-таки непредсказуемые они, чужие боги! Сивел зверя убил, а зверь ему путь облегчит в благодарность за то, что башку отрубленную на дерево нахлобучат. Нет, право слово, логика чужих богов непостижима. Да если по-честному, то и свои-то боги не всегда последовательны…
10
Однако и впрямь удача сопутствовала. Все две недели, пока шли. Все в гору и в гору. Не особенно и тяжко – подъем пологий, и снег пока не высыпал. Потом почудилось, что уже под гору, под гору – так же постепенно, полого. Потом стало ясно, что не почудилось. Перевалили!
По дороге Чулка ягоды собирала, лиловые такие. Горстями ела. Сивелу предлагала – он попробовал, еле сдержался, чтоб не сплюнуть. Кислятина! Клюква, если сравнить, – сахар сахарный! Но Чулка ела и ела – не морщась, причмокивая даже. Ешь, Чулка, ешь. Для дитяти будущего пользительно. А то все вяленое мясо да вяленое мясо…
Оно, мясо, кстати, на исходе уже. Надо бы пополнить запасы. После ночевки в шалаше Сивел поутру на охоту собрался. Наказал Чулке никуда не отлучаться, костер развел жаркий подле шалаша – зверя мелкого, но подлого отпугнуть. Ну, пошел он?
– Все хорошо будет, – проводила его Чулка улыбкой.
…Ан не все хорошо! Все не хорошо!
Усталый, но довольный удачей возвращался Сивел к шалашу. На плечах нес олешку подстреленного. Сам лук смастерил, сам тетиву сплел, сам дюжину стрел заострил. Ай, молодца, Сивка! Сам по следу пошел, сам подстрелил… То-то Чулке будет свежатинка!
За полверсты до их с Чулкой привала вдруг остановился как вкопанный. След! И не звериный! То след человека! Склеринга! Вот же – отпечаток! Мокасины, не иначе!
Сивел сбросил с плеч олешку, ринулся напролом сквозь заросли – к шалашу.
…На поляне слабо дымил разоренный костер. Бесформенной кучей валялся порушенный шалаш. Чулка исчезла.
Сивел заметался, отыскивая следы нападения, и, видя их, приходил еще в большую ярость.
* * *
Солнце садилось, сумрак наползал в низины. Сивел спешно, пока еще хоть чуть светло, изучал следы, определяя направление и число похитителей. Злоба душила. Голова шла кругом.
Стемнело…
Нет, ждать рассвета нечего. Тут хозяйничал всего-то один склерингов, судя по следам. Да будь их хоть полдюжины! Если нагонит, мало не покажется! Гризли он или не Гризли!.. Луна нынче полная, круглая. След, Сивка, след!
Он шел по следу всю ночь, разгорячился. Но под утро пробил озноб. Утро туманное, утро сырое. Трава поднялась, освеженная росой. Надо торопиться, иначе можно потерять след… Только он о том подумал, как ветерок принес запах дыма. Откуда? Оттуда, оттуда! Вон за тем пригорком – они !
Сердце заколотилось пуще прежнего, хотя вроде пуще и некуда. Сивел пал на траву и пополз вверх по пригорку. Достиг вершины. Осторожно выглянул.
В низине курилось не менее двух десятков костров. И не менее двух десятков типи было там – лишь в поле зрения. А сколько всего в племени? Сотня? Две? Три?
Да хоть тьма!
Сивел вдруг ощутил странное спокойствие. Что думать? Одному против тьмы воевать невозможно. Значит?.. Значит, не воевать. А как тогда? А явится-ка он прямо в селение. Может быть, не самый худший из планов!
С твердой решимостью в груди, с окаменевшим лицом Сивел выпрямился и не скрываясь пошел вниз по склону. Приметил типи, которое выше остальных и перьями украшено. Здешний вождь там, не иначе. Вот туда и правил.
Собаки с остервенелым лаем бросились на пришельца, он пару раз отмахнулся топором. Визг, скулеж и отступление. Эх, так бы и со склерингами, как с собаками!
Склеринги поспешили схватиться за оружие. И уже с десяток полуобнаженных воинов щетинились копьями, ладили стрелы на тетивы луков.
Однако никто не коснулся его оружием, пока шел. У входа в типи вождя столпились старейшины. Лица хранили видимое спокойствие, но напряженное ожидание читалось.
Сопровождаемый уже толпой воинов, в ограде из копий и стрел, Сивел остановился в трех шагах от типи. Поднял руку в приветствии. Оружие бросил рядом.
Полог типи колыхнулся. Появился вождь. Да, вождь. Очень стар. Головной убор из перьев струился по спине и заканчивался у самой земли.
– Вождь! – рыкнул Сивел, не особенно заботясь о вежливости. Но все же поправился: – М-м… Великий вождь!.. Великий вождь неизвестного мне народа! Я пришел требовать наказания твоего воина за грабеж среди дня. Отдай мне жену мою Чулку. И я уйду с миром.
Старейшины переглянулись, и тут только Сивел сообразил, что понять его никто не может. Он стал показывать жестами, надеясь, что был выразителен.
