Андрей Посняков - Золото галлов
Вытянув руку, молодой человек постучал в дверь бронзовым висевшим на цепи молоточком. И как его только еще не украли-то? Может, потому, что совсем недавно повесили?
– Кто? К кому? По какому делу? – в приоткрывшейся щелочке сверкнули подозрительные глаза привратника.
– Из Аргилея, с модного бутика… тьфу ты – с сапожной мастерской.
– Так у нас тут своя мастерская.
– А в моей – грек хозяин. Настоящий грек, из Афин. Слышал я, твоя госпожа любит хорошую обувь.
– Любит… – привратник озадаченно замолк. – Неужели и вправду – настоящий грек?
– Ну да, из Коринфа.
– Ты ведь только что сказал – из Афин?
– Так он сначала жил в Афинах, а после – в Коринфе, и везде славился своей обувью. А потом вот решил перебраться в Рим, ведь теперь наш Рим – центр всего мира!
– Это ты верно сказал. Заходи, ладно. Думаю, госпожа будет заинтересована.
– А я – не думаю, – спрятал улыбку гость. – Я в этом твердо уверен!
И еще в одном был уверен Галльский Вепрь – в том, что привратник обязательно доносит хозяину обо всех визитах. Потому и представился модным греческим кутюрье, точнее – его торговым агентом.
– Вот, сюда проходи, уважаемый, – распахнув ворота, привратник – еще довольно молодой, бритый наголо раб с серебряным ошейником на толстой шее, кивнул на просторный атриум. – Вот тут подожди, слуги передадут госпоже… Ого! Вот и ее голос!
Гость поднял глаза и вздрогнул. На широкой, ведущей в верхние покои, мраморной лестнице показалась стройная фигурка Луции. В полупрозрачных домашних туниках – одна поверх другой – юная матрона была чудо как хороша, легонькая, красивая, с распущенными – опять же, по-домашнему – волосами.
– Так кто, говоришь, там? – любопытствуя, женщина перегнулась через перила.
И не смогла сдержать крик:
– Ого! Глади…
– И тебе привет, прекраснейшая госпожа! – поклонившись, громко воскликнул молодой человек. – Мой хозяин, грек, прислал меня справиться – не хочешь ли ты заказать прекрасную греческую обувь? Я могу и мерку снять, ежели что.
– Грек? Мерку? Ах да… – наморщив лобик, синеглазка тут же прыснула. – Конечно, надобно снять мерку, а как же. Ланит, запри ворота, не стой… А ты, башмачник, поднимайся сюда. Или за мной…
Едва гость поднялся в опочивальню, Луция бросилась ему на шею, с жаром впиваясь в губы:
– О, мой гладиатор! Я знала, что ты придешь.
Глава 9. Весна 51 г. до Р. Х. Рим
Синие глаза юной матроны затянули Беторикса необратимо и властно, как не на шутку разыгравшаяся морская пучина затягивает щепочки-корабли, как магнит притягивает к себе железо, как удерживает Луну Земля. Луция даже не сказала больше ни слова, просто повернулась, пошла… Молодой человек шел за ней, словно зачарованный, уже и думать забыв, что эта своенравная девчонка нужна ему в первую очередь в качестве источника информации или даже, лучше сказать, ниточки, указующей путь. И в конце этой ниточки должен был возникнуть Тит Анний Милон! Продажный политик и интриган, несомненно, связанный с пропажей золотого обоза, следы которого терялись где-то здесь, в Риме, здесь и нужно было искать драгоценности, естественно – через Милона. Искать, найти, вернуть… и тут же пустить в дело.
– Ну? – с лукавым прищуром Луция оглянулась на пороге роскошной опочивальни с широкой кроватью на резных львиных лапах, покрытых тонким слоем золота, с двумя медными светильниками на высоких подставках с затейливым серебряным кружевом, с… И что там было еще? Много всякой мебели – какие-то столики, шкафчики, подставки для амфор, деревянные креслица в египетском стиле – с уточками, тяжелые темно-зеленые шторы, затканные изысканным рисунком, обитая начищенными бронзовыми пластинками дверь… которую хозяйка всего этого великолепия тут же закрыла на засовец, едва только гость вошел.
О, как она была хороша, эта молодая и желанная женщина, красивая, как ахейская статуя, и казавшаяся столь же недоступной и холодной, как северный полюс. Впрочем, нет – вот Луция фыркнула, прогнав с ложа кошку, улыбнулась, смешно наморщив нос:
– Помоги мне раздеться, гладиатор! И помни – у нас очень мало времени.
Под верхней невесомой туникою оказалась лишь одна нижняя, такая же полупрозрачная и ничуть не скрывавшая всех прелестей юного, изголодавшегося по плотской любви, тела.
Обняв девушку, Беторикс вздрогнул, ощутив сквозь тонкую ткань тепло шелковистой кожи, не в силах сдержаться, принялся целовать Луцию в шею, в грудь…
– О, мой гладиатор! – шептала матрона, ловко освобождая любовника от одежды.
Вот уже и сама скинула тунику, улеглась на ложе… неземная красота юной женщины затмевала бесстыдство и похоть, лишь прищуренный синий взгляд выдавал любовную страсть и самое горячее желание, неотвратимое, словно несущийся под откос железнодорожный состав.
Никто не смел становиться у этого желания на пути. Да Беторикс и не собирался… Не затем пришел. То есть – вовсе и не за этим, а…
О, сколь сладостен миг любви, миг физической близости, вскруживший головы обоим и заменивший на некоторое время любовь! Как сверкали очи, изгибались тела и тяжелое дыхание, и сладострастные стоны уносились куда-то далеко, высоко – в атмосферу, а может быть, и в космос, вызывая зависть у звезд.
Пылкие объятия. Томный, с легким прищуром взгляд. Грудь, волнующаяся, колыхающаяся, как море, темная ямочка пупка, бедра… Беторикс прикрыл глаза – какое наслаждение чувствовать все это своим! Обладать этой красотой, пусть хотя бы на время, терять напрочь голову, четко при этом ощущая, что точно такие же чувства испытывает сейчас и Луция. Обоим было сейчас все равно – гладиатор, матрона… Какая разница, кто есть кто?
Вот снова вздох… и стон… еще одно движение…
Любовники долго плавали среди звезд, но все же пришла пора вернуться на Землю.
– Хочешь вина? – прижавшись к мускулистой мужской груди, расслабленно спросила Луция. И тут же улыбнулась. – Вот дура! Нашла, что спросить у гладиатора. Постой! Я сама налью…
Соскочив с ложа, нагая синеглазая нимфа скользнула к амфоре, наклонила… наполнив два бокала, уселась на кровать:
– Выпьем за нашу встречу, гладиатор.
– Выпьем… Какие у тебя глаза!
– Красивые, я знаю. И тело тоже – красивое… Или не так?
– Зачем ты спрашиваешь? – выпив разбавленное теплой морской водой (особый шик!) вино, Виталий едва удержал его в желудке – никак не мог привыкнуть к подобным извращенным изыскам.
– Что кривишься? Это же фалерн! Хотя… откуда гладиатору знать толк в хорошем вине? – женщина весело рассмеялась. – Ну, не обижайся – я просто сказала, что есть. Вот только с тобой и могу говорить откровенно.
– И я тоже… – Беторикс понял, что наступил самый подходящий для беседы момент и тут же приступил к расспросам. Как и полагается неотесанному гладиатору – сразу взял быка за рога:
– Хочу тебя кое о чем попросить…
– Спрашивай, – поставив недопитый бокал на низенький, инкрустируемый сердоликом и яшмою, столик, матрона поощрительно махнула рукой… и тут же съязвила: – Надеюсь, речь пойдет не о мешке золота? Нет, золото я тебе, может, и дам… но только немного.
Галльский Вепрь вздрогнул – ну, надо же, эта красивая, умная и – что уж тут говорить! – циничная девушка словно бы читала его мысли, причем – без особого труда.
Золото! Откуда она знает про золото?
– Эй, эй, милый? Ты где?
– Так… – гладиатор поспешно спрятал смущение. – Задумался – с чего бы начать?
– Так начни с начала, чего тут думать-то? – вполне резонно посоветовала Луция.
– Хорошо, – Беторикс пожал плечами и, погладив любовницу по бедру, спросил: – Нет ли у тебя на примете какого-нибудь местного нобиля – сенатора или всадника, которому нужны были бы телохранители? Причем не простые, а гладиаторы. Самые известные гладиаторы!
– Вот вроде тебя, да?
– Именно так, моя прекраснейшая госпожа!
– Поня-а-атно! – шутливо погрозив пальцем, матрона задумчиво наморщила лоб. – Денег хочешь? Правильно – их все хотят. А с нобилем… Даже не знаю… Я ведь не так давно в Риме.
– Ну, может, из старых знакомых кто есть? – осторожно напомнил молодой человек. – Вот, помнится, на празднике у некоего Домиция, в Медиолане, ты рассказывала про какого-то римского политика – богатого и влиятельного человека.
– А, Милон! – вспомнила наконец матрона. – Вот про кого ты… И совершенно напрасно вспомнил! Не так уж Милон и богат, чтоб у него хватило денег нанять телохранителями знаменитых бойцов… Хотя в последнее время говорят всякое… Он, видишь ли, вернулся в Рим, хочет судиться, снять с себя все обвинения в убийстве своего политического соперника – Клодия. Есть такой Марк Туллий Цицерон – политик, юрист, оратор. Знаешь его?
