Павел Дмитриев - От! От! От винта! (СИ)
Сказал, и не дожидаясь встречных вопросов быстро спрятался в автомобиль. Понятно, что китайские ракеты до Москвы не долетят. Но не объяснять же впопыхах жене, что окончательное решение на ядерный удар принимает командир ПЛАРБ,[310] причем не только в СССР, в США все точно так же. А как именно поведут себя люди под реальными ядерными взрывами — предсказать очень сложно.
…Новый, месяц как с завода, ЗИЛ-114[311] мягко летел по ночному шоссе, стрелка спидометра явно клонилась к полутора сотням километров в час. Впереди, метрах в ста, успокаивающе качались красные огоньки габаритов форсированной «Волги» охраны. Предстоящая кабинетная битва наполняла тело новыми силами, какой там сон! «Андреналиновый маньяк» — Шелепин вспомнил термин будущего, и невольно пожал плечами. Очень точно кто-то подметил, несколько месяцев не обсуждалось ничего по-настоящему «острого» за огромным, крытым зеленым сукном столом, и теперь Александр Николаевич чувствовал радость и почти физическое наслаждение. Буквально, до дрожи в руках, хотелось доброй драки.
Но сначала нужна разминка. Что произошло в бывшей поднебесной империи за последние два года? Сказать не так и просто, все усилия Семичастного наладить хоть какое-то подобие разведки потерпели крах. Причем по совершенно объективной причине — в разгар культурной революции планирование в Китае отсутствовало чуть более чем полностью, а принятие решений не подчинялось никакой здравой логике. Немногочисленные синологи[312] только разводили руками расписываясь в собственном бессилии.
Впрочем, чуть не до зимы 1968 года все шло по сценарию «записок о будущем» Петра Воронова. Иначе говоря, медленно взрывалась мина, заложенная еще Никитой Сергеевичем, который в 1964 году с треском, по принципу «все или ничего», развалил до основания тщательно подготовленный генерал-полковником Зыряновым договор о границе. Закрыть все спорные моменты не хватило самой малости терпения, расплачиваться пришлось постоянными провокациями, хорошо хоть пока не дошло до стрельбы, солдаты обходились прикладами и дубинками.
Тем не менее с подачи качественно накрученного Устинова был восстановлен распущенный еще в 1945 году Забайкальский пограничный округ, введено почти две сотни новых погранотрядов, переброшена поближе авиация, танки и тяжелая артиллерия. Кроме того, было начато строительство приграничных автодорог-рокад. Но дальше послезнание о боях за остров Даманский вышло боком. Мао Цзедун резко сменил политику, и на границе установились практически безмятежные тишина и спокойствие. Если, конечно, не считать многочисленных перебежчиков, от которых было больше пользы чем вреда.
И вот теперь Председатель КПК явно решил взять реванш…
Машина вырвалась с шоссе на окраину Москвы, и сразу установленный в машине «Алтай» разразился громким звонком. В поднятой трубке раздался голос жены:
— Саш, мне только что позвонил Володя, он уже в Кремле…
— И?! — перебил Шелепин. — Что-то прояснилось?
— Сказал, что НОАК произвела по шанхайским позициям пуск семи тактических ракет.[313] Четыре поразили узлы обороны, одна разорвалась в почти в центре Шанхая, две ракеты, по-видимому, самоликвидировались. Оборона Писяня прорвана, отчаянные бои идут уже на окраинах города.
— Мда…
— Устинов тоже звонил, то ничего не сказал нового.
— Это нормально, — не смотря на серьезность ситуации не удержал легко смешка Шелепин. — Он свою семью от дел изолировал напрочь, поэтому думает что у нас также.
— Как думаешь, эта война в Китае, она нам не опасна? — голос Веры Борисовны предательски дрогнул. — Ты меня так жутко напугал когда уезжал!
— Знаешь, если штаты не начали в ответ сразу кидать атомные бомбы, то мы наверняка договоримся, — Александр Николаевич уже жалел о своей поспешной заботе о детях. — Так что не переживай! Но извини, я попробую до Димы[314] дозвониться, он должен уже все подробности знать.
До зала заседаний Президиума ЦК КПСС Александр Николаевич добрался едва ли не последним. Обсуждение уже было в самом разгаре, Кирилл Тимофеевич Мазуров привычно клеймил шанхайских контрреволюционеров, которые не оставили выбора бедному председателю КПК. Небольшой рост, широкое добродушное лицо и смешные растопыренные уши с острыми кончиками резко контрастировали с растрепанным волосами и горящими глазами. По его словам выходило, если Советский Союз и Китай вместе навалятся на общего врага, то победа, в смысле, крах мирового империализма, попросту неизбежен.
Собственно нельзя отрицать, Мао Цзедун гениально угадал момент решительной атаки. Почти полмиллиона солдат и матросов США воют во Вьетнаме, полсотни тысяч заняты в соседнем Лаосе, чуть меньше стоит в Южной Корее как буфер между Пхеньяном и Сеулом. У них дома бунты чернокожих не сказать что всерьез угрожают политической системе, но экономике это удовольствие обходится совсем не дешево. Тут еще золото стремительно начало дорожать относительно доллара, и это стабильности не добавляет.
На первый взгляд это все мелочи, которые первая экономика мира может себе позволить без особого напряжения. Вот только небольшими силами мятежному Шанхаю уже не помочь. Пусть Великий кормчий истратил треть своего ядерного потенциала, но он показал, что на полпути не остановится. И что с ним могут делать США? Перебросить подкрепления? Из доклада военных видно, что размещенный на Тайване 13-й авиаотряд делает все возможное не особо маскируясь под армию Китайской Республики. Любые иные меры попросту опоздают, два, максимум три дня, и мятежники будут сброшены в море.
Давить через ООН, требовать санкций, обвинять в преступлениях против мирного населения? В долгосрочной перспективе это очень сильно ударит по международному коммунистическому движению. Европа не простит Мао сожженных в атомном огне людей, не пройдет и пары дней, как студенты в Париже начнут стыдливо прятать красные книжечки с цитатами вождя. Но… Здесь и сейчас все это не имеет ни малейшего значения, пример недавней Арабо-Израильской войны наглядно показал, что «против лома нет приема».
Применить в ответ ядерное оружие? Однако еще Хрущев обещал рассматривать ядерное нападение на Китай как на сам СССР. И, несмотря на трения последних пяти лет, его слова никто даже не подумал опровергнуть. Развязать третью мировую ради Шанхая… Нет, на это в США никто не пойдет.
Как специально, на последних словах Кирилла Тимофеевича дверь распахнулась, и в зал практически вбежал какой-то полковник. Не доходя до стола нескольких шагов, он вытянулся в сторону министра обороны, и, отдав честь, произнес:
— Шанхай только что заявил о вхождении в состав Республики Китай.
В наступившей тишине был слышен только четкий стук каблуков уходящего «строевым» офицера. Все присутствующие прекрасно знали — еще в декабре 1954 года США подписали с тайваньскими властями так называемый «Договор совместной обороны», фактически поставив китайскую провинцию Тайвань под протекцию США.
— Вот это номер! — осторожный Микоян только расстроенно покачал головой. — Пока мы тут думаем как лучше поддержать китайскую компартию, враги действуют!
— Интересно, а мистер Джонсон в курсе этой инициативы? — сразу вычленил главное Косыгин. — Если это сделано с его санкции…
— Нам нужно срочно перевести Западную Группу Войск на повышенную[315] боеготовность! — не стал дослушивать Устинов. Уже поднимаясь со стула, продолжил: — С вашего разрешения, я сделаю необходимые распоряжения.
— Совсем эти китайцы е…ись! — вставил свое мнение Воронов. — Друг-друга гробят почем зря, еще нас в это втравить хотят!
— Да при чем тут они, все из-за штатовской военщины! — горячо возразил Кириленко. — Зачем только мы на самоограничение по боеголовкам пошли!
— Они здорово подняли ставки! — постарался сменить тему Щербицкий. — Там все хороши, как сговорились, рвутся устроить «маленькую победоносную войну».[316] Что у Мао, что у Джонсона — в стране бунты.
Началась обычная неспешная перепалка, по большому счету, никто не понимал, что можно сделать в текущей ситуации кроме «твердой решимости защитить завоевания китайской революции, не останавливаясь перед любыми средствами». Мазуров писал черновик тезисов в поддержку Китая для газетных передовиц. Микоян сосредоточенно пил чай. Только Александр Николаевич кожей ощущал, что мимо неспешно проходит возможность перехватить инициативу. «А что если…» — подумал он, и тут же оформил свою мысль в записочку,[317] толкнул ее по столу Косыгину. Тот задумался на несколько минут, но написал ответ…
Обмен бумажками между Председателем Совмина и Верховного Совета затянулся, скоро соратники увлеклись, записки летали по сукну стола туда и обратно почти как у школьников на уроке. Наконец Микоян не выдержал, и обратился к «Николаевичам»:
